накрыт ужин. Безумно хочется есть...
2
испытанным путешественником в Пространстве; во всяком случае, немало
повидавшим. Поэтому я не ожидал, что предстоящая пересадка в точке Таргит
чем-то обогатит мой опыт. Оказалось не так. У меня понятие пересадки,
видимо, подсознательно связывалось с каким-то подобием вокзала, кассовых
окошечек, информационных табло, громкоговорителей и массы пассажиров,
половина из которых терпеливо ждет, другая же суетливо спешит. В точке
Таргит я не увидел ничего похожего. Когда неизбежное мгновенное помутнение
сознания прошло, я обнаружил себя висящим в воздухе примерно в метре над
черной монолитной поверхностью, кроме которой здесь ничего не было.
Поверхность уходила в бесконечность. Предполагая, что в следующий миг я на
нее грохнусь, я рефлекторно подтянул ноги, чтобы смягчить удар. Однако
продолжал висеть в полной неподвижности. Мне это не понравилось; как и
Архимеду, мне нужна точка опоры, чтобы чувствовать себя пристойно. Я
сделал несколько не весьма красивых телодвижений, но не сдвинулся ни на
миллиметр. Тем временем кусочек поверхности, находившийся прямо подо мной
- круг около метра в поперечнике - желто засветился изнутри. Одновременно
кто-то как бы сказал мне: "Туннель временно занят. Ожидайте". Я произнес:
"Гм..."; не знаю, что еще тут можно было сказать. Круг налился красным
светом, все более интенсивным (мне почудилось даже, что оттуда, снизу,
повеяло жаром, и возникла смешная мысль о том, что в Ассарт мне суждено
попасть в хорошо прожаренном виде), слегка завибрировал, - дрожь каким-то
образом передалась и мне, потом раздался звук, словно вскрыли хорошо
укупоренную бутылку - свечение погасло, а на том месте, где оно было,
что-то заворочалось, темное на черном фоне и оттого с трудом различимое; я
и по сегодня не знаю, было ли это существо человекоподобным, или еще
каким-то. Оно переместилось на несколько метров в сторону, я внутренним
слухом уловил звуки, сложившиеся в некое слово, похожее на "Ирмас, ах, ах,
у-у", черная плита заворчала, щелкнула, вспыхнула ярко-зеленым. Существо
немедленно заняло освещенный круг. Снова дрожь - и площадь очистилась. Это
было любопытно, но еще более любопытным, пожалуй, являлось все-таки то,
что я продолжал висеть, никому вроде бы не нужный. Я решил обидеться, и в
этот миг плоскость подпрыгнула и сделала мне подсечку, так что я оказался
на черном - и, как оказалось, очень твердом - грунте. Во мне заговорили:
"Задерживаете обмен, задерживаете обмен. Ваша точка, в темпе, в темпе -
ваша точка?" "Ассарт, - громко подумал я, - Ассарт восемь-восемь, семь,
три". Координаты эти я затвердил еще на Ферме. Одновременно кто-то,
невидимый и наглый, забормотал рядом: "Застава, застава, застава".
"Ассарт, - настаивал я, - Ассарт восемь-восемь..." Другой, как показалось,
голос не дал мне договорить: "Застава, Ассарт закрыт, только застава,
просьба не прекословить!" "Никто и не прекословит, - возразил я, - место
следования Ассарт". Мне показалось, что вслед за мной повторили: "Ассарт";
потом уже я решил, что слово было "Старт". Несуществующий мир вокруг меня
пожелтел, покраснел, голова снова нырнула в туман, и последним, что я
понял, было - что меня больше нет.
наблюдать такое, и сейчас не так уж много оставалось людей на Ассарте,
видевших, как старый Властелин так же вот расправился со своим отцом,
тогдашним Властелином Мира, и как тут же, в том же коридоре в незапамятные
времена построенного Жилища Власти, изнасиловал молодую вдову, которая
потом стала его женой и родила ему сына. А если забраться еще дальше в
потемки истории, то окажется, что и тот, тогдашний Властелин в свое время
- лет уже сто с лишним назад - подобным же образом поступил с отцом и с
его молодой женой - и его отец тоже - и отец его отца тоже...
этот обычай, давно уже включенный в Порядок и потому нерушимый и
неотменяемый. Причиной же тому было, что когда к власти пришел
родоначальник нынешней династии, Эгор Маленький, то он таким именно
способом и пришел: задушил последнего, бездетного Властелина династии Шан
по имени Ан-Зет-ан-Гри, и, проявив силу членов, привел к покорности его
вдову - потому что женитьба на вдове покойного Властелина по древнему
обычному праву давала ему законное право на власть - одного только
убийства здесь было недостаточно. Эгор Маленький правил удачно; ему
удалось привести к подчинению властительных донков на всей планете, и если
пришел он к власти лишь в одном, хотя и самом обширном донкалате, то ко
дню его кончины (официально это всегда так называлось: преждевременная
кончина) под властью Ассарта (таково было название донкалата) находилась
уже едва ли не половина земель и вод планеты - хотя, к слову сказать,
окончательное объединение всех донкалатов и маригатов в единую
всепланетную Державу произошло лишь двумя поколениями спустя. Но эпоха
Эгора Маленького ознаменовалась не только выгодными территориальными
приобретениями, но и улучшением жизни: еды стало больше, ткацкие станы
работали беспрерывно, стада множились - как нетрудно понять, именно
потому, что закончились постоянные стычки и неразлучные с ними грабежи,
угоны и убийства; успешно искоренялась преступность и процветали
добродетели, науки и искусства. В национальном характере ассартиан (а они
были всегда, по сути дела, одной нацией, с перегородками или без) всегда
присутствовала такая любопытная черта, как любовь и внимание ко всякого
рода ритуалам, которым придавалось едва ли не магическое значение, и
никакая цивилизованность не могла заставить людей отказаться от таких
воззрений. Ничем иным нельзя объяснить, в частности, то, что и поныне не
только уцелел, но процветал неизвестно в каких безднах прошлого
зародившийся культ Великой Рыбы - возможно, возникновение его относилось
ко временам, когда впервые осознан был факт, что жизнь зародилась именно в
океане, а также и то, что человек в своем развитии в утробе матери
какое-то время является, по сути дела, рыбой и лишь потом лишается
жаберных щелей. Культу этому давно пора бы отмереть - но он жил. Итак,
весьма внимательные ко всему внешнему ассартиане легко связывали внешние
проявления, сопровождавшие какой-либо процесс, с его сутью и крайне
неохотно отказывались, а чаще вообще не отказывались от многих, казалось
бы, совершенно уже устаревших вещей. По этой причине на вооружении, к
примеру, вместе с лазерными фламмерами состояли - пусть только как оружие
церемониальное - шпаги и мечи, копья и кинжалы. И потому же в дни, когда
звезда жизни Эгора Маленького склонилась к закату и готова была вот-вот
угаснуть, старейшины (в те давние эпохи они еще играли в жизни немалую
роль), хотя и не сразу и не единогласно, но все же решили: правление
уходящего Властелина было крайне удачным и не было оснований не связывать
это с теми действиями, которые были им предприняты, чтобы его правление
вообще стало возможным. А следовательно, для того, чтобы и следующее
правление оказалось не худшим, все надо было повторить в точности. Надо
сказать, что сын, рожденный Эгору вдовой убитого им Властелина, далеко на
сразу согласился на то, чего от него потребовали, хотя особой любви к
отцу, человеку жесткому и жестокому по отношению к близким даже в большей
степени, нежели ко всем прочим, включая открытых врагов, Наследник не
испытывал; он просто полагал, что если дело так или иначе близится к
развязке, то и не следует человеку брать на себя обязанности природы. То
есть молодой человек еще не проникся всерьез ощущением важности ритуальных
сторон жизни. Однако тогда ему объяснили, что уж коли старейшины так
решили, то ритуал будет соблюден, а кто его соблюдет - Наследник или
кто-либо иной - дело второе. Прижатый таким образом к стене, юноша
перестал возражать против первой части ритуала, что же касается части
второй, то ему было все равно, на ком жениться - была бы она женщиной;
нетрудно понять, впрочем, что женщина, ставшая второй супругой Властелина,
была далеко не самой худшей в мире, а что касается ее мыслей по этому -
матримониальному - поводу, то ими никто не интересовался; да ей и хотелось
остаться хозяйкой в Жилище Власти, которое, конечно, в те сказочные
времена было далеко не столь комфортабельным, как сегодня, однако и тогда
уже являлось наилучшим из всех возможных.
всему миру - недаром в школах преподавали историю, - и поскольку, в силу
уже упомянутой особенности характера, поголовно все на планете были
знатоками - подчас очень тонкими! - ритуалов, умели подмечать малейшие
детали и потом их истолковывать - то никакого удивления не должно
вызывать, во-первых, то, что у телевизоров сидел весь мир, и во-вторых, -
что совершенное на их глазах никому и в голову не пришло расценить, как
преступление, как надругательство над женщиной и так далее. Это был всего
лишь нерушимый ритуал, это было исполнение Порядка - и ничто больше. Вот
когда миру стало известно, что ритуальный насильник Изар и подвергшаяся
насилию Ястра уже два года любили друг друга и спали в одной постели куда
чаще, чем порознь - это, разумеется, возмутило многих и многих моралистов,
ибо не было освящено ни законом, ни традицией. Убийство же, когда оно
совершается в соответствии с тем и другим - это уже не убийство. Что же?
Хотя бы безвременная кончина, когда смерть вырывает из рядов. И так далее.
как мог бы подумать легкомысленный наблюдатель со стороны, окажись такой в
Ассарте, - жители Державы в тот исторический вечер напряженно вглядывались
в свои экраны. И те же, мотивы заставили их все ближайшие дни только тем и
заниматься, что обсуждать виденное - точно так же, как футбольные
болельщики смакуют разные детали виденной игры: кто как отдал пас, кто как
обвел трех защитников у самой штрафной, и как ударил в падении через себя,
и как и почему вратарь мяч не взял, но отбил кулаками, а защитники,
Шилова Юлия
Панов Вадим
Жюль Верн
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман
Маккэфри Энн