Чтение 10–й страницы книги ~Фирменный поезд "Фомич"~

спине, а другой трогал черные волосы, блестящие, мягкие и длинные. Она
ничего не говорила, а горячий воздух от ее дыхания жег мне грудь.

Потом она выскользнула головой из-под руки и подняла лицо вверх:

- Артем, скажи, я не навязалась тебе?

- Что ты?

- Я ведь только вчера и увидела тебя, когда ты шел к поезду. Такой
серьезный, недоступный.

- Никакой я не серьезный, Инга.

Она снова прижалась щекой к моей горячей рубашке. И говорила, уже не
поднимая головы:

- А ты на меня даже внимания не обратил. Потом этот несчастный
пришелец... А когда ты шел по коридору, то все же обнаружил, что
существует на свете такая дура-девчонка. Да?

- Да...

Я еще говорил что-то. Что-то наверняка всем известное. Я уже и сам не
помню. Да только разве в словах было дело? Ведь можно было вообще не
говорить, и все равно все было бы сказано. Теперь мы понимали друг друга
без слов. И эта случайная встреча, и то, что сейчас возникло между нами,
все это связало нас крепко, радостно и навсегда. Да... Странный этот
фирменный поезд "Фомич". Какие-то еще неясные страхи возникали во мне, но
то, что произошло у нас с Ингой, я не хотел отдавать, не хотел возвращать.
Если надо за нее бороться, за нее и за Сашеньку, я готов.

Я еще крепче прижал Ингу к себе.

Я согласен был ехать в этом поезде.

12

В тамбур вошла Зинаида Павловна. Инга хотела взять Сашеньку на руки, но
детский врач не позволила:

- Еще успеете. Он спит и пусть себе спит. Сходите в ресторан пообедать.
А с ним ничего не случится.

- Я только переоденусь, - сказала Инга. - Неудобно в халатике.

- Давай. Я подожду.

В нашем купе мало что изменилось. Иван играл в шахматы с пассажиром
Крестобойниковым. Валерий Михайлович был взволнован. Оказывается, пять
партий Семен - Иван закончились вничью, и вот уже пятая партия Иван -
Валерий Михайлович тоже заканчивалась вничью.

Степан Матвеевич оторвался от таблиц и сказал:

- Сегодня в десять часов утра был произведен запуск в прошлое в
Австралии.

- Ну и что? - спросил Валерий Михайлович.

- Вы понимаете? - Степан Матвеевич посмотрел сначала на Ивана, потом на
меня.

- Неужели проскочило? - спросил Иван.

- Да. Впервые за девять лет.

- А... Сейчас запуски в космос и прошлое уже никого не удивляют и не
трогают, - сказал Валерий Михайлович и дернул узел галстука изо всех сил,
словно тот душил его.

- Я читал про это, - вступил в разговор Семен. - У меня даже книга
есть.

- Семка очень интересуется этим, - подтвердила Тося.

- Прошу прощения! Бутылочка. Все в полном ажуре. Я туда чистейшей из
титана. - Гражданин из первого купе, но не тот, что уже приходил, а
другой, сухощавый, слегка покачивался, но не в такт толчкам вагона. - Без
обману бутылка.

- Пришельцы не обманывают, - строго сказал Семен.

Валерий Михайлович чуть захрипел и снова резко дернул за галстук.

По проходу ко мне шла Инга в ярко-желтом, как солнце, коротеньком
платье и покачивала распущенными черными волосами.

- Разрешите пройти, - попросил я и протянул Инге руку. Она подала мне
свою. Ладонь и подушечки пальцев у нее были в мозолях. Мне даже стало
неловко за свои.

Не успела официантка взять у нас заказ, как в ресторан шумно ввалились
Валерий Михайлович и тот пассажир из первого купе. Других свободных мест,
кроме как возле нас, в ресторане не было, да и с другой стороны к столику
уже приближалась подвыпившая пара. Валерий Михайлович и его знакомый,
которого звали Федором, мигом заняли оба свободных стула. Мой сосед был
слегка возбужден, а Валерий Михайлович, похоже, чувствовал себя как-то
трудно, задыхался.

Обед прошел нормально, и мне даже не показалось, что длился он очень
долго, как это было на самом деле. Ну мы, конечно, ели, передавали друг
другу солонку или перечницу и говорили. Я рассказывал о своей работе, Инга
- о стройотряде.

Не успели мы с Ингой дойти до купе, где спал наш сын, как сзади
раздался шум, грохот, послышались выкрики и глухие удары. Еще не
оборачиваясь, я понял, что это драка. Только драки не хватало в нашем
вагоне! Я бросился назад, но моя помощь опоздала. Получив от Федора прямой
удар в челюсть, Валерий Михайлович с закрытыми глазами и каким-то
блаженным выражением лица покорно висел на руках Ивана.

Федор огорченно смотрел на свою поверженную жертву, мотал головой и
иногда изрекал: "Прошу прощения!" Но, так как он ни к кому персонально не
обращался, его не прощали.

На шум прибежали обе проводницы, причем тетя Маша невыспавшаяся и от
этого сильно не в духе. Она сразу начала выяснять, как будто все
происшедшее не было очевидным и без расспросов.

Пострадавшего перетащили на полку, положили ему на лоб мокрое
полотенце. Валерий Михайлович пришел в себя, но говорить что-либо
отказался и все время мечтательно смотрел немигающими глазами в потолок,
лишь раз прошептав: "Вика, прости..." Зинаида Павловна немного похлопотала
возле него, но, видя, что никакой особой опасности для жизни нет, оставила
Крестобойникова в покое. Семен и Тося оживленно обсуждали происшествие.
Степан Матвеевич, поманив меня пальцем, прошептал на ухо:

- Поговорить надо.

- Сейчас? - спросил я.

- Ну, можно и через пять минут, и через полчаса. Похоже, что мы попали
в переделку.

- Хорошо, я только Инге скажу.

- Гражданин, - обратилась ко мне тетя Маша. - Это вы были в ресторане?

- Ну был... А в чем дело?

- Подпишите показания. Преступник утверждает, что вы сидели с ним за
одним столиком.

- Да.

- Он говорит, что для него это очень важно.

- Ну хорошо. Я полагаю, что это секундное дело.

Я взял протокол и вот что прочитал.

13

"Крестобойниковы возвращались из театра, где смотрели "Луковое горе"
Остапенко. Спектакль, по мнению Валерия Михайловича, был так себе. А
Виктория Ивановна вообще считала его явной неудачей заслуженного и
одаренного режиссера.

Перед самым подъездом Крестобойников решил пройтись до магазинчика,
который закрывался через полчаса. Виктория Ивановна погрозила ему
пальчиком, но в магазин сходить разрешила, наказав купить двести граммов
колбасы на утро, и пошла варить кофе, который они пили и на ночь. Каблучки
ее премиленьких туфель застучали по серым бетонным плитам.

Валерий Михайлович вошел в магазин, в котором уже почти не было
покупателей, купил двести граммов колбасы, попросив нарезать ее тонкими
ломтиками, взял баночку горчицы и не спеша двинулся домой. Открыв ключом
дверь, Валерий Михайлович вошел в небольшой коридорчик, зажег свет и
сказал:

- Вика, возьми у меня...

Ему никто не ответил.

Включив в комнате свет, он увидел, что в ней повсюду разбросаны вещи,
его и жены. В кресле нахально развалилось черное вечернее платье жены,
рядом на диване, словно обнявшись, лежали его костюмы: венгерский,
бельгийский и фабрики "Большевичка". На стульях висели его рубашки и
ночные сорочки жены. Книжный шкаф с подписными изданиями классиков и
сервант с хрусталем были завешаны платьями, кофтами и юбками. Посреди
комнаты, собравшись в кружок, стояли туфли жены и его собственные. На
столе были расставлены рюмки, тарелочки из китайского чайного сервиза и
серебряные вилки и ножи.

"Зачем это? - испуганно подумал он. - Что произошло?"

- Вика!

Ему снова никто не ответил, и тогда он окончательно перепугался. Почти
бегом он влетел в спальню, еще надеясь, что Виктория просто спит. Жены не
было и в спальне. Ничего не понимая, Крестобойников несколько раз
повернулся на одном месте.

"Накручивает бигуди", - догадался он и кинулся в ванную, зацепив по
дороге стул, который с грохотом упал... Ванная тоже была пуста.

"Вышла к соседям", - подумал он, очень желая этого. Но даже беглый
взгляд на обувь, стоявшую в коридоре, убедил его, что жена никуда не
выходила, разве что босиком. И вообще она к соседям заходила очень редко.
Да и что ей там делать в такое позднее время?

"Вывалилась с балкона", - мелькнула в его голове ужасная мысль. Это