Чтение 10–й страницы книги ~Плутония~

Каштанов. - Но поверить, что мы спустились почти на полтора километра,
когда путь явственно шел вверх по уклону, это противоречит здравому
смыслу.

- Если только у нас не повальное помешательство, то я с вами
согласен! - угрюмо ответил Боровой.

В это время Громеко и Иголкин, выходившие из юрты покормить собак,
вернулись, и первый сказал:

- Еще один странный факт! Сегодня заметно светлее, чем вчера у льдов.

- А вчера было светлее, чем по ту сторону барьера, - прибавил
Макшеев.

- Совершенно верно, - подтвердил метеоролог. - Самая темная ночь,
вроде петербургской белой ночи, была перед ледяным барьером. Мы полагали,
что находимся на дне впадины, и ослабление света было понятно: лучи
полярного солнца не могут проникать так глубоко.

- Но теперь мы спустились несравненно глубже, а ночь гораздо светлее!

Долго еще обсуждали все эти противоречивые факты, но, ничего не
выяснив, уснули. Утром Боровой первый вылез из юрты, чтобы сделать свои
наблюдения.

Ветер дул по-прежнему с юга и нес все такие же низкие серые тучи,
скрывавшие местность на расстоянии сотни-другой метров. Термометр показал
-1 градус, шел снег.

- Сегодня нужно проверить, поднимаемся мы или опускаемся, - предложил
Макшеев. - У нас среди инструментов есть легкий нивелир и рейки.

Продолжалась та же снежная равнина, но снег немного подмерз и идти
было легче. Уклон был небольшой, но несомненно вверх, и несколько
нивелировок, произведенных в течение дня, подтвердили то, что видел глаз и
что показывали собаки своим ходом.

За день сделали двадцать три километра, так как нивелировки отняли
довольно много времени.

Как только юрта была расставлена, Боровой вынул свои приборы;
кипятильник показал +128 градусов.

Боровой сочно выругался и плюнул.

- Единственное объяснение, что в этом провалище неприменимы
физические законы, установленные для земной поверхности, и нужно
вырабатывать новые - сказал Каштанов.

- Легко сказать - вырабатывать! - сердился Боровой. - На лету их не
выработаешь! Сотни ученых десятки лет трудились, а тут все идет насмарку,
словно на другой планете. Я не могу примириться с этим и готов подать в
отставку!

Все рассмеялись при этой выходке метеоролога, который все-таки взялся
за вычисление и объявил, что за день поднялись, то бишь спустились, на
восемьсот шестьдесят метров, и место находится на девять тысяч метров ниже
уровня моря.

- Я навел справку в руководстве по физике, - заметил Каштанов. -
Оказывается, вода кипит при ста двадцати градусах при давлении в две
атмосферы и при ста тридцати четырех градусах при давлении в три
атмосферы. Сейчас мы испытываем давление приблизительно в две с половиной
атмосферы.

- Понятно, что при таком давлении чувствуешь себя скверно и голова
идет кругом, - заявил Боровой угрюмо.

Остальные подтвердили, что уже с ночи, проведенной среди льдов
барьера, самочувствие ухудшилось, ощущается давление в груди, тяжесть в
голове, вялость движений; сон беспокойный, с кошмарами.

- И собачки тоже чувствуют себя плохо, - заявил Иголкин. - Они словно
ослабели и тянут хуже, хотя подъем некрутой. Я думал, они просто устали, а
дело-то вот в чем!

- Интересно пощупать пульс у всех... - предложил Громеко. - У вас
нормальный сколько, Иван Андреевич?

- Семьдесят два... - ответил Боровой, протягивая руку врачу.

- Ну вот, а теперь сорок четыре! Разница чувствительная. Сердце при
таком давлении работает медленнее, а это отражается и на самочувствии.

- Что же, если спуск будет продолжаться, то сердце совсем
остановится? - спросил Макшеев.

- Ну, не до центра же Земли мы будем спускаться! - рассмеялся
Громеко.

- Почему нет? - проворчал Боровой. - Эта чудовищная воронка, может
быть, доходит до центра Земли. Я теперь всему поверю. И не удивлюсь даже,
если мы выйдем из нее среди льдов Южного полюса.

- Это уж, извините, ерунда! - заметил Каштанов. - Ни сквозной дыры
через земной шар, ни воронки до центра быть не может. Это противоречило бы
всем данным геофизики и геологии.

- Вот как! А с противоречиями всем законам метеорологии, которые мы
уже наблюдаем, вы миритесь? Вот увидите, и законы вашей геологии полетят
кувырком.

Каштанов рассмеялся.

- Метеорология, Иван Андреевич, паука легкомысленная, - сказал он
шутливо. - Она имеет дело с непостоянной средой атмосферы, с ее циклонами
и антициклонами, причины которых до сих пор неясны. А геология основана на
прочном базисе - твердой земной коре.

- Прочный базис! - вскипел Боровой. - Пока его не тряхнет хорошеньким
землетрясением, при котором любой геолог потеряет голову, если не
что-нибудь похуже!

Все покатились от смеха.

- И потом, - продолжал метеоролог ядовито, - вы знаете каких-нибудь
два-три километра в глубь земной коры, а судите о состоянии недр! И
сколько голов - столько гипотез о природе этих недр. По мнению одних -
ядро Земли твердое, по мнению других - жидкое, по мнению третьих -
газообразное. Разберитесь тут!

- Разберемся со временем. Каждая гипотеза если она обоснована,
представляет лишний шаг к познанию истины. А насчет недр вы неправы. В
данное время сейсмология, то есть изучение землетрясений, дает нам новые
способы узнать больше о состоянии земного ядра... Интересно, что будет
завтра, - закончил он. - Теперь каждый день можно ждать каких-нибудь
фактов, на первый взгляд непонятных, но слагающихся в общую цепь причин и
следствий, когда в них разберешься.

На другой день продолжалась снежная равнина с подъемом вверх, но
более слабым; ветер по-прежнему дул с юга, низкие тучи клубились и
стлались почти по поверхности земли, скрывая даль. К полудню подъем
равнины сделался совершенно незаметным, а под вечер он перешел в спуск -
собаки побежали быстрее, так что лыжники едва поспевали за ними.
Температура держалась немного ниже нуля, и путь был легкий. Вдруг Боровой,
шедший, как всегда, впереди, замахал руками и закричал:

- Стойте! Подождите! Я боюсь, что мы сбились с пути!

Все подбежали к нему. Он держал в руках компас и упорно смотрел на
него.

- В чем дело? - спросил Каштанов.

- Мы идем не на север, а на юг, назад к ледяному поясу. Смотрите,
северный конец стрелки показывает не вперед по нашему пути, а назад.

- Когда же вы заметили это?

- Только что. Ведь с тех пор, как компас начал чудить, я перестал
доверять ему и вел караван по ветру, который все время дует упорно с юга.
Но меня теперь смутил обратный уклон равнины, потому что из воронки мы не
могли еще выбраться. Я вынул компас и увидел, что он перестал чудить и
показывает направление пути на юг, а не на север.

- Но ветер дует по-прежнему нам в спину!

- Он мог перемениться в течение ночи.

- Нет, - заявил Макшеев, - ветер не переменился. Мы все время ставим
юрту дверью по ветру, т.е. на север, чтобы не задувало. Сегодня утром, я
помню это твердо, юрта стояла еще по ветру.

- Значит, он менялся постепенно в течение сегодняшнего дня; мы
описали полукруг и пошли обратно.

- Или же компас каким-то образом перемагнитился.

- Хоть бы выглянуло солнце или показались звезды, чтобы проверить,
куда мы идем, - жаловался Боровой.

- Во всяком случае, следует остановиться на ночлег и проверить с
компасом в руках несколько километров нашего пути, который ясно виден по
следам на снегу, - заявил Каштанов. - Если мы кружили, это обнаружится
быстро.

Поставили юрту. Макшеев и Громеко побежали по следам назад. Боровой
вскипятил гипсотермометр, который показал почти то же, что и накануне.
Небольшой подъем первой половины дня, очевидно, был уравновешен спуском
второй половины. Через два часа следопыты вернулись, они проверили десять
километров пути, который шел все время по прямой линии, согласно
направлению ветра. Поэтому решили, что последнему можно больше доверять,
чем компасу, и что следует идти и дальше по ветру.

И в этот раз темное время ночи так и не наступило; тусклый свет под
покровом туч не изменился.

На следующий день уклон местности вниз стал более заметным.
Температура поднялась немного выше нуля, снег размокал, и дорога, несмотря
на спуск, сделалась труднее. После полудня появились лужицы и небольшие
ручейки, которые извивались между неровностями и наконец исчезали в
трещинах, забитых снегом. Для ночлега пришлось выбрать возвышенную
площадку и окопать юрту канавками, чтобы отвести воду тающего снега.

Устанавливая гипсотермометр, Боровой был уверен, что он покажет еще
большее число градусов, чем накануне, так как целый день продолжался спуск
на дне загадочной впадины. Но термометр показал 126 градусов, и
отрицательная высота местности, несмотря на спуск, не увеличилась, а
уменьшилась на пятьсот семьдесят метров. Метеоролог, совершенно
растерянный, разразился нервным смехом:

- Новый сюрприз, новое недоразумение! Сегодня утром мы решили не