своих достижений; стремясь побороть препятствия и проникнуть в тайники
искусства в силу того самого инстинкта, который заставляет росток проби-
ваться сквозь землю к свету, она принадлежала к тем редким счастливым
натурам, для которых труд - наслаждение, истинный отдых, необходимое,
нормальное состояние, а бездействие - тяжко, болезненно, просто ги-
бельно, если оно вообще возможно. Но оно им незнакомо: даже когда кажет-
ся, будто они предаются праздности, они и тогда работают; у них нет меч-
таний, а есть размышления. Когда видишь их за делом, думаешь, что они в
это время создают что-то, тогда как в действительности они только выяв-
ляют то, что уже создано ими ранее. Пожалуй, ты скажешь мне, дорогой чи-
татель, что не знавал таких исключительных натур. На это я могу ответить
тебе, что на своем веку встретил только одно такое существо, а ведь я
старше тебя. Ах, отчего я не могу сказать тебе, что мне удалось просле-
дить на примере собственного бедного разума божественную тайну этой
умственной работы! Но, увы, друг читатель, ни ты, ни я не будем изучать
ее на нас самих.
часами свободно и привольно распевая или читая ноты, она преодолевала
трудности, которые устрашили бы Андзолето, будь он предоставлен самому
себе; непредумышленно, не думая ни о каком соревновании, она между взры-
вами детского смеха, среди полетов поэтической и творческой фантазии,
присущей людям из народа в Испании и Италии, заставляла его следовать за
нею, вторить ей, понимать ее, отвечать ей. Андзолето, даже не отдавая
себе в этом отчета, сам того не понимая и не замечая, в течение ряда лет
проникался гениальностью Консуэло, впитывая ее как бы у самого истока.
Но вследствие своей лени он представлял собою в музыке странное сочета-
ние знания и невежества, вдохновения и легкомыслия, силы и неловкости,
смелости и бессилия - всего того, что при последнем его выступлении пог-
рузило Порпору в целый лабиринт мыслей и предположений. Старый музыкант
не подозревал, что все эти сокровища знания Андзолето похитил у Консуэ-
ло. Объясняется это тем, что, пробрав однажды девочку за дружбу с таким
шалопаем, он никогда больше не встречал их вместе. Консуэло, стремясь
сохранить расположение своего учителя, старалась не попадаться ему на
глаза в обществе Андзолето, а когда они бывали вместе, она, еще издали
заметив профессора, пряталась с прыткостью котенка за ближайшую колонну
или забивалась в какую-нибудь гондолу.
сиделкою у постели матери. Андзолето, не в силах больше выносить разлуку
с Консуэло, чувствуя, что без нее он не может ни жить, ни надеяться, ни
вдохновляться, ни даже дышать, решил делить с ней ее затворническую, си-
дячую жизнь и из вечера в вечер выслушивать колкости и испытывать на се-
бе вспышки раздражения ее умирающей матери. Несчастная женщина за нес-
колько месяцев до смерти стала меньше страдать и под влиянием своей на-
божной дочери сама смягчилась. Мало-помалу она привыкла к услугам Андзо-
лето, и сам он, хотя совсем не был создан для такой роли, привык отно-
ситься к слабости и к страданию кротко, с веселой готовностью помочь. У
Андзолето был ровный характер и приятные манеры. Его постоянство по от-
ношению к Консуэло и к ней самой наконец покорило сердце матери, и перед
смертью она заставила их поклясться, что они никогда не расстанутся.
Андзолето дал слово и в эту торжественную минуту даже пережил никогда
дотоле не испытанное чувство глубокого умиления. Он с тем более легким
сердцем дал это обещание, что умирающая сказала: "Чем бы она ни была для
тебя - другом, сестрой, любовницей или женой, не бросай ее, ведь она
только тебя и признает, только тебя и слушает". Затем, стремясь дать до-
чери разумный и полезный совет и, не задумываясь над тем, насколько он
осуществим, она, как мы уже видели, взяла особую клятву с Консуэло, что
та не будет принадлежать своему возлюбленному до венца. Девушка покля-
лась, не предвидя препятствий, которые могли возникнуть из-за неверия и
независимого характера Андзолето.
занималась и музыкой, видя в ней их общую с Андзолето будущность. В те-
чение двух последних лет, когда Консуэло жила одна на своем чердаке,
юная пара встречалась ежедневно, но Андзолето не чувствовал к ней ника-
кой страсти. Впрочем, он не чувствовал страсти и к другим женщинам,
предпочитая всему прелесть дружеской близости с Консуэло и удовольствие
жить подле нее.
он все-таки настолько успел развить в себе музыкальный вкус и понимание,
чтобы сознавать, что у нее больше умения и возможностей, чем у всех пе-
виц театра Сан-Самуэле, не исключая самой Кориллы. И вот к его привязан-
ности присоединилась надежда, почти уверенность в том, что, объединив
свои интересы, они могут добиться блестящей будущности. Консуэло не име-
ла обыкновения думать о будущем; предвидеть было не в ее привычках. Она
была готова заниматься музыкой исключительно по призванию, и общность
интересов, возникавшая у нее с Андзолето благодаря тому, что они оба за-
нимались этим искусством, представлялась ей только как источник еще
большей взаимной привязанности и счастья. Поэтому, даже не предупредив
ее, Андзолето вдруг решил ускорить осуществление их мечтаний. В ту мину-
ту Дзустиньяни был озабочен, кем заменить Кориллу, и, с редкой проница-
тельностью угадав мысли своего покровителя, юноша сделал неожиданно то
предложение, о котором уже шла речь.
долимое, если только граф не ошибался, внесло страх и смятение в душу
Андзолето. В таком состоянии побрел он на Корте-Минелли. Останавливаясь
на каждом шагу, он силился представить себе образ подруги и все спраши-
вал себя: "Так она некрасива? Безобразна? Уродлива?"
лето, войдя в комнату, молча разглядывает ее с каким-то странным видом.
- Можно подумать, что ты меня никогда не видел.
черное пятно, из-за которого я не вижу тебя.
Консуэло, ты находишь меня красивым?
они или некрасивы?
бишь?
это хорошо знаешь. Но какое тебе до этого дело?
некрасива?
ми, любящими глазами, что кажешься мне прекраснее Кориллы. Но мне хочет-
ся знать, действительно ли это так или это только мое заблуждение. Пони-
маешь, я хорошо знаю твое лицо, знаю, что оно честное и нравится мне.
Когда я раздражен, оно действует на меня успокоительно, когда я грустен,
утешает меня, когда я удручен, поднимает мой дух. Но я не знаю твоей на-
ружности. Я не знаю, Консуэло, действительно ли ты некрасива.
любить некрасивую женщину?
вершенным страшилищем. А я-то как ее любила!
говорю о другой любви - о страсти; а я тебя люблю такою любовью, не
правда ли? Я не могу обходиться без тебя, не могу с тобою расстаться.
Ведь это настоящая любовь, правда?
лето. А тот, погрузившись в задумчивость, впервые ломал себе голову -
над тем, что он испытывал к Консуэло - любовь или дружбу, и о чем гово-
рили это спокойствие чувств и это целомудрие, которое он так легко сох-
ранял вблизи нее. Было ли это результатом уважения или безразличия? В
первый раз посмотрел он на девушку глазами молодого мужчины, не без не-
которого волнения разбирая и оценивая ее лоб, глаза, фигуру - все то,
что до сих пор жило в его представлении в виде какого-то затуманенного
идеального целого. В первый раз взволнованная Консуэло была смущена
взглядом своего друга: она покраснела, сердце ее забилось, и, не будучи