направилась к лифтам. Кононов, с трудом выбравшись из-под мешка,
ринулся за ней.
Когда? И чем могу помочь? Я для вас...
подъезде живет. Прямо рядом с вами.
- это какая же сестра? В моем подъезде, рядом... Это значит,
слева от меня, в двести тридцать третьей квартире... Да там
отродясь никто не жил! Или все-таки жил?
мешка и загипсованной руки. И мнилось Киму, будто он видел
кого-то у двести тридцать третьей - вроде бы женщину и вроде не
одну, с мужчиной в волчьей шапке, а шапки такие, пушистые,
огромные, носят зимой и в самые холода, а это значит, был январь,
пять месяцев назад, и с той поры о соседке ни слуху ни духу...
"Странная семейка! - подумалось ему. - Одна сестра танцует на
слонах и не живет по месту регистрации, другая - фея, красавица!
- бежит от мужа-колдуна, который бизнесмен и с загребущей
лапой... Может, экстрасенс-целитель? Лапы у них и правда
загребущие... "капусту" прямо из астрала тянут..."
на стол и покачнулся - зеленые Дашины глаза мерцали перед ним
таинственными маяками, как путеводные волшебные огни в Боссонских
топях. Фея, колдун-насильник, приспешники колдуна, герой со
сломанной ключицей... Весь хайборийский антураж! Еще немного, и
заявится демон!
чую запахевича... А на ногах чегой-то не стоишь? И побелел чего?
икрой и паштетами, ветчину, салями, сигареты "Кэмел", груши,
виноград, консервированные персики и ананасы, бутылку сухого
мартини, красное французское вино и несколько пакетов с соком.
Судя по этому изобилию, Дарья Романовна не нуждалась в средствах,
и это был еще один факт, загадочный, как вся ее прочая биография.
Зачем состоятельной девице, спортсменке и красавице, идти за
постылого колдуна? За бизнесмена Пашу Из Тени?
кровать. Затем, повернув голову, присмотрелся к
сантехнику-прыгуну - губы у того шевелились, дергались и
временами замирали, словно он кого-то в чем-то убеждал, снова и
снова выслушивая категорический отказ.
стенке.
продам. А лучше в кунсткамеру! Велю, чтоб в дерьме обмазали, в
перьях обваляли и посадили на кол с табличкой. И знаешь, что на
ней будет написано?
Палыча. Хе-хе... Подходит?
а дела ни на грош не делает. Самого простого дела! Ты дармоеду
говоришь: жену проводи, сестрица у жены больна, съездить бы надо,
проведать, а ехать не в Китай, всего-то час отдачи до хазы
сестричкиной... Дармоед берет машину и второго дармоеда, едет и
возвращается без жены. Где жена? Нет жены! Убежала!
потому, что штымп какой-то дорогу пересек! И откуда он взялся,
хрен бациллистый? А из окна выпрыгнул, и нам, дармоедам, раз - и
по вывеске! И где же он теперь? В больнице. Лежит, поганец,
лечится... А где жена? О том не ведаем, не знаем!
Турцию. Бани там есть турецкие, не слышал? Вот при бане и будешь
сшиваться, при мужском отделении. Турки к таким мясистым очень
даже благосклонны... Первым делом, конечно, яйца отрежут, чтоб на
стороне не шкодничал, ну, еще недельку подучат, как задницу шире
расставлять... Хорошая жизнь! Норма, мне говорили, семь клиентов
в сутки, отработал свое и гуляй!
фраерок... Я его из палаты вытащу, раком поставлю, но правды
добьюсь! Скажет, где Дарья Романовна!
не сбежишь! А если сбежит, так при слонах ее приятели...
Расспросим!
сестрицу и ее подельщиков... Но чтобы Дарью нашел! А не
найдешь...
красивей и...
стеклянного, тяжелый гневный выдох. - Что ты сказал, дебил
поганый? Дру-гу-ую? А сгнить в подвалах, в корабле, не хочешь?
Так, запросто, без дураков? Без зоопарка, кунсткамеры и Турции?
Просто сгнить!
нельзя было назвать ни сумрачными, ни туманными, ни мглистыми, а
лишь белесовато-прозрачными, Ким предавался мечтам о прекрасной
рыжекудрой фее. О ее глазах, подобных искрящимся изумрудам,
коралловых губках, лебединой шее, гибком стане и пальцах,
коснувшихся его щеки... Бутылка мартини, распитая с Кузьмичом,
подогревала игру воображения, усиливая чары белой ночи. Ким
лежал, уставившись взглядом в потолок, сердце его билось неровно,
и каждый удар, как звон набата, отдавался в голове, порождая
протяжные сладкие отклики эха: Да-ррья, Да-ррья, Да-ррья... Они
постепенно замирали, делались тише и тише, и тогда ему мнилось,
что звучит другое, однако похожее имя: Дай-омма, Дай-омма...
Конаном, кстати, все ясно: он тоскует и скучает, а вот Дайоме
пора бы разобраться в своих чувствах. Она влюблена, она в
опасности... Значит, нужно принимать решение: или она отправит
Конана на битву с колдуном, или зачарует, зацелует и упокоит
навек в своем гроте. Последнее, конечно, исключалось; Конан,
зацелованный и упокоенный, был абсолютно не нужен ни читателям,