АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
— Что же, ты очень расторопен, - кивнул дерптский правитель. - Сегодня вечером ты получишь за это достойную награду. Какое здесь ближайшее болото?
— Лобицкая вязь, господин епископ.
— Очень хорошо. Мы едем туда. Ты покажешь дорогу.
Расстояние в десять миль застоявшиеся в конюшне войсковые лошади одолели с восхитительной легкостью, почти не запыхавшись. Двое всадников свернули с дороги на некошеный луг, проскакали по нему еще около полумили и остановились неподалеку от низких ивовых зарослей, застилающих пространство на сотни шагов вперед.
-Это именно то, что нужно, - спешился дерптский епископ, подошел в кустарнику, закрыл глаза и развел руки в стороны, ладонями вперед. Некоторое время он стоял неподвижно, потом начал тихонько покачиваться в такт ветру.
Служка ощутил, как у него пересохли губы. Он попытался облизнуть их, потом потянулся к фляге, в которой плескалось слегка подкисленная уксусом вода.
— Не делай этого, - внезапно предупредил правитель здешних земель. - Бери молоко и кадушку и ступай за мной.
— Там же вода! Болото!
Однако священник, не меняя позы, двинулся прямо в заросли. Мальчишка волей-неволей спешился и двинулся следом за ним. Как ни странно, хотя впереди постоянно поблескивала вода, но под ногами не хлюпало, словно епископу удалось нащупать те редкостные в здешних местах кочки, что не проваливаются мгновенно, стоит на них ступить человеческой ноге.
Кустарник закончился, началась рыхлая травяная подстилка, что плавает поверх темной болотной воды, колтыхаясь от мелких волн и проваливаясь от прикосновения обычной жабы - но и здесь священнику удавалось каким-то чудом угадать место, где под тиной и травой скрывается твердая земля. Служка, с полной ясностью сознавая, что по сторонам от проложенного правителем пути таится бездонная топь, старался ступать след в след.
Наконец впереди показался холмик, похожий на человеческую лысину, окаймленную редкой порослью травяных волос. Дерптский епископ выбрался на него, сел, поджав под себя по-турецки ноги, подставил лицо вечернему солнцу. Служка с ужасом понял, что за все это время его господин так и не открывал глаз.
— Садись, отдыхай, - разрешил правитель. - Скоро темнота. Ночью по болотам ходить не надо. Ночью здесь случаются беды.
— Но как же м-мы...
— Не бойся. Скоро все закончится. Осталось совсем чуть-чуть. Я обещаю тебе, все будет хорошо и закончится еще до полуночи. А я всегда выполняю свои обещания.
— Д-да, господин епископ, - согласился мальчишка. - Вот только... Комары... Они нас до утра съедят... М-мы ведь не сможем возвращаться в-в т-темноте?
— Комаров не будет, - дерптский епископ повернул руки ладонями вверх. - Здесь очень свежий ветер. Неужели ты не чувствуешь?
Служка и вправду почувствовал - но ветер показался ему отнюдь не свежим, а темным и затхлым, словно дохнуло холодом из темного зева погреба. И промозглой, пронизывающей до самых костей сыростью... Хотя, какой еще может быть воздух на болоте?
— Да у тебя озноб, мой мальчик? Ты совсем замерз... - удивился дерптский епископ, так и не открыв глаза. - Ладно, в Питхалагарти ночь, так что ничего страшного. Ты видишь меня?
— Да, господин епископ... - удивился странному вопросу служка.
— Это правильно, - кивнул правитель и наконец-то открыл глаза. - Джетс вирст ду стербен, унд ди сееле дайне вирд сих ауф небеса емпортраген, плоть вирд дайне ин ди эрде, инд дас блут возопит ебер нью обители веггехен.
— Что вы говорите? - не понял мальчишка.
— Ты совсем продрог, устал, голоден и хочешь пить, - улыбнулся ему правитель. - Сразу все человеческие муки вместе. Нужно поскорее заканчивать, и избавить тебя от этих неудобств. Встань, и возьми кадушку под днище.
Служка поднялся, выполнив приказание священника. А правитель тем временем принялся рассматривать перстни, украшающие пальцы. Поднял глаза на мальчика:
-Какой из них нравится тебе больше всего?
— Вон тот, красненький в окружении зелененьких.
— Да, он действительно красив, - епископ снял перстень, не такой массивный, как остальные, но куда более дорогой, поскольку его украшал крупный рубин
в окружении восьми маленьких изумрудов.
— Что же, если он тебе так понравился, то теперь он станет твоим навсегда, - священник уронил украшение в кадушку.
— Ой! - мальчишка пожирал подарок глазами, но достать его из кадушки не мог, поскольку держать снизу ее приходилось двумя руками. А правитель взял бурдюк с молоком, откупорил и опрокинул в деревянную емкость. - А-а...
— Потом, - остановил его непонимающее бормотание священник. - Инда верден мих ди альтерть-млихен гейсте унд харвинген дизер эрде црен.
— Что, господин епископ?
— Ставь его на землю. Осторожно.
Служка низко наклонился, ставя кадушку с молоком на землю, а дерптский епископ, положив ладонь ему на затылок, умело резанул ножом по горлу. Кровь хлынула в емкость, покрывая белую жидкость рисунком булата, мальчишка захрипел, пытаясь то закрыть рану рукой, то оттолкнуться руками от земли.
-Осторожней, ты меня забрызгаешь, - попросил его епископ. - Успокойся, все уже позади. Зато теперь ты перестанешь мерзнуть и бояться.
Поток живительной молодой крови иссяк, и одновременно обмяк служка, безвольно упав на колени.
Правитель здешних земель оттолкнул его в сторону, позволив телу медленно сползти в воду, а сам остановился над наполненной до краев емкостью, зябко засунув руки в рукава и громко призывая:
- Коммен зи хирхер алле, фер труцицх инд тирхц мих нихт, вер сиет нуд сиенд нихт, вер аух вей акц не знает, придите живые и мертвые, айлукси ерегти нерожденные, коме кновинг анд нот кновинг...
В его речи путались русские и немецкие слова, французские и английские, слова вовсе неведомых на Земле языков, а многие призывы и вовсе не произносились вслух, предназначенные для совершенно иных ушей. Но не смотря ни на что призыв был услышан и понят, и вскоре в воздухе захлопало великое множество крыльев.
Первыми примчались мохнатые крылатые малыши - анчутки, похожие расцветкой и повадками на кошек, но только с человеческими руками и ногами, и рогатой головой. Они тут же устроили воздушный хоровод, ныряя вниз и тыкая мордочки в предложенное угощение. За ними примчались неотличимые от летучих мышей криксы, и почти одновременно полезли из воды пухлые розовощекие младенцы-мавки и голые зеленоглазые лопатницы. Неведомо как возникла золотоволосая полуденница, зачерпнула молоко ладонью, затем еще и еще, но вскоре отступила под напором более голодных гостей. Появился монах-болотник и, раздвинув корявым посохом прочую нечисть, наклонился к кадушке. Примчались веселые берегини с прозрачными стрекозиными крыльями, выбрался на холмик одетый в белые развевающиеся одежды жыцень, несколько толстокожих леших, жадно зашипела .неотличимая от болотной гадюки рохля. За более крупными существами подошли маленькие неповоротливые баечники, и мохнатые овинники, помахивающие длинной голой рукой. Зашебуршалась вверх по стенкам кадки всякая мелкая шушера вроде бурых и зеленых моховиков, одетых в травяные юбочки луговых, сереньких лесавок. Под конец появилась ленивая бабка-коровница, обычно ленящаяся ходить сама и тайком катающаяся на телегах от деревни к деревне. Она сунула вперед руки-грабли, согнула их к себе и принялась старательно облизывать.
Вскоре на лысой болотной кочке выросла огромная куча-мала из дорвавшихся до редкостного лакомства самых непохожих существ. Под конец дерптского епископа едва не столкнули в воду - но, по счастью, пир начал потихоньку затихать, а количество собравшихся на острове существ - уменьшаться. После полуночи правитель западного берега Чудского озера остался здесь и вовсе один.
Господин епископ поднялся, подошел к кадушке и достал со дна оказавшийся ненужным никому из нечисти перстень. Добродушно хмыкнул и одел его обратно на палец.
Он прекрасно знал древних обитателей этой планеты, поскольку в шкуре кое-кого из них ему тоже довелось побывать.
Знал, что большинство из них к роду двуногих совершенно безразличны, некоторые доброжелательны, а некоторые и враждебны. Но знал он и то, что два человеческих изобретения оказались несказанно вкусны для древней нежити: хлеб и молоко. Именно ради маленькой порции молока и горбушки хлеба готовы помогать хозяину в его делах овинники, домовые и кикиморы, именно их годами выжидает в темных углах терпеливый рохля, именно за их отсутствие мстят банники, криксы и баечники. Только молоком можно выманить к ненавистному человеческому жилью лесавок, болотников или мавок.
Но знал дерптский епископ и то, что молоко можно отравить - живой кровью. Живая кровь находит себе новую обитель, а душа нежити - пристанище в молочном амулете. И силе этого амулета не сможет противостоять никто из таящихся обитателей подлунного мира.
Священник повернул перстень камнем вовнутрь и сильно сжал, согревая живым теплом. А потом резко вытянул руку вперед и приказал:
-Приведите их к моему дому!
* * *
По иронии судьбы, первой пострадала Инга. Она шла следом за лошадьми, подгоняемая дядюшкой, и внезапно вскрикнула, схватившись за шею.
— Что опять? - недовольно буркнул Картышев.
— Меня кто-то укусил!
— Подумаешь, комары...
Но тут певица поднесла руку к глазам и испустила такой истошный вопль, что все люди мгновенно оглохли, еще минут десять пребывая в блаженной тишине - ладонь девушки оказалась настолько окровавленной, что темные черные капли падали с нее на сочную, изумрудно-зеленую траву, прибивая листву к земле.
Почти одновременно вскрикнул от боли идущий замыкающим Алексей и с ужасом воззрился на змею, вцепившуюся мертвой хваткой ему в голень - но оглохший отряд его не услышал. Парень попытался перебить гадюке спину прикладом, потом отрубил голову мечом - но голова продолжала стискивать добычу, а обрубок с внезапной быстротой выпростал новую голову и вцепился в ногу рядом со старой.
- А-а-а... - воин попятился назад и тут получил самый неожиданный, хлесткий удар: низкой веткой липы по лицу. - А-а-а...
Он рубанул ветку мечом - та бессильно упала на землю, а его принялись жарко охаживать другие. Алексей направил в сторону дерева мушкетон, нажал на спуск, потом еще и еще, и только тут вспомнил, что у оружия не зажжен фитиль.
Всхрапнули и понесли в сторону лошади - Прослав повис на поводьях первой, успевший более-менее оклематься после ран Малохин натянул поводья другой, но чистокровный арабский жеребец, высоко взбрыкивая задними ногами, унесся в чащу.
В воздухе загудело, и на отряд из крон ближайших деревьев ринулись крылатые, рогатые кошки. Они злобно шипели, вцепляясь когтями в руки и лица, хватая людей зубами, пытаясь ударить крыльями. Пожалуй, они смогли бы разорвать людей в клочья, но Зализа перед выходом из замка приказал одеть доспехи - чай, по чужой земле идут - и холодное железо смогло неплохо защитить воинов даже от бесовских когтей.
— Руби, их, руби! - столкновений с мечами и саблями крылатые кошки не выдерживали: они разваливались на куски, в их телах открывались широкие влажные раны, перепончатые крылья рвались в клочья. На несколько мгновений воздух расчистился, и одноклубники, привыкшие больше доверять огнестрельному оружию, торопливо запалили фитили.
— Алексей, что с тобой? - Росин подбежал к вырвавшемуся из объятий липы товарищу.
— Нога... - чуть не плача, ответил тот.
Костя присел, чертыхнулся, увидев висящую на ноге змею, выхватил нож
— Я пробовал... Головы новые отрастают.
— Сейчас... - Росин взялся сперва за голову: всунул нож под верхнюю челюсть, повернул, выдавливая зубы из раны, кинул голову на землю, придавил ее ногой, и тут обратил внимание на тихий зловещий шорох: это расползались в стороны из травы уже из ничтоженные было кошки. На телах некоторых из них еще сохранялись следы ран, но большинство казалось совершенно целыми! Крылатые кошки торопливо забирались по стволам обратно в кроны.
— Что там, Костя?! - окликнул его Картышев.
— Сейчас... - гадюку Росин ухватил за хвост, потянул, отрывая тело от земли, и только после этого повернул подсунутый под зубы нож. Змея, судорожно дергаясь из стороны в сторону, закачалась головой вниз и Костя, раскрутив ее над головой, зашвырнул далеко в лес. Почти одновременно в кронах снова возник гул.
— Берегись! - Костя, не успев достать другого оружия, вскинул над головой нож, который тут же вошел на всю длину в пятнистую бело-рыже-черную кошку, но та в ответ вцепилась зубами и когтями передних лап в руку, а задними принялась старательно драть рукав рубахи и кожу под ней. Кровь заструилась ощутимым ручейком, затекая подмышку.
— Ах ты... - Росин свободной рукой сжал кошке горло, но та на явно смертельную хватку не отреагировала никак, продолжая жадно пережевывать руку. Он ухватил ее сверху за голову, сжал челюсти с боков, раздвигая их, а потом резко развернул голову на сто восемьдесят градусов... А потом еще и еще. Голова крутилась, словно была закреплена на шаровой опоре, и временами резко дергалась, пытаясь уколоть его короткими, но острыми рожками.
— На землю положи!
Костя присел, опуская кошку к земле, и Алексей несколькими сильными ударами приклада размазал ее в бесформенную кучу.
Грохнул выстрел, потом еще и еще. Росин повернул голову, и увидел, как воздухе кружатся клочья шерсти, обрывки крыльев. Еще выстрел - горсть крупнокалиберного жребия попала точно в цель, и летающую кошку разорвало, словно это было не живое существо, а снаряд праздничного салюта. Хотя... Костя посмотрел вниз, на отползающий в сторону липы бесформенный комок шерсти. Живое ли это существо?
-Дракон!
Это было уже слишком: по тропе, с которой они свернули на эту самую поляну, двигалась огромная шестилапая тварь, с восемью красными глазами по сторонам от огромных челюстей, полностью заменяющих ей голову. По темно-бурой спине тянулись ровные ряды шипов, больше похожих на акульи зубы.
Люди попятились к краю поляны - и по спинам их тут же захлестали ветви деревьев. Сквозь доспехи их удары почти не ощущались - но вот то, что ветви пытались выхлестнуть глаза, заставило всех выскочить назад на траву.
Приближающееся чудовище зарычало и смрадно дохнуло пламенем.
-Господи, ежы и-и-си, да приблизится царствие твое, да пребудет милость твоя... - боярин Батов, держа перед собой в далеко вытянутых дрожащих руках нательных крест, читал молитву, путая слова и целые фразы.
Росин, больше доверяя тяжелому свинцу, наконец-то схватился за огниво и запалил фитиль мушкетона.
-Отче наш, Иже еси на небесах! - голос боярина зазвучал уже более уверенно. - Да святится имяТвое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нал долги наша, якоже и мы...
Костя поднял оружие и с изумлением понял, что дракон тает - становится полупрозрачным, местами обрывочным.
-Морок!
Под ногами с тихими смешками раскатились в стороны серые и бурые комочки, а в воздухе опять зашелестели крылья - на них ринулись летучие мыши. Впрочем, после котов они показались совершенно нестрашными, не смотря на всяческое желание куснуть маленьким ртом или царапнуть лапками. Люди просто отмахивались от них, с ужасом взирая на окружающие деревья, неожиданно оказавшиеся смертными врагами. И прислушивались к тихому шелесту, с которым забирались обратно в кроны воскресшие снова крылатые коты.
-Сюда, дети мои, идите за мной, - показался на краю поляны лысый монах с одутловатым лицом. - Торопитесь, пока не пришла ночь.
Монах повернулся и неспешным шагом двинулся в самую чащу - и ни одно дерево его не тронуло. Люди рванулись следом - ни одна веточка, ни один листок не шелохнулся. Воины вздохнули с облегчением, вытягиваясь в цепочку за новым проводником.
Вскоре чаща стала редеть, деревьев вокруг становилось все меньше и меньше, что, с учетом последних событий, казалось благом, не смотря на то, что вокруг стали проглядывать черные бездонные окна, поджидающие беспечные жертвы, а под ногами непрерывным ковром стелилась тонколистая болотная осока.
-Святой отец, - окликнул проводника Прослав. - А куда мы идем? Нам бы к северу повернуть...
Монах никак не отреагировал, продолжая уверенно шагать по широко раскинувшейся топи.
-Святой отец! Монах ускорил шаг.
-Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный, - забормотал Батовский смерд, тихонько осенив себя крестом. - Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь... - и Прослав перекрестил спину идущего впереди монаха.
Тот внезапно рассыпался в комок тины, потом медленно вырос до прежнего вида, но уже лицом к смерду и гневно прокричал:
-Что бы у тебя рука отсохла, сын мой!
Под мужиком разверзлась хлябь, и он провалился сразу по грудь.
-Это болотник! - заорал Прослав, в отчаянии лупя руками по разлетающейся в стороны ряске. - Не монах, болотник!
Росин моментально вскинул мушкетон и нажал на спуск. Грохнул выстрел, заряд картечи вырвал у монаха половину бока, обнажив состоящее из тины и водорослей нутро.
-Да пропадите вы пропадом, - сплюнул серым лягушонком монах, раскинул руки в стороны и упал на спину, расплескав в стороны холодную воду, и моментально в ней утонув.
Одновременно люди почувствовали, как опора под ногами исчезла, и они стали проваливаться в рыхлый влажный торф, моментально с жадностью облепивший подаренную нечистью добычу.
-А-а! - теперь уже от предсмертного ужаса кричали почти все.
В воздухе опять зашелестели крылья, крылатые кошки и мыши опять накинулись на практически беззащитных воинов, кусая их за носы и щеки, раздирая когтями руки. И одновременно с этим нечто странное стало происходить снизу, в глубине.
Костя Росин ощутил, как по бултыхающимся в вязкой жиже ногам пробежало нечто колкое, их развели в стороны, остановили, потом чьи-то зубы впились в бедро.
Он взвыл, задергался - в этот миг тонкая травяная пленка раздвинулась и снизу появилась очаровательная девичья головка с большими зелеными глазами и длинными волосами, неотличимыми от стелящейся вокруг травы.
-Какой милый, - хихикнула девушка, взметнула из черной жижи руки, схватила Костю за уши, подтянула к себе и крепко поцеловала. Потом ухнулась вниз, и Росин ощутил острую, непереносимую боль в паху. Он рванулся вверх и вперед, молотя руками, как трепещущий на ветру флажок, и каким-то чудом смог выползти на поверхность.
Сверху тут же спикировала крылатая кошка, чиркнул когтями по щекам и снова взмыв в высоту. Опять спикировала - Костя почувствовал сильный рывок под подбородок, и сзади в волосах тут же кто-то запутался. Росин схватился за голову, вырвал какое-то маленькое мохнатое существо зеленого цвета, в ярости отшвырнул его далеко в сторону, запоздало поняв, что с него сорвали шлем.
-Ты забыл, милый... - на этот раз боль пришла от ягодиц.
Росин обернулся, и обнаружил, что высовывающаяся до пояса из воды девушка держит в руках мушкетон и пытается уколоть его штыком еще раз. Он выхватил меч - и тут же получил сильнейший удар в лицо, от которого опрокинулся на спину.
-Плохо ведете себя, дети мои! - монах ходил между воинами и лупил всех узловатым посохом куда не попадя. Сверху падали кошки и мыши, снизу носились какие-то мелкие разноцветные твари, то тут, то там из воды выпрыгивали обнаженные девушки, кого-то кусая, кого-то целуя, в кого-то тыкая потерянным оружием. Все это можно было бы принять за дурной сон - если бы не боль между ног, не текущая на глаза кровь, не холод от мокрой одежды.
Сзади кто-то маленький влез под подол рубахи и пополз вдоль спины, сдирая с нее кожу. Росин взвыл, закатался с боку на бок, пытаясь раздавить нового врага, но ничего на получалось, да вдобавок болотница, весело хихикая, продолжала подкалывать его штыком. Он вскочил, отбежал на несколько шагов и принялся со всей силы плашмя лупить себя мечом по спине. И тут вдруг возникло такое ощущение, словно он вогнал себе под ребра раскаленный костыль. Костя захрипел, упал на колени - и из тины тут же вынырнула все та же девица:
-Ты ко мне, мой милый? - она снова ухватила его за волосы и сладко поцеловала, просунув в распахнутый от боли рот свой длинный, мерзлый язык и обмахнув им ротовую полость. Рот мгновенно наполнился чем-то липким и волокнистым, его не удавалось ни закрыть, ни продохнуть. Теперь, давясь до тошноты и задыхаясь, Росин забыл и про меч, и про боль в спине, и про падающих сверху кошек. Схватившись за горло, он привстал и, полусогнувшись, кинулся бежать, не разбирая дороги, сопровождаемый пинками и уколами. Далеко не сразу он сообразил, что дрянь изо рта можно просто вынуть, остановился и принялся выгребать сочную, зеленую тину, пропитавшуюся его слюной и ставшую вязкой и слизистой.
-Как ты мог, милый? - внезапно вырвалась из-под ног болотница и снова его поцеловала.
Он попытался снова вырвать изо рта тину, не слыша задорного детского смеха кружащихся вокруг девушек, но едва ему удалось сделать вдох, как к губам опять прижались бесцветные холодные губы, а во рту зашевелился чужой язык.
Костя, тряся головой и ковыряясь пальцами во рту снова бросился бежать - бежать, бежать, бежать, не разбирая дороги и не глядя под ноги. Он даже не понимал, что ступает на подернутые ряской лужи, пересекает топкие окна, проносится по скрывающей ямы тонкой траве - никуда не проваливаясь и не замачивая ног. Краешком сознания он осознал, что впереди тянется темная полоска леса: места, где болотных тварей нет, и быть не может, и Росин со всех ног мчался туда, пока со всего хода не врезался головой в толстый ствол низкорослого кряжистого дуба. От удара он отшатнулся на несколько шагов и рухнул на землю.
— Ух-ху! - неожиданно гыкнул дуб. - Чужак!
— Чужак, чужак! - поддакнули окружающие деревья и принялись хлестать человека ветвями. Росин попытался прикрыть лицо руками, но дуб вытянут из земли толстый, похожий на бычий кнут корень и с громким щелчком ударил гостя так, что удар пробил и доспех, и поддоспешник, и остро отдался в груди. Второй удар обрушился на ноги, и Косте показалось, что они переломаны, раздроблены, перестали существовать. Корень стал подниматься для нового удара, и человек, загребая землю руками, попытался отползти в сторону. К его удивлению, Росину удалось подняться сперва на четвереньки, потом и на ноги. Он отбежал в сторону, но и тут деревья, угрожающе покачиваясь, начали приговаривать: - Чужак, чужак, чужак, - и тянуть из земли свои корни.
Подгоняемый непрерывными ударами, Костя бежал, падая и вставая, всю ночь, и день, и еще ночь, пока неожиданно не оказался на открытом пространстве - и бесконечная пытка не оборвалась. Его разум оказался еще способен испытать нечто, похожее на удивление - и он удивился тому, что на поляне собрался почти целиком весь отряд ушедших в набег витязей, выглядящих так, словно их пропустили через мясорубку. Удивился тому, что стоящий на краю поляны замок ему странным образом знаком. Но тут последние силы в истерзанном теле иссякли, и он рухнул среди своих друзей лицом вниз.
* * *
В общем-то, зрелище того, как окровавленные русские храбрецы сами со всех ног выскакивают из леса и падают оземь у его замка дерптскому епископу понравилось. Поначалу они выскакивали по одному, потом по двое, затем непрерывной чередой. Однако вскоре поток начал иссякать, и правитель понял, что прибежали все.
Он спустился вниз, позвав с собой как раз вернувшегося от Сапиместки Флора, вышел из замка. Анчутки в это время подносили и скидывали у ворот вооружение налетчиков, и священник с усмешкой услышал как охнул за спиной его главный телохранитель. Однако Флор был достаточно храбр, да и навидался на службе всякого, а потому в бега не ударился, всего лишь спрятавшись за спину господина и мелко крестясь.
Правитель прошел вдоль тяжело дышащих, изможденных людей, и понял, что триумф его безнадежно испорчен - побежденные находились в таком состоянии, что просто не осознавали своего ничтожества и своего поражения. Убей их - только обрадуются, поскольку смерть принесет им долгожданный отдых.
Пытай - они слишком истерзаны, чтобы лишняя боль вызвала достаточный в качестве наказания страх. Он нашел певунью в разодранном в клочья платье, поднял за плечи, жалостливо покачал головой:
— Эк тебя... Ладно, сейчас станет легче.
— Мой господин, - узнав епископа, прошептала Инга и облегченно улыбнулась. - Вы нашли меня...
— Флор! - щелкнул пальцами правитель. - Согрейте кадку воды, и мою постель, приготовьте чистые тряпицы. Затопите в малом зале камин. Всех остальных - в подвал. Оружие соберите, да отдельно бросьте. Посмотреть хочу, чем воевали вороги.
— Всех вместе согнать, господин епископ? Али баб... - Флор откровенно ухмыльнулся. - Али баб отдельно?
— Баб? - правитель еще раз окинул взглядом лежащих пленников, и увидел только одну. - Девку ко мне в подвал. На Андреевский крест привязать.
— Слушаюсь, господин епископ.
Встреча со своим повелителем придала Инге немного сил, и она смогла дойти до малого зала своими ногами, лишь немного опираясь на руку священника. Однако, стоило ее телу погрузиться в теплую воду кадки для купания, как глаза тут же сомкнулись, и она заснула.
Дерптский епископ приказал позвать замковых прачек, и они с предельной осторожностью отмыли девушку от крови, замыли раны и кровоподтеки и перенесли ее в постель. Стало ясно, что ни сегодня, ни завтра она не сможет ни петь, ни даже ходить. Прочие пленники находились в не лучшем состоянии, и о допросах или развлечениях с ними на ближайшие дни стоило забыть.
Да и какие тут могут быть развлечения с пленниками? Ни ямы с крокодилами нет, ни цепных тигров. Ни даже камеры со змеями, в которых обреченные часами скребут ногтями стенку, стремясь забраться повыше от ядовитых тварей, или сутками стоят на одной ноге в окружении гибких тел, боясь на кого-нибудь наступить.
Впрочем, бывают и более утонченные способы времяпровождения. Например, беседовать с посаженным на кол раджой о красоте весенних цветов, обещая за каждый неучтивый ответ сажать рядом на колышек по его ребенку. Или расспрашивать у раздавливаемого камнями, что он видит и чувствует, вступая в царство мертвых. Благодаря этим тщательным научным изысканиям его монахами даже была написана великая - можно не бояться этого слова - "Книга Мертвых". А смерть многих обреченных оказалась далеко не напрасной, послужив средством постижения неизвестного, подвигнув развитие науки. Интересно, уцелела ли она, эта книга? Или смыта беспощадными потоками времени?
Дерптский епископ вздохнул: приключение, начавшееся, как неприятность, продолжившееся напряженным преследованием и закончившееся безусловной победой, осталось позади. Давненько он так не взбадривал свою кровь! Разве войну начать? Но война - это совсем другое. Это большие армии, неожиданные удары, крупные сражения, где можно потерять свое тело. Нет, с маленьким приключением, охотой на отрядик, неспособный дотянуться до него через головы сотен воинов, подобную опасность не сравнить. Вот разве просто охоту организовать...
Но пока в распоряжении правителя имелись только вино и вытянувшая вдоль подноса грустную мордочку, целиком запеченная лань.
Глава 2
Ниточка
Все-таки, ты диво, как хороша, Инга, - с улыбкой покачал головой епископ, и привлек ее к себе, посадив на колени. Провел костяшками полусогнутых пальцев по виску, поправляя локон, поморщился, обнаружив там все еще не заросшую ссадину.
— Что? - моментально почувствовала перемену его настроения певица. - Что там?
— Ничего, - он прикоснулся губами к ее виску, потом глазу, щеке, прильнул к губам. - Ты удивительно прекрасна, Инга.
— Мой господин, - немного отодвинулась она и облизнула пересохшие губы. - Мой господин, вы не станете казнить моих друзей? Они ведь не знали, что я нахожусь здесь добровольно. Они хотели спасти меня из плена.
-Казнить? - пожал плечами священник. - Хорошо, если ты этого просишь, то не стану. Их можно продать туркам или французам в рабство, можно оставить сидеть в подвале, можно отдать на суд Ордену.
— А отпустить нельзя?
— Отпустить? - дерптский епископ рассмеялся. - После того, как они разграбили замок и убили многих моих кшатриев? Если их отпустить, то увидев безнаказанность твоих друзей, это захочется сделать кому-нибудь еще. Должно пройти хотя бы несколько лет, прежде чем смертные забудут их преступление.
-Несколько лет, - вздохнула девушка. - Как долго...
Хозяин замка, глядя на нее, тоже покачал головой: какая чудесная игрушка! Какой голос, какая красота... Такие рождаются раз в тысячу лет. Что станет с ней через полтора месяца, когда по договору его право на это тело истечет, и он на два года снова станет покорным рабом? Что станет с обитателями подвала или пыточной камеры он примерно представлял. Но что станет с ней?
— Спой мне, Инга, - попросил он.
— Спою, - она поднялась, скинула с плеч платок и закружилась в танце:
Гаснет в зале свет и снова
Я смотрю на сцену отрешенно
Рук волшебный всплеск - и снова
Замер целый мир заворожено
Вы так высоко парите,
Здесь, внизу меня не замечая
Но я к вам пришла, простите,
Потому, что только вас люблю...
Под чудесные слова еще не родившегося Резника она плыла по залу, гибкими пальцами распуская шнуровку корсажа, позволяя падать пышным юбкам и раскрываться лифам. Когда последний куплет угас, она замерла перед креслом, обнаженная и смущенная:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19
|
|