Чтение 10–й страницы книги ~Дикое поле~

- Две недели? - не поверил своим ушам Батов. - Пошто так долго? Нас
Семен Прокофьевич за три дня на коней поднять успевал, а на четвертый уже в
сечу вел.

- Ты не сравнивай, боярин, тупоголовых схизматиков и татарвье хитрое, -
покачал головой боярин Храмцов. - Коли орда пришла - враз по всем дорогам
рассыплется, ни пройти, ни проехать. Приходится близким соседям в усадьбе
покрупнее собираться, а потом малой ратью дальние усадьбы объезжать. Одно
хорошо: трусливы татары, как мыши. Коли меньше их, чем пятеро на одного - от
одного русского вида разбегаются.

- Так вы постоянно исполченными живете, или в усадьбах? - запутался
Григорий.

- Вкруг на разъезд выходим, - пояснил сопровождающий. - Две недели в
поле, потом месяц на хозяйстве.

- Трехсменка, что ли, получается? - поинтересовалась слышавшая громкий
рассказ Юля.

Боярин Храмцов оглянулся на нее, потом глазами Указал собеседнику
вперед и пнул пятками коня, переходя в галоп. Григорий, удивленно пожав
плечами, припустил следом.

- Что за татарка странная с вами? - негромко поинтересовался витязь.

- Это боярыня Юлия? - несколько удивился Григорий, который за два
последних года привык, что девушка во всем держится с мужчинами на равных. -
Жена она брату моему, Варламу. И не татарка совсем. Сильно обижается, если так
называют.

- А пошто в штанах? - недоверчиво покачал головой Сергей Храмцов. - И
вообще одета не по-бабьи. Лук боевой при ней еще. Зачем?

- Ты только при ней не спроси, - улыбнулся боярин Григорий. - А то, как
брат, на заклад нарвешься. Она о прошлой зиме при всей рати любое желание
выполнить обещала тому, кто лучше ее стреляет.

- Ну? - заинтересовался воин.

- С двухсот саженей по сосне из десяти стрел ни разу не промахнулась.

- Не может быть!

- А ты залежись, Сергей Михайлович, - улыбка боярина Батова стала
ехидной. - Может, у нее и еще какие желания есть?

- Перекрестись! - На этот раз витязь оглянулся на всадницу с уважением.

- Вот те крест, - небрежно обмахнулся Батов. - Да ты сам посмотри.
Видишь, окромя лука да косаря, никакого орудия не носит? Потому как, хоть и
баба, а понимает, что в рукопашной ей мужика не одолеть. Только издалека разить
может.

Вот тут новоиспеченный боярин Григорий Батов глубоко ошибался. Как раз
в рукопашной схватке Юленька очень даже могла преподнести самонадеянному мужику
немало неприятных сюрпризов, потому как, мастер спорта по стрельбе из лука,
член сборной Союза, на спортивных сборах походила она и на занятия по самбо. И
хотя ни на какие разряды претендовать не пыталась - на практике кое-какие
приемы применять умела. Увы, в шестнадцатом веке, в который ее угораздило
провалиться на Неве вместе со всем военно-историческим фестивалем, воины
предпочитали пользоваться не ножами и кулаками, а кистенями и длинноклинковым
оружием. А против остро отточенного меча не существует приемов ни в карате, ни
в айкидо, ни даже в рожденном двадцатым веком самбо.

Глава 3

Девлет-Гирей

Александр Тирц дважды обошел вокруг подведенной ему кобылы и задумчиво
потер нос. С одной стороны, он прекрасно понимал, что в дальние походы все
равно понадобится ходить верхом, а значит, рано или поздно на коня садиться
придется. С другой - этот момент ему хотелось оттянуть. С третьей - он никак не
ожидал, что хваленые татарские кони, наводящие ужас на окружающие народы,
больше всего напоминают пони. При своем добротном росте в метр девяносто
четыре, как намерили в армии перед демобилизацией, кандидат физических наук
подозревал, что пешком сможет идти ненамного медленнее этакого скакуна.

- Тебя долго ждать, неверный?! - повелительно рыкнул Алги-мурза,
покачиваясь в седле.

- Заткнись, шею сверну, - не оборачиваясь, но четко и внятно ответил
русский.

- Да как ты смеешь! - Татарин, одетый в толстый ватный, многократно
простеганный, коричневый халат, схватился за саблю и двинулся вперед.

Русский не дрогнул, с полным презрением к воину продолжая
интересоваться только кобылой,

- Да я тебя! - Алги-мурза обнажил клинок.

Русский задумчиво потрогал переднюю луку седла, заднюю, погладил
тебеньки, недоверчиво попробовал на прочность стремена.

-- В куски изрублю, собакам скормлю!

- И долго мне этого ждать? - Тирц внезапно выпрямился и повернулся к
мурзе. - Ну?

В этот момент Алги-мурза в полной мере осознал, что голова русского
находится на том же уровне, что и у него, сидящего верхом. Что взгляд темных
глаз мало отличается по холоду и глубине от взгляда отрубленной палачом головы.
Одного этого взгляда вполне хватало, чтобы понять: убить такого человека
невозможно. Он либо заговорен от смерти, либо уже мертв, но еще не знает об
этом. Помнится, аравийские дервиши рассказывали истории про бродящих
мертвецов...

Вдобавок, русский закован в изрядно помятую кирасу, явно побывавшую не
в одной переделке, а на поясе у него болтается меч, длиной превышающий половину
его роста. И Алги-мурза всем своим нутром чувствовал желание неверного
кого-нибудь этим мечом проткнуть.

Татарин осторожно покосился на Кароки-мурзу, надеясь, что тот
наконец-то остановит ссору, но бей Кара-Сова словно ничего и не замечал.

- Если бы мой господин не приказал доставить тебя к хану Девлету в
целости и сохранности...

- О себе побеспокойся. - Русский моментально потерял интерес к воину, и
тот облегченно перевел дух: кажется, никто его испуга не заметил, своего
достоинства он не потерял, и в трусости его никто попрекать не станет. Хорошо,
взятые с собой десять нукеров стоят у выезда на дорогу и не видели
происходящего.

- И охранять его, пока я не отзову, - уже убирая саблю в ножны, услышал
он сиплый голос мучимого одышкой Кароки-мурзы.

Надеясь, что он ослышался, татарин повернулся к господину, но тот
упрямо повторил:

- И ты будешь охранять его, пока я тебя не отзову.

Наместник Балык-Каи вовсе не собирался поиздеваться над своим слугой,
заставляя его находиться подле странного русского неизвестно сколько времени.
Он просто понял, что Магистр и вправду постоянно норовит ввязаться в резню, и
не хотел, чтобы тот погиб раньше, чем станет ясно, насколько осуществим его
план.

- Его зовут Менги-стр, - на всякий случай добавил чиновник. Он
достаточно ясно представлял, чем закончится дело, если Алги-мурза назовет
охраняемого неверного "русским".

Александр Тирц по прозвищу Магистр - которое, впрочем, уже начало
меняться на турецкий манер, - закончил свой осмотр и поднял глаза на
Кароки-мурзу:

- Если я встану в стремя, оно меня выдержит?

-Да.

- Может, мне лучше просто запрыгнуть в седло?

- Прыгай.

- А спина у лошади не сломается?

- Сделай хоть что-нибудь, и тогда мы узнаем.

Русский положил ладони на луки седла, вставил ногу в стремя, потом с
силой оттолкнулся другой и полузапрыгнул, полуподтянулся, полуподнялся наверх,
тут же схватившись за повод. Лошадь немного потопталась на месте, но не упала и
не сломалась под тяжелым всадником.

- Так, - попытался вспомнить он невнятную инструкцию. - Пятками в бока
- это "газ", оба повода на себя - "тормоз". Потянуть левый повод и сразу
отпустить: поворот налево. Потянуть правый: направо.

Он тут же потянул правый повод, едва не свернув кобыле шею, и та,
болезненно всхрапнув, повернула вниз по тропе. Русский оглянулся на
Кароки-мурзу, кивнул:

- Спасибо, мы поехали. - Потом пнул пятками лошадь, и та торопливо
потрусила к дороге. - Эх, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Алги-мурза мгновенно понял, что русский не умеет держаться в седле, и
сразу перевел небольшой отряд в галоп, напоминающий поездку на телеге по
каменистой дороге. Менги-стр - как отложилось имя охраняемого в его голове, -
ерзал из стороны в сторону, качался, подпрыгивал в седле, ударяясь о натертую
кожу своей широкой задницей, пытался удержать равновесие, дергая поводья, но о
пощаде так ни разу и не взмолился. Промчав так несколько верст, татарин пожалел
коней и перешел на широкую походную рысь.

- Почему мы затормозили? - немедленно забеспокоился русский, которого
перестало мотать из стороны в сторону.

- Чего сделали? - не понял татарин.

- Снизили скорость передвижения гужевых транспортных средств, - дернул
верхней губой русский. - Теперь дошло?

- Лошади устали, - угрюмо ответил Алги-мурза, понимая, что так и не
смог отомстить за недавнее унижение. - Раньше, чем через четыре дня, до кочевья
все равно не успеть.

Успокоился он только после того, как они пересекли узкие в этой части
Крыма горы, миновали леса и вырвались на простор широкой горячей степи, которую
в преддверии наступающей осени солнце превратило в белесый ковер из пересохшей
травы.

Второй неожиданностью, которую приготовил Алги-мурза русскому, была
необходимость спать без шатра, на одной войлочной подстилке. Пусть пообломает
свои нежные, привыкшие к перинам, косточки о жесткую степную землю!