Чтение 10–й страницы книги ~Слово Воина~

- Клянусь! ! ! - с готовностью взвыл василиск.

- Ну, разве это клятва, княже? - улыбнулся, глядя Олесю Руслановичу в глаза, Середин. - Пусть он перед богами, в святилище поклянется...

Вопли пленника оборвались - словно отрезало. А через мгновение он неожиданно рванулся со всей силы, выскользнув из захвата расслабившегося Олега, упал на землю, принялся лихорадочно сдирать мешок о дубовую мостовую.

- Держи его! - Зеваки подались вперед.

- Мешок! - вскрикнул Середин. - Снимет мешок - умрем все!

На этот раз быстрее всех отреагировал привратник: схватил копье, ударил толстяка в голову тупым концом. Пленник мгновенно обмяк.

- Поднимите его, - распорядился князь. - Тащите в священную рощу. Хочу посмотреть, чем все кончится...

На этот раз Олегу пришлось прогуляться за ворота города пешком. Впереди шел князь со своей свитой, за ними Середин, придерживая болтающуюся саблю, позади двое стражников тащили лениво брыкающегося толстяка. Следом тянулось еще около полусотни горожан, так же пожелавших увидеть развязку истории.

Когда люди вошли под кроны древних дубов, которые росли на холме столь правильной формы, что Олег заподозрил в нем древний курган, толстяк начал вырываться куда более рьяно, бился головой о плечи стражников, пытался разодрать плотную ткань торбы о кольчугу воинов. Втащить же за ворота святилища его удалось и вовсе с немалым трудом - он изгибался и бился, как эпилептик в припадке, выл страшным голосом, мотал головой.

Внезапно тело его обмякло, словно толстяк умер, и стражники легко кинули его к основанию одного из идолов. И одновременно стихла страшная боль, что многие дни терзала запястье ведуна.

"Похоже, я несколько дней вообще креста чувствовать не смогу", - подумал Середин, достал свой маленький, доставшийся от Радомира, нож, склонился над купцом, разрезал путы на его руках, веревку вокруг шеи.

- Что ты делаешь? - встревожился Олесь Русланович.

- Василиск - это всего лишь темный дух, - пожал плечами ведун. - Он не способен войти в святилище, выжить в нем. Могущество богов, их воля стирает василиска, как волна - замки из песка.

- Почему же ты не привел этого человека в святилище раньше?

- А кто бы пустил меня сюда с конями? - развел руками Олег. - И как я мог оставить без присмотра коней с таким богатством, которое ты видел, княже? Тем более - чужим богатством, за сохранность которого я ручался.

- Складно врешь, - задумчиво кивнул белозерский князь. - А был ли василиск?

- Прости, князь, - наклонился вперед боярин из свиты. - Ходили дурные слухи про то озеро и устюжскую дорогу.

Толстяк зашевелился, сел, скинул с головы торбу, прищурился от ударившего по глазам света:

- Где я, о, боги? Что со мной?

- А ты кто таков?! - грозно прикрикнул на него Олесь Русланович.

- Купец я новгородский, Глебом кличут, - растерянно закрутил головой толстяк и перевернулся с седалища на колени. - Княжс, великий, откуда? Сварог, прародитель наш, где я? Как сюда попал?

- А где ты должен быть? Ну, говори, торговая твоя душа!

- Не... Не знаю... - Глеб Микитич с надеждой повернул голову на Середина: - Как это, ведун?

- Отвечай князю, смерд! - выступил вперед из свиты какой-то боярин и грозно полуобнажил меч.

- Я не знаю, княже, - стукнулся лбом о землю толстяк. - Помню, старик в дубовой роще появился. А потом все со всеми рубиться начали, кричать. Я к лошадям побежал... Ведун, да скажи же ты!

- Я дал тебе клятву привезти тебя и товар на торг в Белоозеро, - сухо сообщил Олег. - Ты в Белоозере. Товар твой у старшины купеческого, прилюдно из рук в руки передан.

- А охранники мои где?

- Я клялся привезти сюда тебя и твой товар, - покачал головой Середин. - О воинах уговора не было.

- Складно врете, шельмецы, - хмыкнул, послушав разговор, Олесь Русланович. - Ой, складно. Да токмо про дела странные... Ну, да мы ныне разрешим все честно. Воевода!

- Слушаю, княже... - Вперед из свиты протолкался упитанный, чернобородый, лысый мужик в шитой жемчугом тюбетейке, с готовностью положил ладонь на рукоять длинного кинжала.

- Пошли пяток ратников на устюжскую дорогу, пусть проверят сию историю. Коли водился там василиск такой и пропал, пусть сообщат немедля. Коли нет - тоже.

- Слушаю, Олесь Русланович. Поутру и поедут.

- А тебя, ведун, в гости приглашаю, - слегка склонил голову князь. - Коли правду нам сказывал, получишь шубу с моего плеча. Коли солгал, на кол обоих посажу. Быть посему!

- Дык, княже, - не понял распоряжения воевода. - Прикажешь в поруб их посадить? Не сбежали бы!

- Зачем, - склонил голову набок Олесь Русланович. - Ведун сей, имени своего по сей час не назвавший, словом своим, вижу, зело дорожит. Ну, так дай мне слово, мил человек, что не сбежишь никуда, пока истины я о тебе не узнаю... Чего молчишь?

- Олегом меня кличут, княже, - представился Середин и устало вздохнул. - Не думал я здесь задерживаться, да видно застрял. Что поделать... клянусь!

- Решай дела свои с купцом, да в детинец приходи, - резко развернулся Олесь Русланович и добавил через плечо: - Жду.

Толпа горожан расступилась, пропуская через себя правителя со свитой, потянулась следом.

- Так где товар-то? - поднявшись с земли, требовательно спросил купец. Потом, спохватившись, повернулся к идолу, низко ему поклонился: - Благодарю за милость твою, великий... Так где камни?

- Пойдем, покажу, - кивнул Олег. - Кстати, я пошлину за торговлю так и не заплатил. Это твоя головная боль, Глеб Микитич.

- Заплачу, заплачу, - отмахнулся толстяк. - Ты токмо товар отдай.

Уже выходя из рощи, Середин неожиданно ощутил на себе тяжелый взгляд, резко остановился, оглянулся через плечо.

Метрах в ста стояла мелкая лохматая собачонка, широко расставив лапы и злобно оскалив пасть. Поняв, что привлекла внимание, она щелкнула зубами, развернулась и со всех ног помчалась к темнеющему вдалеке лесу.

Искать купеческого старшину не пришлось - четыре коня новгородского торгового гостя стояли возле лавки с разноцветными тканями, а уже знакомый Олегу бородач с интересом поглядывал на почти ушедшее за крыши домов солнце сквозь крупный яхонт.

- Нравится? - поинтересовался, подойдя ближе, Середин.

Купец дернулся от неожиданности, но, узнав ведуна, облегченно вздохнул:

- Да уж, самоцвет дорогой. Не часто такой в руках подержишь.

- И не долго, - добавил Олег. - Вот, хозяина я привел. Вертай товар и кошели обратно.

- Так... - распрямился бородач. - Князь ведь присмотреть повелел. Ему и распоряжаться, где товар держать, кому возвращать.

- Тебе как больше нравится, - ласково поинтересовался ведун, облокачиваясь о прилавок, - сразу добро хозяину отдать или дожидаться, чтобы я до князя дошел и сказал, будто в мешке камней меньше, чем ранее было.

- В целости все! - мгновенно побелел купец. - Неправда это!

- Ну, так и отдавай. Нечего к чужому привыкать. - И Середин посторонился, пропуская толстяка: - Иди, Глеб Микитич, проверяй, все ли на месте.

Ведун отошел к коням, уже привычно отпустил подпруги, огладил их по мордам, повел к колодцу, зачерпнул воды и вылил в поставленные специально на такой случай рядом лотки. После того, как скакуны напились, повесил им на морды торбы с ячменем. Четвероногие довольно захрустели угощением.

- Надо вам хлебушка купить, - вздохнул Олег. - Заслужили.

- Что говоришь, ведун? - подошел Глеб Микитич.

- Думаю, чем лошадок побаловать. Вон, сколько нас тащили практически без останонок. Может, хлеба им купить? Говорят, лошади хлеб любят.

- Лошадки ласку любят. Когда с ними поговорят, погладят, почешут, слово доброе произнесут. А хлеб это так - коли душевности от хозяина не получить, то они и ему рады. Ты какого забрать по уговору хочешь?

- А вот гнедого своего и возьму, - потрепал скакуна по морде ведун. - Привык я к нему за эти дни.

- Не к "нему", а к "ней", - поправил купец. - Это кобыла.

- Вот тебе и ква, - усмехнулся Середин. - А я-то думал: жеребец.

- Да кто же на жеребцах ездит, ведун? - несказанно изумился Глеб Микитич. - С ними вообще ничего не сделать. Меж собой грызутся, ревнуют, не слушаются, ржут в самый неподходящий момент во всю глотку. Беда одна с ними. Токмо и годятся, что кобыл покрывать. Вот, держи кошель. Все, как обещал.

- Спасибо за награду, Глеб Микитич. - Олег взвесил в руке мешочек серебра, тянувший не меньше чем на полкилограмма, опустил в свою поясную сумку.

- А теперь скажи, ведун Олег, куда ребят моих подевал, что с тобой бок о бок дрались?

- Справил я, Глеб Микитич, тризну по ним честь по чести, - отвел глаза Середин. - Но тебя пригласить не смог. В беспамятстве ты был.

- Да, - кивнул купец. - Не подумал я как-то об их судьбе, когда пророчество Аскоруново слушал. А ведь он, как и ты в своей клятве, токмо мне и товару благополучие обещал.

- Ну-ка, постой, - насторожился Олег. - Повтори, что за пророчество он сказал.

- Изрек Аскорун, - вздохнул толстяк, - что спасет меня от василиска нежить без рода и племени, да небеса наши. А про воинов моих, и вправду, ни словом не помянул.

- Угу, - кивнул ведун, оглаживая по морде гнедую, как выяснилось, кобылку.

"Аскорун, значит, - напряженно думал он. - Любоводу тоже этот вещий волхв напастей накаркал, и сбылось все в точности. И здесь... Спасение купцу предсказал, про охрану его умолчал, меня, гад, нежитью обозвал... Хотя, конечно, я в этом мире существо странное. А небеса... Интересно, а при чем тут небеса?.. "

Олег задумчиво почесал в затылке, потом повернулся к купцу:

- Ты тут еще долго будешь, Глеб Микитич?

- Да неделю, не менее.

- Нет, сейчас, на площади?

- К постоялому двору пойду, - пожал плечами толстяк, - там комнату себе закажу, лошадей в стойла поставлю. Мы ведь люди простые, нас к князьям в гости не зовут...

- К какому двору?

- Да вон, в углу торга. Старшина местный присоветовал.

- За лошадкой моей посмотри, сделай милость? - попросил Середин. - А я, пока совсем не стемнело, хочу в одно место сбегать, задумку одну проверить.

- Ладно, - пожал плечами толстяк, беги. - Лошадь я тогда у привязи оставлю, перед двором. Там и заберешь.

Олег кивнул и побежал к воротам.

Что хорошо в старых городах - так это что все рядом. Через пару минут ведун выскочил за стены, отмахнувшись на упреждение стражи, что ворота скоро запрут, еще через пять, пытаясь отдышаться, вошел в священную рощу, шагнул на территорию святилища, повернул к идолу, возле которого пришел в себя толстяк. Крест у запястья, словно очнувшись от спячки, начал быстро наливаться теплом. Правильно - чай, на пропитанной магическим духом земле находятся.

Олег, соблюдая правила вежливости, низко поклонился истукану, потом принялся растерянно крутить головой, подозревая, что посетителей наедине с богами, конечно, оставляют... Однако и пригляд какой-то должен быть.

Действительно, очень скоро из-за ворот показался волхв - как положено, в длинной белой рубахе, с пеньковой веревочкой на поясе, с длинной, до пояса, бородой. Правда, не седой. Да и глаза у жреца были молодые, никаких морщинок на лице, волосы густые, аккуратно причесанные. Лет двадцать пять парню, не больше.

Волхв приблизился к Середину, но первым заговаривать не стал - а ну, молится человек? Грех отвлекать. Встал боком, лицом к соседнему идолу. Олег закашлялся, сделал шаг к жрецу:

- Скажи, добрый человек, какое имя у этого бога?

- Меня звать Мирославом, путник, - с достоинством поклонился жрец. - А стоишь ты пред великим и могучим Сварогом, богом неба, прародителем мира и людей, дедом нашим кровным, хоть и далеким...

- Ква, - не смог сдержать довольной улыбки Олег. Все правильно: толстяка от василиска спас не только он, но и великий Сварог, Бог неба. То есть, как мудро предсказал вещий Аскорун, - купца спасло небо.

- Я хочу сделать подношение великому Сварогу, - никак не в силах избавиться от улыбки, сказал Середин. - Или как там: подарок, жертву, дар? В общем, хочу сделать ему приятное, но не знаю, что будет лучше всего.

Ведун открыл сумку, достал из одного из кошельков серебряную монету, протянул жрецу:

- Не мог бы ты, волхв, знающий его получше, купить ему что-нибудь от моего имени?

- Разумеется, путник. - Монета растворилась в руке жреца, словно упала в воду. - Сделаю все в точности. Можешь быть спокоен, путник. Отныне милость Сварога будет пребывать с тобой всегда и везде, куда бы ни направил ты свои стопы.

Впрочем, имени Олега волхв так и не спросил.

Слово воина

Аскорун. Аскорун. Аскорун. - Аскорун, - повторил Олег вслух имя вещего волхва.

Аскорун - вот тот человек, который сможет точно и весомо ответить на заданный книге Белеса вопрос, тот, кто сможет реализовать ключ заклинания. У Середина просто пятки чесались вскочить на коня и помчаться обратно в Новгород... Однако этому мешали два важных момента. Во-первых, в городе уже окончательно стемнело, ворота закрылись, на дороге не видно было ни зги, да еще, в конце концов, он хотел элементарнейшим образом выспаться после долгого пути! И во-вторых - Олег дал слово не уезжать, пока князь не убедится в его победе над василиском. А Середин как-то привык соблюдать данное слово. Все-таки русский человек. Негоже брехать, как блудливому журналисту. И он снова постучал по воротам детинца.

Сложенная из крупных, теперь уже замшелых, валунов, центральная крепость Белоозера, она же - жилище князя, казарма его дружины и последний оплот обороны в случае пролома стен, вздымалась на крутом берегу, над длинными городскими причалами, отступая от самой стены всего на полсотни метров, но возвышаясь над оной еще на пару этажей. И в этом была своя сермяжная правда: при захвате Белоозера из детинца по внешним укреплениям стрелять будет удобно, а вот снизу вверх - особо не повоюешь. Называть цитадель кремлем язык не поворачивался, потому как размерами она не превышала стадион средних размеров. Да и вообще: кремль - это сам город в будущем, когда пригородами обзаведется, обстроится, дополнительные внешние стены поднимет.

- Чего они там, спят все, что ли? - недовольно пробормотал Середин и, обнажив клинок, застучал рукоятью по толстым створкам из мореного дуба.

В то, что внутри спали, верилось с трудом - уж слишком громко звучала музыка, и время от времени доносились дружные радостные вопли. Олег раздраженно сплюнул, постучал снова.

- Да х-хто же ент-то ломится... - наконец приоткрылось небольшое окошко в калитке, и в него сквозь прочные железные прутья выглянуло темно-красное лицо, украшенное пышными усами, короткой бородкой и блестящим шишаком.

- Открывай, гости к князю приехали, - вернул саблю в ножны Олег.

- И-и-и-е-енто х-то? - вытянул губы в трубочку привратник.

- Олегом меня зовут, ведуном.

- А я сейчас по свитку проверю... - гнусным голосом сообщил стражник, прикрыл окошко.

Из-за ворот донеслось протяжное: "Ш-ш-ш-ш... Бдзынь! " - и Олег в красках и лицах представил себе, как потерявший равновесие ратник сполз по стене и брякнулся на мостовую.

Но нет - буквально сразу окошко открылось снова, и красномордый привратник, расплывшись в счастливой улыбке, сообщил:

- Ик-а. Нетути ведунов в списке.

- Ну, так нарисуй мне записку, что не допустил, да я домой пойду, - пожал плечами Олег.

- Щ-щас-с-с... - Стражник исчез, появился снова: - Нетути в ш-ш-спишке...

- Ну, и леший с ним, - пожал плечами Середин. - Мне главное отписку иметь. Что приходил, но не пустили. Чтобы было потом, чем перед Олесем Руслановичем оправдаться. А то как бы не обиделся.

- Ш-ш-с-сфать-то тебя как?

- Да чтоб тебя икота мучила до нового года! - вспылил ведун. - Олегом меня зовут, князю слово взял, что в гости приду! Отворяй калитку или отписку малюй, что не пустил!

- Ик! - неожиданно содрогнулся привратник. - Ик! Ч-час... Спис... Ик! Иски пос... Ик!

Он нырнул под окошко, спустя минуту поднялся:

- Нету в спи...

- Прокляну! - взорвался Олег и саданул по калитке ногой. - А ну, боярина зови, или кто там у вас за караул отвечает! Чтоб у тебя жила стояночная не поднималась ни в ночь, ни в обед, ни в ранний час!

Стражник нырнул куда-то вниз, и через окошко донеслось:

- Ик! Ик!..

Ведун раздраженно сплюнул и оглянулся на ближние дома - там в слюдяных окнах разгорался свет. Пригласил, называется, князь в гости! На постоялый двор, что ли, возвращаться?

Внезапно калитка приоткрылась, за ворота вышел худощавый и низкорослый горбун, одетый, однако, в дорогую парчу:

- Ты, что ли, ведун, о котором тут днем бояре болтали?

- Я, - кивнул Олег.

- Сказываешь, князь в гости звал?

- Если передумал, - пожал плечами Середин, - так я свалю, не обижусь. Дел у меня своих хватает, и все срочные. Не хотел только, чтобы меня в нарушении слова обвинили.

- Ничего про тебя Олесь Русланович не сказывал...

Однако же, заходи, - посторонился горбун. - Поутру спрошу.

- А ты кто? - не спешил внутрь ведун.

- Ключник я княжеский, Ослабля. Ты проходи, у меня хлопот много, а помощников ныне мало осталось...

- А ты, что, непьющий, что ли?

- И я человек, - вздохнул горбун. - Да токмо меру знаю. Коня в поводу веди: князь гневается, коли в детинце верхом ездят.

- Это лошадь, - ответил Середин, пригибаясь и проходя в калитку.

- Какая разница? - пожал плечами горбун.

Олег удержал готовую сорваться с языка колкость, огляделся. Во дворе, в пляшущем свете факелов, с трудом различались какие-то бревенчатые конструкции, похожие на буровые вышки, длинные столы, толпа народа, сгрудившаяся в самом центре. Время от времени оттуда доносился громкий лязг железа. Наверное, кто-то рубился на мечах. Под самой воротиной, любовно обнимая пергаментный свиток и равномерно икая, дрых привратник.

- На кол бы его... - мечтательно произнес ведун.

- Тогда всех пересажать придется, - хмуро ответил горбун и пнул ратника ногой. - Вставай, отрыжка болотная! Калитку запри! А ты за мной иди, да поспешай. На мне еще пир вечерний, а на ногах токмо один из трех слуг стоит.

- А хочешь, - предложил ведун, - наговор от пьянства прочитаю, чтобы не хмелел никто?

- Нет, не хочу, - неожиданно добродушно рассмеялся горбун. - Какой же это пир, коли все тверезые останутся?

Они вошли в конюшню, настолько плотно забитую лошадьми, что казалось, втиснуть туда еще одну кобылу невозможно. Однако ключник, перебирая пальцами по загородкам, уверенно открыл дверцу одного из стойл, кивнул Середину:

- Заводи. Седло токмо сними и с собой забери. Гостей много, потом разобрать не сможем, где свое, где чужое.

- Угу. - Олег торопливо расседлал гнедую, перекинул через одно плечо три сумы: одну еще из первой деревеньки, а две другие - оставшиеся от купца вместе с упряжью, на другое накинул попону и седло. Ноги сразу задрожали - и как только лошадь под всем этим постоянно ходит?

- На смотровой башне тебя положу, - сообщил горбун. - Там ночью прохладно, то пока еще места свободные есть.

Когда они поднялись по закручивающейся тугой спиралью лестнице на пятый этаж и вошли в широкое помещение с восемью бойницами - по две на каждую сторону, - выяснилось, что под "свободным местом" подразумевается кусок пола под окном. Причем пола не ровного, а сучковатого, собранного из тонких бревнышек. Утешало только то, что в таких полевых условиях ведун пребывал не один - у стен лежало еще около десятка седел и свернутых под сумки потников.

- А нужник где? - хмуро поинтересовался Олег, оглядывая местный "люкс".

- Уж не обессудь, во дворе, - хмыкнул ключник. - Сразу за воротами.

- Почему-то я именно так и подумал, - вздохнул Середин.

- Тогда устраивайся, отдыхай, - кивнул горбун и отправился вниз.

Ведун скинул седло к стене, положил туда же сумки, расстелил на полу потник, подошел к окну. И вздрогнул от неожиданности: там лежал открытый космос. Абсолютная, бархатистая чернота, поглощающая в себе любой лучик - но одновременно сверкающая тысячами, миллионами больших и малых звезд. Только спустя несколько минут Олег сообразил, что горбун не отводил его на орбитальную станцию и что в лицо ему дышит не холод беспощадного вакуума, а самый обычный ветерок. Просто перед бойницей раскинулось огромное, спокойное и ровное, как зеркало, озеро. Называть его Белым Середин в этот момент не рискнул.

* * *

Выспался, как ни странно, Олег прекрасно. Сквозь дремоту он слышал, как кто-то поздно ночью приходил, как уходили соседи, когда помещение залил яркий дневной свет, однако осознание, что больше не нужно никуда торопиться, вскакивать при первых лучах зари, мчаться по дороге, не ведая, что ждет за следующим поворотом и когда все это кончится, наполняло душу безмерным покоем и несказанной ленью. Так бы спал и спал... Если б не некоторые потребности человеческого организма, требующие иногда вставать и бежать с пятого этажа вниз.

Во дворе уже опять гуляли гости. То, что ночью представлялось буровыми вышками, на самом деле оказалось высокими качелями, на которых с радостными визгами раскачивались девки в вышитых сарафанах и ребята в нарядных шелковых рубашках. Столы стояли вдоль стен, прогибаясь под княжеским угощением. На них все соответствовало величию хозяина. Уж если жаркое - так целиком запеченный бык, покрытый румяной корочкой, да еще с позолоченными рогами и серебряным кольцом в носу. Если рыба - то осетрина пятиметровой длины, с огромными жемчужинами вместо глаз и перепуганным кабанчиком в приоткрытой пасти. Само собой, яблоки, персики, груши нагромождались грудами, вишня свисала с подставок длинными алыми бородами, пироги возвышались крепостными стенами, вино текло прямо из увешанных бисерными гирляндами бочек. Правда, разумеется, не на пол - просто любой желающий мог подойти к деревянному кранику и налить себе сколько пожелает.

Основная толпа крутилась возле качелей - подзадоривали четыре взмывающие все выше и выше парочки. Олег же, покрутившись возле стола и посоветовавшись с пустым брюхом, взял глубокий ковшик, по виду чистый, налил себе вина, выпил, потом взялся за нож, откромсал себе от бычьей туши ломоть переперченного мяса, прожевал, откромсал еще. Выпил вина и, отложив ковш подальше от края, рядом с блюдом моченых яблок, отошел к длинной деревянной доске с белорыбицей. Выпитое на пустой желудок вино быстро добралось до головы, шепнув на ухо, что здесь можно все, а потому ведун уже более решительно откромсал себе белой, как снег, и рассыпчатой, как вьетнамский рис, плоти, поел. На закуску снял с вишневой "бороды" несколько веточек, бросил ягоды в рот, косточки сплюнул в пустую бочку.

Толпа у качелей взорвалась приветственными выкриками, отхлынула к столам. Олег на всякий случай отступил в сторонку. Увидев пробирающегося вдоль стены горбуна, повернул следом: