Чтение 10–й страницы книги ~День Суркова~

- Как вам служится, генерал? - спросил Адмирал, когда военные по-земному отдали друг другу честь.

- Хреново, Адмирал. Водки нет, черти не уважают, грешить не хочется.

- Понимаю, - сочувственно процедил Адмирал. - А как на фронте?

- О-о, - протянул генерал, - да я вижу вы не в курсе.

- Не в курсе чего?

- Прямых боевых действий давно не ведется, мы здесь занимаемся канцелярской работой, а ведь я - кадровый офицер.

- Понимаю, - опять пожалел Адмирал. - А разведывательная диверсионная деятельность ведется?

- Разумеется, но я в этом слабо что понимаю, мне бы шашкой помахать, знаете, Адмирал, как было при жизни? - генерал взмахнул ладонью, и запел:

- Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Адмирал подхватил песню, и, соединив басы, Адмирал и генерал пропели первый куплет.

- Было времечко! - посетовал Адмирал.

- Да.

- А как у вас с секретностью? - поинтересовался Адмирал.

- Какая тут может быть секретность? Генеральский корпус варится у самого центра Земли. Я слышал, там даже нет котлов, просто сбрасывают грешников в кипящую магму.

- Брр, - поежился Адмирал.

- А здесь одна молодежь: младшие офицеры, старшины. Прапорщиков нет, почему? Ума не приложу, может, они в Раю?

- Вряд ли, - рассудительно ответил Адмирал.

- А вы как сюда?

- Хочу попроситься на службу. Но по секретной части.

- Сюда так просто не берут, Адмирал. Тут комиссия, проверки, чистки. То есть, конечно, наоборот. К тому же возраст, а я вижу, вы еще совсем молоды.

- Это быстро проходит генерал. И все же есть у вас офицеры, которые по моей части уже служат?

- Есть, - утвердительно кивнул генерал. - Есть особый отдел, есть сверхособый и множество подотделов над ним.

- Чем занимается?

- Особый отдел следит за утечкой информации, сверхособый - за особым отделом, подотделы - за сверхособым и так далее.

- Кто же следит за последним отделом? Дьявол?

- Нет, за ним следит ДРУ, но только подотдел этого не знает.

- Круговая порука, значит?

- Выходит, что так.

- Ну, что же, мне такие игры знакомы, я в них играл. А как насчет секретного архива?

- Как и положено, в самом центре ДРУ.

- Охраняется?

- Конечно.

- Как организован караул?

- Стандартные меры, Адмирал.

* * *

Из того, что поведал Адмирал, Суркову стало ясно, что архив практически не охраняется. Работники ДРУ постоянно обращаются к материалам архива с целью извлечения полезной информации. Информация в основном носила военный характер, однако имелись материалы, лишь косвенно соприкасавшиеся к борьбе с добром. Гражданскими архивами пользовались черти из числа технорей, что значительно упрощало задачу Суркова. Очень скоро Адмирал достал пропуск в ДРУ, который Сурков тщательно отсканировал и распечатал на плазменном принтере. Копия оказалась значительно лучше оригинала, и несколько дней Сурков носил ее в кармане, чтобы потрепать. Получив доступ в ДРУ, Адмирал стал пропадать там круглые сутки, распевая с соотечественниками патриотические песни и подшучивая над погибшими НАТОвцами. Никто не разделял умерших на своих и чужих, и вскоре Адмирала выперли, отобрав удостоверение. У Суркова осталось отсканированное изображение, и, снабдив Адмирала новой липой, он отправил его на новые подвиги. Месяц спустя, пришло известие о том, что Адмирал лежит в госпитале для ветеранов с диагнозом сильнейшее отравление. Оказалось, что он раздобыл-таки водки. Алкоголь прожог душу и вызвал обширное заражение. Спасти его не удалось. Душа Адмирала почернела, высохла и провалилась сквозь каменный пол. Незадолго до этого, он успел вложить в ладонь Суркова удостоверение слушателя Академии Черной Магии с правом посещения архива ДРУ. Где он раздобыл удостоверение, Сурков так и не узнал.

* * *

Сурков впечатал в удостоверение собственный номер, заправил кровати, свою и Адмирала, осмотрел комнату так, как если бы уезжал надолго. Он вышел на станцию и стал ждать поезда до ДРУ. Поезда необычно долго не было. Прошел почти час, и на перроне столпилось множество чертей, когда диспетчер объявил, что на линию прорвались шахтеры, и все поезда на сегодня отменены. Суркову пришлось ехать с пересадками. Подъезжая к ДРУ, он подумал, что это плохая примета, но возвращаться не стал. Он лихо вскинул корочку, которой еще недавно пользовался Адмирал, и, пройдя широкими коридорами, пересел на внутренний поезд ДРУ. Сойдя на Центральной, Сурков с трудом заставил себя не глазеть по сторонам и, как можно спокойнее, направился к центральному архиву. Очень скоро выяснилась деталь, о которой Сурков не задумывался ранее. Черти, работавшие в ДРУ, имели униформу мышиного цвета, совсем не похожую на ту, в которую был одет Сурков. Он некоторое время помялся возле входа в архив, но так и не решился предъявить пропуск.

- Где здесь прачечная? - спросил Сурков у прохожего.

Оказалось, что это рядом и, пройдя два штрека и грот, Сурков толкнул размокшую от влаги дверь. Его попросили очистить карманы, раздеться и подождать двадцать минут. Не задавая лишних вопросов, Суркову выдали чистую глаженую спецовку. Места для инсинуаций не оставалось. Каким-то образом подменить или просто-напросто стащить форму, не представлялось возможным. Сурков приуныл.

"Примета есть примета", - размышлял он, направляясь в вычислительный центр.

Но делать было нечего, время уже было позднее. Раздевшись, Сурков лег на кровать вспоминать сны, которые видел при жизни. Его взгляд упал на висящую спецовку, в полумраке напоминающую человека. Сурков подумал, что не может быть ничего глупее, чем бояться в Аду в окружении чертей. Он щелкнул выключателем и увидел чистый материал униформы. Ему на мгновение показалось, что он стал светлее, но в следующую секунду Сурков уже был уверен. Он вскочил с кровати, оделся и побежал на станцию. Шахтеров все еще не могли локализовать, и поезда ходили только по кольцевой линии. Суркова это нисколько не беспокоило. Он снова добрался до ДРУ, зашел в прачечную и через четверть часа получил свою вновь постиранную форму. Она стала значительно белее, и Суркова это несказанно порадовало.

Через двадцать стирок, униформа грешника мало чем отличалась от ДРУшной. Она отдавала неестественной голубизной, но уже не выглядела грешной.

Забирая форму в последний раз, Сурков обратил внимание, что прачка странно поглядывает в его сторону. Он уже привык, что на него косятся. После десятой стирки перестали просить проверить карманы. Но грешница смотрела по-другому. В ее взгляде было что-то знакомое, так смотрят друг на друга одноклассники, не встречавшиеся с десяток лет и окончательно забывшие имена.

- Мы встречались? - спросил Сурков.

- Встречались, - равнодушно согласилась грешница и исчезла за окошком.

Голос показался знакомым. Сурков почему-то решил, что он не соответствует внешности, хотя лицо прачки он видел впервые.

"Может, слышал раньше? - подумал он. - В поезде, на радио. Тьфу, да кто же пустит прачку на радио? Вот привязалась".

Сурков тщательно разгладил форму, он проехал до центрального архива и смело вошел в помещение, помахав студенческим билетом.

Архив не напоминал библиотеку, материалы не лежали на полках. За их использованием следили черти, поминутно заполнявшие кучи бумажных формуляров. Туда заносилась информация о том, кто брал материалы, какие и на какой срок. Архив, возникавший в результате использования архива, постоянно удваивался. Но заведенный порядок никто не хотел менять, и в архиве всегда было много работы и занятых служащих.

- Помогите мне, пожалуйста, - сказал Сурков черту, на его взгляд, занятому меньше других.

- В чем дело? - спросил тот, стыдливо пряча листок с разлинованными крестиками и ноликами.

- Я пишу дипломную работу на тему времени.

- Времени? - удивился черт. - Это ваша идея?

- Моя, - согласился Сурков.

- Неудивительно. Потому что вы не найдете здесь материалов по этой теме.

- Как? - не понял Сурков.

- Вот так. Здесь нет материалов о времени, а если бы и были, то, вряд ли, вы получили бы к ним доступ.

- Но почему?

- Потому что они находятся в Комитете по контролю над временем.

- Где?

- Не где, а когда, - захихикал черт. - В будущем.

Сурков сухо глотнул и, сделав над собой усилие, сказал:

- Похоже, мне придется поменять тему.

Черт согласился, и, не смотря на то, что Сурков его больше ни о чем не просил, принес папку исписанных листков и несколько газетных вырезок. Вырезки были из журнала "Наша смерть" и газеты "Грешная правда", выходящих на уровнях с восьмого по первый. В них говорилось о подписании некоего Соглашения между Богом и Дьяволом. Соглашение касалось учреждения Комитета по контролю над временем и передачи в ведение этого Комитета всех полномочий, касающихся временных величин. Документ был самим Соглашением. Но больше всего Суркова порадовали комментарии грешника Берии, дописанные к документу синим карандашом. Комментарии были предназначены для Суркова или таких как Сурков, которые со временем потеряли целесообразность произошедших событий. Берия растолковывал, что произошло, как и почему. Из них Сурков уяснил следующее: до времен вселенского спора, который почему-то назывался большим взрывом, не было ни времени, ни пространства, ничего, кроме Бога. В момент взрыва образовалась материя. При этом в пустоту были выброшены гекталиарды парсеков пространства и окталлионы веков времени. И пространство, и время являлись сверхкоротким излучением, легко пробивавшим стену из свинца, толщиной в несколько миллиардов световых лет. Скорость такого излучения многократно превосходила разлетающиеся Галактики, а размеры планет были настолько малы, что и пространство, и время, казалось, имеют линейный вид. Благодаря тому, что источник излучения оказался для наблюдателя необозрим, люди не могли понять, почему у времени и пространства нет начала и конца. Они смотрели на поток фотонов от ближайшей звезды, не находя никакой аналогии. Но и Бог, и Дьявол знали природу времени и пространства, могли легко обходиться как без того, так и без другого, что делало вселенский спор бессмысленным, так как был заранее предопределен результат. Во времена Второй Мировой войны миллионы невинных душ обрели свое пристанище в Раю, что создало численный перевес в сторону добра. Удовлетворенный Бог остановил время и наслаждался победой. Возмущенный Дьявол не мог ничего сделать. В итоге он пошел на позорные для него переговоры и подписал унизительное соглашение, по которому все полномочия по контролю над течением и другими величинами времени переходят к ККнВ (Комитету по контролю над временем). Комитет находится вне досягаемости Бога и Дьявола в далеком будущем. Влиять на деятельность Комитета было невозможно. Дьявол впервые столкнулся с ситуацией, когда его деятельность будут контролировать. Он был убежден, что в ККнВ Бог протолкнет своих, и в случае удачной для добра ситуации, его интересы будут лоббироваться. Забавляло Дьявола одно: впервые за вселенский спор возникла сила, стоявшая над Богом и, хотя бы формально, ему не подконтрольная.

Сурков дочитал комментарий, сложил материалы в стопку и, оставив их у черта на столе, вышел из архива. Настроение было отвратительным. Больше всего угнетала мысль об Адмирале. Получалось, что его душа провалилась совершенно зря. Сурков практически ничего не выяснил, а то, что он узнал, не имело никакого практического применения. Вернувшись домой, Сурков двое суток провалялся в постели, мучаясь угрызениями совести. На третьи сутки он решил, что сделать уже ничего нельзя, и попытался отогнать назойливую мысль. Сурков стал вспоминать жизнь, солнце, дождь, снег, ветер. Запах утреннего кофе, вкус сигарет, тепло, разливающееся по телу после рюмки коньяка, аппетитные щи, нежный крем пирожных, холодный кусочек мороженого на языке. Внезапно он понял, что все его кулинарные фантазии имеют прямое отношение к тому, что произошло с ним в архиве. Сурков закрыл лицо руками и принялся напряженно вспоминать. Минуту спустя, он подскочил над кроватью. Сурков вспомнил, где он слышал голос прачки и видел ее лицо, хотя видел его всего несколько мгновений. Там, на поверхности, еще при жизни.

Глава 8

Останься Адмирал с ним, работы у Суркова не стало бы меньше. Он, наверняка, выполнял бы работу Адмирала, потому что последний не собирался изучать сети и, уж тем более, работать. Дьяволнет расстраивался так часто, как только это было возможно, а так как в Аду все понимали, что среди грешников могут быть только лодыри и неучи, то и Суркова никто не ждал. Так что он спокойно мог прогулять пару дней, и никто этого не замечал.

В данный момент Сурков этого делать не собирался. Он выпросил у старшего администратора разнарядку на профилактику прачечных, пообещав, что будет это делать не в ущерб основной работе. Через две недели Сурков уже знал, сколько пара, мыла и воды потребляет прачечная на территории ДРУ. А кроме этого, сколько грешниц стирают и гладят белье, и что одну из них зовут Эльза. Получив порядковый номер души, Сурков вошел в историю наказаний, где говорилось, что ангел-хранитель Эльза разжалована в грешницы за служебное несоответствие. Ее перевели из РайСтраха в прачки ДРУ после того, как подопечный ангела-хранителя использовал обратную связь временного континуума. Задача, поставленная ей, с треском провалилась. С Эльзы позорно сорвали крылья, отправив обстирывать грешников на тридцать второй уровень. Наказание не было суровым только из-за заслуг перед Господом. В обширном послужном списке Эльзы значились десятки спасенных от несчастных случаев душ. Эльза бесстрашно боролась за их жизнь, а когда это было невозможно - за сами души. Последние четыреста лет Эльза не имела ни одного взыскания. Ее служебная характеристика пестрила поощрениями и наградами от духовных грамот до памятных подарков и медалей. Эльза была кавалером Орденов Девы Марии и Святого Клауса. Ей поручали самые сложные задания, и она блестяще с ними справлялась. Задача, которая пришлась Эльзе не по зубам, исходила из ККнВ. Вся информация, касающаяся задания, была изъята и к истории не прилагалась. Вскользь упоминалось, как на период выполнения задания ангел-хранитель получил грешное тело, что, по всей вероятности, сыграло пагубную роль. Эльза расслабилась и невольно стала соучастником преступления, повлекшем времетрясение.

Дожидаясь Великого поста, Сурков обдумывал свой разговор с Эльзой. Он множество раз начинал диалог, предполагал, что она ответит и как себя поведет, но каждый раз понимал очевидный факт - радостной их встреча не будет.

Общежитие, где находилась Эльза, с натяжкой можно было назвать скромным. Больше подходило слово "убогое", но Суркову эта мысль показалась крамольной. Ему не хотелось плохо думать о стенах, на которые смотрит его эксангел-хранитель. Почему? Сам он сказать не мог.

- Привет, - очень обыденно поздоровалась Эльза, возникшая на пороге.

- Ждала меня? - предположил Сурков.

- Заходи, - вместо ответа пригласила она.

- У тебя очень мило, - сказал Сурков, оценивая возможность сесть в крохотной комнате.

- А у тебя по-прежнему хоромы, Дон Жуан?

- Я теперь один в двухкомнатном блоке.

- Нет соседа?

- Теперь нет. Слушай, Эльза, я о многом тебя хочу спросить. В этом мире столько нюансов, мне тяжело понять.

Эльза улыбнулась, и в ее чертах промелькнуло что-то от той, земной Эльзы.

- Лицо у тебя, - заметил Сурков, - другое.

- Это мое лицо.

- А-а, - глупо растянул Сурков.

- Я работала ангелом, там свои порядки.

- Я знаю, - перебил Сурков.

- Надо же?- удивилась Эльза. - Тогда будем на равных.

Суркову стало стыдно за то, что он в первом классе струсил прыгать с вышки в реку, за то, что поджог серую кошку, покрасил соседскую парту гуашью и все свалил на Сергея Белякова. За то, что первый раз боялся поцеловать девочку Катю, и когда все же поцеловал... О боже, неужели она знает, что было потом?

- Ты хочешь узнать о комитете? - спросила Эльза.

- Да, и про время.

- Боюсь, что не многое смогу рассказать.

- Что информация засекречена?

- Секретность - это земное понятие. Здесь тяжело что-либо засекретить. Сам посуди, что может утаить Святой, которого переводят в Ад или наоборот? Все, что касается времени, просто недоступно.

- Значит, я знаю больше тебя.

- А что ты знаешь?

Сурков подробно изложил, что стало ему известно в архиве ДРУ.

- Поздравляю тебя, - восхитилась Эльза. - Достать такую информацию в Аду не просто. И все же, это не все. Сам комитет не так уж и недоступен. Его офисы находятся во всех развитых странах, а агенты бороздят времена, наблюдают и контролируют реальность.

- Так они управляют реальностью?

- Нет, конечно, в сферу деятельности ККнВ такие полномочия не входят. Они наблюдают и вмешиваются только в исключительных случаях.

- Как, например, в моем?

- Твой случай особый, но почему ККнВ вмешался, мне до сих пор непонятно.

- Как это?

- Понимаешь, Игорь, ты не мог быть богатым.

- Почему? - обиделся Сурков.

- Тебе это не дано.

- А как же лотерея? И что значит - не дано?

- Душа у человека так устроена. Это невероятно сложно, и ты можешь не понять, но я все же попробую разъяснить. Понимаешь, душа - это как весы. Весы, но не пружинные, а с гирьками. И пока душа в равновесии, ей ничего не грозит. Это у нас, ангелов, уже глаз наметан, и я вижу душу, вижу, в покое она или нет. Люди, разумеется, об этом не догадываются. Поэтому маются, чего-то ищут, болеют, умирают, но все это от духовного неравновесия.

- При чем здесь деньги?

- Деньги - это своего рода гири.

- Что же на другой чаше?

- Это я так, для образности, про весы, на самом деле все сложнее. Представь себе, на острие иглы поставлена тарелка.

- Ну, видел в цирке что-то подобное.

- Тарелка эта уравновешена различными предметами: деньгами, здоровьем, жизненным опытом, тщеславием, добротой, скромностью и кучей других вещей. Все они имеют разный вес и находятся на различном удалении от центра.

- А бывает так, что она падает?

- Бывает. Это у вас и называется нервный срыв. А еще говорят: "вошел в штопор".

- Или спился?

- Бывает и такое. Тебе это тоже не грозит.

- Почему?

- Потому что у тебя эта самая тарелочка хорошо подогнана. Не нужны тебе деньги, и пить тебе ни к чему.

- Ну, это я могу поспорить. К тому же, если моя тарелочка, как ты говоришь, подогнана, совсем не означает, что на ней не найдется места ближе к центру.

- Найдется, и я не говорю, что при определенных обстоятельствах ты не смог бы разбогатеть. Однако богатство, оно, как девица, капризно и разборчиво. Есть люди, которые ему нравятся, к другим оно холодно и равнодушно. Но дело не в личных пристрастиях. Чтобы понравиться богатству, нужен изъян, недостающая часть.

- Чего?

- Богатства. Чтобы заработать, тарелочка должна быть с креном, и чем сильнее крен, тем быстрее деньги ее уравновесят.

- А что и такое бывает?

- Редко, но бывает. Есть люди, которым деньги приносят душевный покой, но чаще они их убивают.

- Почему?

- Принцип маятника. Неаккуратно брошенная на край монета начинает шатать систему. Человек не понимает, чего он хочет и разоряется или заболевает. Чаще всего он заработать не успевает, деньги так влекут, и их хочется так быстро, что душа сваливается, а уж когда она наберет скорость... В общем, на нижние уровни.

- Печальную перспективу ты нарисовала. Однако я вот что не понял, деньги - это добро или зло?

- Ни то, ни другое. Деньги - это средство расчетов, чем они по своей сути и являются.

- Объясни.

- Твоя душа состоит из определенного количества амбиций, наглости, скромности и денег.

- Во как?

- А ты как хотел? В материальном мире все через зад. Вот, к примеру, ты хочешь любви, но надеяться на нее не приходится, потому что страшный очень, характер скверный, подловат к тому же, а за деньги ты можешь себе это позволить.

- Но ведь это будет не настоящая любовь.

- Настоящая, Игорь, настоящая.

Сурков задумался, пытаясь вспомнить случай из собственной жизни.

- Что не получается? Тогда я тебе напомню. К вам в вычислительный центр приезжали иностранцы. Помнишь Норму Джеккинс? Высокая такая, с роскошными волосами.

- Что-то припоминаю.

- Ты ей диск на память подарил.

Сурков взмахнул ладонью:

- Разумеется, пятидюймовик красный.

- Вспоминай, вспоминай.

Сурков давно забыл Норму Джеккинс, красивого, невероятно высокого профессора в совершенно не советской мини-юбке. Она была в центре трижды, и к концу второго визита Сурков решил, что сделает ей маленький подарок. Он записал на самой дорогой "БАСовской" дискете свой компилятор и протянул диск, объяснив на ломаном немецком, что это его личная работа.

- О кей, - сказала Норма.

Ни спасибо, ни до свидания, только две буквы, объединенные в слово. Но как Сурков был тогда счастлив, и самое удивительное, он не знал, почему.