бы это сказать... с отцовских позиций по отношению к своим подчиненным,
хотя мне никогда раньше, во внутренних мирах, не приходилось играть роль
добренького папаши. Но я имею в виду, что это... это имеет место в данном
случае. Я начинаю беспокоиться за тебя, Ли.
уселся в кресле и спросил:
озабоченность.
серьезно увлекся ею.
говорили, Маннинг? - спокойно спросил Райнасон. - Не хотите ли вы
предостеречь меня, чтобы я держался от нее подальше?
другое.
Вижу, как ты смотришь на нее, и, поверь моему опыту, ты на неверном пути.
Когда ты здесь, на Краю, тебе не нужна жена.
считаете, да?
появилась в последнее время какая-то внутренняя напряженность из-за этой
работы; не думай, что я не замечаю этого. Телепатический контакт с этой
лошадью не ладится, судя по тому, что ты мне рассказывал. Я думаю, тебе
следовало бы вечерком расслабиться, хорошенько напиться и послать все к
чертям. И прихвати с собой одну из городских женщин, они всегда под рукой.
Ты не пожалеешь, поверь мне.
Марой. - Он повернулся и направился к двери.
сказал вслед ему Маннинг. - Я от всей души это тебе советую, для твоего же
блага - веришь ты мне или нет.
по мелочам; но его завуалированные угрозы не беспокоили Райнасона. Во
всяком случае, у него сейчас на уме было совсем другое. Он вспомнил
наконец то, что никак не мог припомнить относительно резьбы по камню на
том хирлайском доме на фотографии, и что так привлекло его внимание: там
было большое сходство с резьбой, которую он видел глазами Теброна у входа
в Храм Кора. Символы Кора, так их назвал Теброн... Скопированные с работ
Древних...
телепатических контактов. Хирлайцы жили на Равнине в развалинах, каменные
стены которых как наждаком шлифовали ветры. Из-за этого углы и выступающие
части домов давно уже округлились и утратили свою прежнюю форму. Аборигены
изредка поддерживали здания незначительными ремонтами; был даже общий для
всех сад с обычными для этой планеты темными губчатыми растениями. Проходя
между массивными зданиями, Райнасон и Мара повстречали нескольких огромных
аборигенов; они обернулись, посмотрели на землян ничего не выражающим
взглядом, затем в своей обычной замедленной манере продолжили путь,
неведомо куда и неизвестно зачем.
несколько зданий; он уныло смотрел вдаль, туда, где за Равниной на фоне
темно-голубого неба виднелись невысокие холмы. Райнасон снял с плеча
телепатер и подошел к нему. Когда он включил автопереводчик, абориген не
подал никаких признаков, похожих на возражения, но когда землянин поднял
микрофон, чтобы обратиться к нему, в тишине разреженной атмосферы вдруг
послышался сухой голос Хорнга; перо самописца вычертило:
нас очень важно, и мы почти уже закончили. Будет еще меньше цели, если
сейчас мы остановимся, когда уже так много сделано.
почти физически, как нависшую над ним тень, ощутил его тяжелый взгляд.
есть цель. Ты мне поможешь в последний раз?
Райнасон воспринял этот жест как согласие и подал Маре знак, чтобы та
включила телепатер.
Хорнга продолжать эксперимент. Возможно, даже его заявление о том, что нет
никакой цели, имело смысл: могло ли упорядочение истории этой расы что-то
значить для ее последних представителей? Возможно, им было все равно; вся
их жизнь состояла теперь в том, что они медленно брели среди развалин
старого мира и чувствовали, что все рушится, а беспорядочную картину
прошлого своей расы они тоже воспринимали как нечто такое, что вскоре
должно исчезнуть.
накатывались на него из мозга Хорнга; он был абсолютно уверен, что Хорнг
не забыл этого тоже.
изредка переводя свои темные глаза с нее на Райнасона. Когда Мара
закончила, Райнасон кивнул, чтобы она включила контакт.
собственный: неясные потоки мысли ощущаются ближе, серые расплывчатые
изображения становятся более четкими и накрывают сознание; через какое-то
мгновение он ощутил, что его собственные мысли сливаются с мыслями Хорнга,
что целостность восприятия происходящего растворяется в восприятии
инопланетянина. Теперь они были вместе; они почти слились в единое целое.
ненависти, которая так поразила его раньше. Но все это было глубоко в
подсознании; на поверхности сознания волнами распространялось ощущение
собственной ненужности, отказа от всего активного, нереальности
происходящего вокруг. Спокойствие, которое он раньше отмечал в Хорнге,
теперь куда-то ушло, и его место занял туман безнадежности.
сознания, чувствуя, как на него давят находящиеся где-то совсем рядом
чувства Хорнга. Он нашел их, эти пласты мыслей неизвестных ему и живших
тысячелетия тому аборигенов, изображения и звуки, существовавшие в
реальной жизни задолго до него. Он пошарил в них, пытаясь снова отыскать
мысли Теброна... и нашел-таки то, что искал.
уже видел раньше; сильный ветер бросал ему прямо в лицо песок, поднимаемый
шаркающими ногами его солдат. Он ощущал, как мускулы на ногах ноют от
усталости; сухой воздух обжигал жадно дышащие ноздри при каждом долгом
вдохе. Он был еще на расстоянии нескольких часов марша до города, но
скоро, вот уже совсем скоро, перед заходом светила должен быть привал.
перескочить немного вперед; он сознавал, что Хорнг пристально следит за
его передвижениями. В его сознании все еще доминировала усталость, затем
вдруг промелькнул едва заметный проблеск интереса к чему-то, но тут же был
подавлен усталой безнадежностью, апатией, которую Райнасон уже отмечал
ранее. Он проследовал по слоям памяти дальше... еще дальше... и вот,
наконец...
чтобы подобрать его оружие. То, что осталось от тела охранника, катилось
вниз по ступеням Храма - три, четыре, пять ступеней; и вот, наконец, эта
половина туши замерла внизу. Теброн отвернулся и направился вверх ко
входу.
вырастали где-то в глубинах его подсознания. Он вошел в тень дверного
проема и остановился, но только на какое-то мгновение: внутри не было
никакого движения, и он сделал шаг вперед - всего одна ступенька вниз, в
помещение Храма.
пронзительный, усиливающийся по мере того, как на него накладывалось
собственное эхо, доводя его-Теброна до состояния беспамятства. Он знал,
что все это исходит от Хорнга, но боролся с ним, постепенно продвигаясь по
темной внутренней комнате. Он был Теброном Марлом, королем-священником,
вождем Хирлая, это он вошел в Храм Кора, ощущая под ногами несокрушимую
массивность каменного пола. Холодный пот внезапно выступил на спине - его
или Теброна? Но он действительно был Теброном, и отчаянно боролся со
взрывом страха в своем мозгу, как будто все это было борьбой за право
ощущения собственной личности. Но он был Теброном.