Чтение 10–й страницы книги ~Звездный зверь~

посторонние не общались с Луммоксом. Но он очень
сообразительный. Можете сами убедиться.

-- Это животное, -- прошептал судья О'Фаррел на ухо
Гринбергу, -- не более сообразительное, чем такса, особенно,
если оно может, как попугай, подражать человеческой речи. Я
знаю.

-- Я все слышал, судья, -- возмущенно сказал Джон Томас.
-- Вы просто предубеждены!

Судья собрался было ответить, но Бетти перебила его:

-- Джонни! Помнишь, что тебе говорила... все разговоры
буду вести я.

Гринберг не обратил на нее внимания.

-- Были ли какие-нибудь попытки изучить его язык?

-- Сэр?

-- Мда... скорее всего, нет. И он мог попасть сюда в таком
юном возрасте, что просто еще не умел разговаривать... на своем
собственном языке, я имею в виду. Но какой-то центр речи должен
быть; для ксенологов утверждение, что центр управления речью
имеется только у тех существ, которые могут его использовать,
давно стало общим местом. Иными словами, он никогда бы не смог
освоить даже зачатки человеческой речи, если бы его
соплеменники не использовали вербальную форму общения. А писать
он умеет?

-- Каким образом, сэр? У него же нет рук.

-- Мда, верно. Ну, что ж, отвлекаясь от теории, могу
ручаться, что относительный индекс у него не ниже сорока.
Ксенологи считают, что высокоразвитые типы, которых можно
сравнивать с хомо сапиенс, всегда обладают тремя
характеристиками: центром речи, способностью к манипулированию
предметами и, как следствие этих двух, определенным уровнем
письменности. Мы должны признать, что Луммокс остановился на
первой. Вы изучали ксенологию?

-- Немного, сэр, -- смутившись, признался Джон Томас, --
те несколько книг, которые я мог найти в библиотеке.

-- Для вас неплохо. Здесь широкое поле исследований. Вы
были бы удивлены, узнав, как трудно найти толковых ксенологов
даже для работы у нас. Но я не случайно задал этот вопрос: как
вы знаете, наш Департамент оказался вынужденным вмешаться в это
дело. Из-за него, -- Гринберг показал на Луммокса. -- Не
исключено, что ваш воспитанник принадлежит к расе, которая
связана с нами договором о взаимных обязательствах. Несколько
раз, как это ни странно, посетителей с других планет по ошибке
принимали за диких животных, и результаты таких заблуждений
были, как бы это поточнее выразиться, довольно печальны. --
Гринберг невольно нахмурился, припомнив тщательно скрываемую
историю, как член официальной семьи посла с Аладора был найден
мертвым и выпотрошенным в виде чучела в лавке древностей на
Виргинских островах. -- Но здесь такой опасности нет.

-- Конечно, сэр, Луммокс... ну, он просто член нашей
семьи.

-- Отлично. -- Посланник повернулся к судье О'Фаррелу. --
Могу я посоветоваться с вами, судья? С глазу на глаз, одну
минуту.

-- Да, сэр.

Мужчины отошли в сторону, а Бетти присоединилась к Джону
Томасу.

-- Дело в шляпе, -- прошептала она, -- если ты будешь
держать себя в руках и не наделаешь глупостей.

-- А что я делаю?- возмутился Джон Томас. -- И с чего ты
взяла, что все будет в порядке?

-- Это очевидно. Ему нравишься ты, ему нравится Луммокс.

-- Одно с другим не связано.

-- Просто постарайся, чтобы твой пульс был в норме, и
следуй за мной. И мы еще с них взыщем. Вот увидишь.

Несколько поодаль Гринберг беседовал с судьей О'Фаррелом.

-- После того, что я тут услышал и увидел, мне кажется,
судья, что Межзвездный Департамент должен отказаться от участия
в этом деле.

-- Что? Я не улавливаю вашу мысль, сэр.

-- Позвольте, я объясню. Все, что я хотел бы сделать --
это отложить слушание на двадцать четыре часа, в течение
которых я успел бы связаться с Департаментом и изложить свои
соображения. Затем я мог бы откланяться, оставив это дело на
усмотрение местных властей. То есть, я имею в виду вас,
естественно.

Судья облизал губы.

-- Мне не нравятся такие отсрочки в последний момент,
мистер Посланник. Мне всегда не доставляет удовольствия
собирать занятых людей, отрывать их от дела, от семьи, а затем
говорить, что им надо прийти на следующий день. Это не служит
вящей славе суда.

Гринберг нахмурился:

-- И то правда. Давайте подумаем, как можно поступить
по-другому. Исходя из того, что рассказал мне молодой Стюарт, я
уверен, что в данном случае нет необходимости рассматривать все
случившееся, как нарушение ксенополитики Федерации, хотя в
центре ситуации внеземное существо и, таким образом, если
необходимо, есть формальный повод для вмешательства. Но хотя
Департамент обладает достаточными средствами воздействия, они
используются лишь в том случае, когда надо избежать осложнения
отношений с другими планетами. На Земле сотни и тысячи
внеземных существ: здесь действуют более тридцати тысяч
негуманоидных инопланетян, не говоря уж о резидентах или
посетителях, имеющих в связи с договорами легальный статус
"человека", хотя совершенно ясно, они не имеют ничего общего с
этим термином. Ксенофобия, неприязнь к инопланетянам, в
сущности, тихая заводь нашей культуры... нет, нет, я не имею в
виду Вествилл! Люди часто рассматривают всех этих инопланетян
как потенциальный источник опасности в наших отношениях с
другими государственными образованиями. Простите, что вынужден
повторять то, что вы, без сомнения, отлично знаете, но без
этого не обойтись. Департамент не может заниматься тем, чтобы
вытирать носы нашим инопланетным посетителям, если у них вообще
есть носы. У нас нет для этого ни желания, ни работников. Если
кто-то из них попадает в неприятную историю, как правило,
достаточно посоветовать местным властям свериться с договором,
который мы заключили с родной планетой несчастного. Департамент
вмешивается лишь в редких случаях. Здесь, мне кажется, не тот
случай. Первым делом, можно считать, что наш друг Луммокс
подпадает под классификацию "животного" и...

-- Можно ли в этом сомневаться?- в изумлении спросил
судья.

-- Есть место и для сомнений. Поэтому я и здесь. Но,
несмотря на его ограниченные способности к вербальному общению,
остальные способности позволяют предполагать, что его раса в
состоянии достичь уровня, когда мы будем вынуждены считать ее
достаточно цивилизованной; тем не менее, он животное. Таким
образом, у него есть обычные права животных, находящихся под
защитой человеческих законов. Таким образом. Департамент не
видит необходимости вмешиваться...

-- Я понимаю. Что ж, никто не собирается проявлять к нему
жестокости, включая и состав суда.

-- Без сомнения. Но есть еще одна веская причина, по
которой Департамент не хотел бы проявлять интереса. Давайте
предположим, что это создание является "человеком" в том
смысле, который законы, обычаи и договоры вкладывают в это
понятие с тех пор, как мы впервые вступили в контакт с Великой
Марсианской Расой. Просто предположим.

-- Условно, -- согласился судья.

-- Условно примем это допущение. И тем не менее, он не
может представлять интереса для Департамента, потому что...
Судья, вы знаете историю "Летающего Лезвия"?

-- Смутно, еще со школьных времен. Я не изучаю историю
исследования космоса. У нас тут и на Земле хватает хлопот.

-- Вот как? "Летающее Лезвие" совершило три первых
межзвездных перелета в те времена, когда они требовали такой же
отваги, как путешествия Колумба. Они не знали, куда летят, и
имели очень смутное представление, как вернуться обратно... во
всяком случае, "Летающее Лезвие" так и не вернулось из своего
третьего полета.

-- Да, да, я припоминаю.

-- Молодой Стюарт рассказал мне, что это неуклюжее
существо с глупой улыбкой -- память о втором полете "Летающего
Лезвия". Это все, что мне необходимо было знать. У нас нет
никаких договоров ни с одной из планет, которые посетил
корабль, нет ни торговых, ни каких-либо иных отношений.
Официально они для нас не существуют. И единственные законы,
которые имеют отношение к Луммоксу, -- это наши доморощенные
правила. Поэтому Департамент не должен вмешиваться; и даже если
это произойдет, специалист, такой, как я, будет вынужден