Чтение 10–й страницы книги ~Ракетный корабль "Галилей"~

- И вновь ты ищешь аналогию на Земле. Повторяю: мы не имеем ни малейшего представления о законах природы на Луне, кроме тех сведений, что получили, изучая нематериальные волны электромагнитного спектра.

- А как насчет приливов и отливов?

- Они, конечно же, существуют. Мы их наблюдаем, можем даже намочить в них ноги. Но в отношении Луны они ничего не доказывают. То, что приливы вызывает Луна, - лишь общепринятое мнение, голая теория. Человечество меняет теории так же легко, как нижнее белье. Быть может, уже в следующем году астрономы решат, что приливы порождают Луну. У тебя есть другие идеи?

Росс глубоко вздохнул.

- Вы стараетесь запутать меня в словах. Верно, я никогда не видел обратной стороны Луны. Я не щупал ее и не пытался отломить от нее кусок. Кстати, используя вашу аргументацию, можно было бы предположить, что Луна состоит из зеленого сыра.

- Не совсем, - возразил Каргрейвз. - Тут у нас под ногами более или менее твердая почва. Один астроном снял спектр зеленого сыра и сравнил его со спектром Луны. Ничего общего.

- Неужели? - ехидно осведомился Арт.

- Как ни странно, да.

Росс пожал плечами.

- Та же картина, что и с показаниями радаров, - резонно заметил он. - Но вернемся к моему доказательству. Допустим, существует эта сторона Луны, неважно, какова ее природа, лишь бы она была достаточно материальна, чтобы отражать лучи радара. Тогда мы должны согласиться, что у нее есть обратная сторона - плоская, круглая, квадратная или бесформенная. Такой вывод получается в результате математических вычислений.

Морри фыркнул.

Каргрейвз позволил себе усмехнуться.

- Ну, Росс... подумай над своими словами. Что изучает математика?

- Математика изучает... - Росс внезапно осекся. - М-да, я наконец-то понял. Математика не изучает ничего реального. Если мы обнаружим, что у Луны нет обратной стороны, то нам придется изобрести новую математику.

- Это мне уже нравится! Все дело в том, что мы не можем утверждать, что у Луны имеется другая сторона, пока не попадем туда. Я лишь пытался продемонстрировать вам, - продолжал доктор, - насколько, если разобраться по-настоящему, несостоятельны умозаключения, сделанные при помощи "здравого смысла". Ни "здравый смысл", ни "логика" не способны ничего доказать. Доказательства добываются при помощи эксперимента или, что то же самое, из опыта, и ниоткуда более. Вот вам короткая лекция по научной методологии; можете зачесть ее за тридцать минут, отведенных на сегодняшние занятия. Может быть, кто-нибудь кроме меня хочет позавтракать? Или уменьшенный вес ухудшил ваш аппетит? - доктор полез вниз.

Все то время, пока готовился завтрак. Росс, похоже, напряженно над чем-то размышлял. Завтрак обещал быть отменным: на него решили пожертвовать часть весьма ограниченного запаса неконсервированных продуктов. "Галилей" располагал отличным камбузом с плитой и маленьким холодильником. Была предусмотрена возможность мыть тарелки, ножи и вилки. Они ополаскивались водой, которую регенератор вытягивал из воздуха, а затем стерилизовались на плите. На корабле имелось все необходимое, даже маленькая, но такая необходимая ванна. Все вспомогательные предметы, вроде тарелок, были изготовлены из цинка, резервного вещества для ненасытного реактора.

Астронавты сели, точнее - опустились на корточки, за завтрак, состоявший из цельного молока, пирожных, вареных яиц, рулета и кофе с повидлом. Управившись со своей порцией, Каргрейвз удовлетворенно вздохнул.

- Жаль, что такой пир нельзя будет устраивать каждый день, - сказал он, набивая трубку. - Космические путешествия еще не скоро станут комфортабельными.

- Осторожнее с трубкой, капитан, - предостерег его Морри.

- О черт, я совсем забыл, - виновато пробормотал Каргрейвз и с сожалением посмотрел на трубку.

- Слушай, Росс, - спросил он. - Как ты думаешь, сможет ли кондиционер достаточно быстро освежить воздух?

- Давайте проверим, - ответил тот. - Я думаю, одна трубка не убьет нас. Но, док...

-Да?

- Э-э... а вы-то сами как считаете, есть у Луны другая сторона или нет?

- Ты снова за свое? Кха... полагаю, есть.

- Но...

- Таково мое частное мнение. Я верю в это, основываясь на предположениях, допущениях, теориях, суевериях и тому подобном. Мое мнение - кусок иллюзий, с которыми я живу, но они не являются строгим доказательством. Если на деле все окажется не так, то, надеюсь, мой разум достаточно крепок, чтобы выдержать такое. Кстати, подоспело время ежедневных занятий, - продолжал он. - Тридцать минут мы уже отработали, так что остается лишь полтора часа. Беритесь-ка за книжки.

Арт не на шутку огорчился.

- Я подумал, что вы шутите, дядя. Неужели вы будете настаивать на выполнении школьного расписания даже на Луне?!

- Если не помешают обстоятельства. Кстати, сейчас было бы особенно удобно заняться пополнением запаса знаний, поскольку ничего не видно и совершенно нечего делать.

Расстроенное лицо Арта постепенно прояснилось.

- Боюсь, мы не сможем сесть за уроки, дядя. Мы так далеко засунули книги, что достать их сможем только после посадки.

- Вот как? Ну что ж, ничего страшного. Что такое школа? - процитировал он. - Это скамья, на одном конце которой сидит учитель, а на другом - ученики. У нас будут лекции и коллоквиумы. Начнем с предварительного опроса. Ну-ка, садитесь поближе, несчастные!

Они уселись в кружок, скрестив ноги на переборке. Из своего бездонного кармана Каргрейвз извлек карандаш и сравнительно чистый лист бумаги.

- Ты первый, Арт. Изобрази и опиши устройство циклотрона. Повторим основы. Посмотрим, много ли ты забыл.

Арт, запинаясь, начал описывать важнейшие части циклотрона. Он изобразил два пустотелых полуцилиндра, расположенных рядом и обращенных друг к другу разрезами.

- Полуцилиндры изготовлены из меди, - сказал он, - и к ним подводится высокое напряжение очень высокой частоты. В сущности, они представляют собой коротковолновый радиопередатчик - генератор я на рисунке не показал. Помимо них имеется сильный электромагнит, поле которого проходит в щель между полуцилиндрами и направлено вертикально. Весь аппарат помещен в вакуумную камеру. Берется источник ионов...

- Каких именно?

- Ну... можно ввести в камеру немного водорода, хорошенько разогреть его в центральной точке между полуцилиндрами и получить ядра водорода - протоны.

- Так, продолжай.

- Протоны, разумеется, заряжены положительно. Переменный ток заставляет их совершать колебания между электродами. Однако магнитное поле вынуждает их двигаться по окружностям, ведь протоны - заряженные частицы. Они циркулируют по спирали между полуцилиндрами и при каждом обороте набирают скорость до тех пор, пока пучок их не вылетает через тонкое металлическое окошко наружу, в безвоздушное пространство.

- Ну и зачем все это нужно?

- Если направить скоростной поток протонов на образец, например кусочек металла, то начнутся интересные вещи. Пучок выбивает электроны из атомов и может даже проникнуть в ядра, вызывая трансмутацию или делая вещество радиоактивным - в общем, что-то в таком духе.

- Неплохо, - признал Каргрейвз и начал задавать вопросы, касающиеся деталей. - И вот еще что, - добавил он напоследок. - Ты отвечал удовлетворительно, но, между нами, схема нарисована небрежно.

- У меня никогда не получались рисунки, - защищался Арт. - Я всегда предпочитал делать фотографии.

- Ты, вероятно, сделал очень много снимков. Что же касается художественных способностей, то я также их лишен, но чертить научился. Подумай, Арт, и вы двое тоже. Если вы не умеете чертить, это значит, что и увидеть толком не можете. Если вы четко представляете себе предмет, то сможете перенести его на бумагу. А если что-то увидели и запомнили, вы должны суметь начертить по памяти.

- Как бы я ни старался, линии получаются неровными.

- Карандаш направляет твоя рука. У него нет собственной воли. Я посоветую тебе практиковаться, тренироваться и тщательно присматриваться к предмету, на который смотришь. Умение чертить для ученого не менее важно, чем искусство владеть логарифмической линейкой. Более того - это необходимо, без твердой руки ты ничего не добьешься. Ну ладно, Арт. Следующим будет Росс. Расскажи-ка мне в двух словах о радиоактивном ряде протактиния.

Росс набрал полную грудь воздуха.

- Существуют три серии радиоактивных изотопов: группа урана, тория и протактиния. Последнюю открывает изотоп уран-235, и... - обстоятельный разговор продолжался около полутора часов, так как Каргрейвз намеревался как можно дольше занимать юношей делом, выполняя обещание, данное им отцу Росса. Наконец он сказал:

- Ну что ж, теперь мы можем подкрепиться. Скоро тяга двигателя упадет до нуля. Ускорение постоянно уменьшается: чувствуете, как ваше тело становится все легче?

- Возьмемся за Кей-рацион? - спросил Морри, который был не только вторым пилотом, но и стюардом.

- Не стоит, - проговорил Каргрейвз. - Давайте-ка ограничимся концентратом аминокислот и желе, - он вопросительно приподнял брови.

- Ммм... ясно, - согласился Морри, глядя на своих товарищей. - Наверное, вы правы.

Обучаясь на пилотских курсах, Морри и Каргрейвз побывали в невесомости, но желудки Росса и Арта еще предстояло испытать.

- Что такое? - спросил Арт. На лице Росса отразилось недовольство.

- Они думают, что нас стошнит. Мы же почти ничего не весим. Послушайте, док, вы что, принимаете нас за детей?

- Нет, - ответил Каргрейвз. - Тем не менее вполне возможно, что вы плохо переносите невесомость. Со мной это уже было. И я считаю, что продукты, подвергнутые химическому перевариванию, будут очень кстати.

- Какого черта! У меня крепкий желудок. Меня никогда не тошнило в самолете.

- А в море?

- А в море я не бывал.

- Поступай как знаешь, - уступил Каргрейвз. - Однако я буду настаивать на следующем. Во время еды надень на лицо мешок. Мне не хотелось бы, чтобы крошки из твоего рта попали в кондиционер, - доктор отвернулся и принялся готовить себе желе, насыпая в воду порошок. Размешав жидкость, он выпил ее.

Продолжая хмуриться, Росс тем не менее отставил в сторону консервы и направился к плите, намереваясь приготовить аминокислотный концентрат на горячем молоке.

Вскоре робот Джо выключил двигатель. Четверо путешественников отнюдь не взлетели к потолку, и ракета не стала бешено вращаться. Не произошло ни одной из тех вещей, которыми стращают людей писатели-фантасты. Тяга исчезла, и все предметы в корабле попросту потеряли вес. Даже наступившую тишину заметили не сразу. Каргрейвз заранее осмотрел корабль и удостоверился, что все привязано и закреплено и каюту не заполонят свободно парящие предметы.

Доктор, оттолкнувшись одной рукой, приподнялся с кресла, двигаясь, словно пловец, плавно перевернулся в воздухе и медленно поплыл вниз или, может быть, вверх - теперь эти понятия утратили смысл - туда, где болтались Арт и Росс, пристегнувшиеся из соображений безопасности ремнями к своим гамакам. Ухватившись одной рукой за гамак Арта, доктор замедлил движение.

- Эй! Как вы там?

- Кажется, все в порядке, - сглотнув, пробормотал Арт. - Похоже на падение в лифте, - его лицо заметно позеленело.

- А ты. Росс?

- Ничего, терплю, - заявил Росс и замолчал. Его лицо было даже не зеленым, а, скорее, серым.

Космическая болезнь - не шутка, и об этом знает каждый начинающий пилот. Она похожа на морскую болезнь - тошноту, возникающую у пассажиров всякий раз, когда судно проваливается во впадину между волнами, - с той лишь разницей, что в космосе падение продолжается непрерывно.

Во время коммерческого рейса из одного пункта Земли в другой невесомость длится не более нескольких минут при переходе от полета с включенным двигателем к парению. Рассчитанный Каргрейвзом курс предусматривал многочасовой участок свободного падения. С их запасами топлива можно было проделать на тяге весь путь, но тогда было бы невозможно развернуть корабль и направить его дюзами к Луне, чтобы замедлить падение.

Посмотреть из космоса на Землю можно было только после поворота; Каргрейвз рвался увидеть родную планету, пока она не удалилась на значительное расстояние.

- Некоторое время вам придется провести на своих местах, - предупредил он. - Я собираюсь развернуть ракету.

- А можно мне посмотреть? - спросил Росс, делая героическое усилие. - Я так долго ждал. - Он отстегнул ремни и тут же едва не подавился. Из его рта показалась слюна; она не потекла струйкой по подбородку, а разделилась на крупные капли, которые нерешительно разлетелись в разные стороны.

- Возьми носовой платок, - посоветовал Каргрейвз, который чувствовал себя лишь немногим лучше. - И спускайся, если сможешь, - он повернулся к Арту. Тот поспешно схватился за полотенце. Каргрейвз вернулся в пилотское кресло. Он знал, что не в силах помочь мальчикам, к тому же его собственный желудок также выписывал кренделя и, казалось, медленно кувыркался. У доктора появилось желание закрепить его на месте, хорошенько прижав ремнем. Усевшись в кресле, он заметил, что Морри согнулся пополам, держась за живот. Каргрейвз не стал ничего говорить и внимательно присмотрелся к приборам, готовясь к развороту. Ничего, Морри справится сам.

Развернуть корабль было очень просто. В центре тяжести звездолета располагался небольшой массивный металлический маховик, а на пульте управления имелась рукоятка, при помощи которой маховик можно было поворачивать вправо или влево. Он был установлен в свободном кардановом подвесе, и после поворота кардан можно было зафиксировать. Раскручивался и останавливался маховик при помощи электродвигателя.

Маховик мог развернуть находящийся в свободном падении корабль и затем удерживать его в новом положении. Следует пояснить, что поворот никоим образом не влиял на курс и скорость "Галилея", а лишь на его ориентацию, направление, в котором он был нацелен. Так, прыгая в воду с вышки, ныряльщик может крутить во время падения сальто, нисколько не меняя траектории своего полета.

Сравнительно небольшой маховик способен развернуть огромную махину корабля благодаря физическим законам, проявление которых на Земле не очень заметно. Основным принципом является сохранение момента движения, в данном случае - углового момента. С ним очень хорошо знакомы любители фигурного катания на льду; многие из сложнейших трюков основаны на применении этого закона.

Как только маховик начинал быстро вращаться, корабль медленно разворачивался в противоположном направлении. Когда маховик останавливался, корабль тут же прекращал разворот.

- Наденьте темные очки! - крикнул Каргрейвз, увидев, что звезды, на которые до сих пор был направлен корабль, стали медленно перемещаться к корме. Мальчики, хоть и имели плачевный вид, все же нашли в себе силы нащупать очки, которые лежали на этот случай в кармане у каждого, и нацепить их себе на нос.

Очки понадобились очень скоро. Луна плавно скрылась из виду. В иллюминаторе показались Земля и Солнце. Земля выглядела огромным ярко светящимся серпом, похожим на Луну спустя два дня после новолуния. На расстоянии в одну четверть пути до Луны Земля казалась раз в шестнадцать больше, чем Луна с Земли, и намного величественнее. Рога серпа были бело-голубыми из-за полярных снежных шапок. Вдоль серпа виднелись зеленоватые моря, темно-зеленые и песчано-коричневые просторы океанов, лесов, полей... Линия разделения света и тени пролегла через сердце Азии. Все было видно совершенно отчетливо, будто на школьном глобусе. Индийский океан частично скрывался под облаками - возможно, там свирепствовал шторм, но с точки зрения космических наблюдателей облака походили на полярные снега.

Между рогами серпа пряталась ночная сторона Земли; она была слабо, но равномерно освещена почти полной Луной, оказавшейся за кормой корабля. Там и тут в темноте вспыхивали сверкающие бриллиантами огоньки - земные города, такие родные, знакомые, манящие. На Луне такого не увидишь, даже когда "молодой месяц держит в объятиях старую Луну".

На полпути от экватора к северному рогу виднелись три очень ярких огня, расположенные близко друг от друга, - Лондон, Париж и Берлин. Во мраке Атлантики, на самом краю диска, сиял особенно яркий огонек - Бродвей Большого Нью-Йорка.

Трое юношей видели Нью-Йорк впервые, не говоря уж об остальной части планеты!

Хотя это и был их дом, который они могли наблюдать со стороны, откуда до сих пор никто никогда не видел Землю, внимание мальчиков довольно скоро привлекло еще более захватывающее зрелище - Солнце.

Его видимые размеры составляли лишь одну шестнадцатую огромного серпа Земли, но все же сравнивать их было невозможно. Солнце висело под Землей - разумеется, по отношению к ориентации "Галилея", а не в смысле "выше" или "ниже" - на расстоянии примерно в четыре видимых диаметра последней. Размеры самого светила были точно такими же, как и при взгляде с Земли, а яркость примерно равнялась той, какая бывает в полдень в прозрачном небе пустыни. Однако безвоздушное пространство было черным, и Солнце опоясывала сияющая корона. Видны были протуберанцы, по лику Солнца проносились испепеляющие бури.

- Не смотрите прямо на Солнце, - предупредил Каргрейвз, - даже если вы настроили поляризатор на максимальное отражение, - доктор имел в виду двойные линзы очков, сделанные из поляризующего стекла. Внешние линзы могли поворачиваться.

- Я должен сфотографировать его! - воскликнул Арт и выскочил из гамака, совершенно забыв о космической болезни.

Вскоре он вернулся к иллюминатору, захватив свой "Контакс", и начал прилаживать к нему длиннофокусный объектив. Старая камера была одним из немногих предметов, которые мать Арта умудрилась вывезти из Германии, и мальчик ею очень гордился. Привинтив объектив, он извлек из футляра "Уэстон", но Каргрейвз остановил его.

- Хочешь спалить экспонометр? - спросил он. Рука Арта замерла.

- Да, верно, - признал он. - Но как же мне фотографировать?

- Придется обойтись без него. Лучшее, что ты можешь сделать - взять пленку наименьшей чувствительности, самый темный фильтр и установить самую короткую выдержку. Потом помолись Богу. Глядя на расстроенного мальчика, доктор продолжал:

- На твоем месте я бы не стал расстраиваться из-за снимков Солнца. Пусть ими занимаются астрономы, которые выждут в космос по нашим стопам. Лучше сфотографируй Землю. Ладно, щелкни Солнце, если тебе так хочется, а потом попробуем снять Землю. Я заслоню объектив рукой.

Арт сделал несколько снимков Солнца и приступил к фотографированию Земли.

- Никак не могу получить нужного освещения, - пожаловался он, - Солнце слишком яркое.

- Ты же знаешь силу света этого старого фонаря. Давай предположим, что освещенность примерно соответствует условиям пустыни, и установим выдержку и диафрагму на чуть большую и чуть меньшую экспозиции. Когда Арт закончил. Каргрейвз сказал: - Смотрите, ребята, как бы нам не обгореть, - и, потрогав пластиковую оболочку кварцевого иллюминатора, добавил: - Фильтр, конечно, отсеивает наиболее губительные лучи, но осторожность не повредит.

- Ерунда, мы все загорели дочерна, - возразили мальчики, на коже которых оставило свои следы жаркое солнце пустыни Нью-Мексико.

- Верно. Однако это самый яркий солнечный свет, который когда-либо видели люди. Так что не горячитесь.

- Интересно, - заговорил Морри, - насколько опасны солнечные лучи при отсутствии атмосферы? Я не имею в виду ультрафиолет.

- Ты читал те же самые статьи, что и я. Мы подвергаемся, кроме того, мощному космическому облучению. Оно может оказаться смертельным. Или у ваших детей окажутся длинные шеи. Что поделаешь, мы вынуждены рисковать - Колумб тоже рисковал!

- И подумайте, как далеко его это завело! - вставил Арт. - А за все труды его упекли в каталажку!

- Ладно, будь что будет, - заметил Каргрейвз. - Сейчас я разверну корабль так, чтобы Солнце не светило прямо на нас. Фюзеляж нагрелся уже слишком сильно.

Заботиться об обогреве корабля не было необходимости, зато отвод избыточного тепла представлял собой серьезную проблему. Полированный корпус отражал большую часть падающих на него лучей, но солнечный свет, попадавший в иллюминатор, создавал нежелательный парниковый эффект. Охлаждение в обычном смысле этого слова было невозможно: корабль представлял собой замкнутую систему, так что избавиться от избытка тепла можно было, лишь излучая энергию во внешнее пространство. В настоящий момент ракета поглощала тепло гораздо эффективнее, чем отдавала его.

- Я хотел бы сделать еще несколько снимков, - возразил Арт.

- Я развернусь так, что мы не упустим Землю из виду, - пообещал Каргрейвз и установил рукоятку управления маховиком в соответствующее положение. Потом он поднялся наверх и присоединился к мальчикам, которые плавали напротив иллюминатора, словно рыбки в аквариуме.

Росс прижал кончик пальца к прозрачному стеклу; даже такого легкого усилия оказалось достаточно, чтобы отбросить его прочь.

- Слушайте, док, а что будет, если в стекло угодит метеорит?

- Даже и думать об этом не хочу. Впрочем, беспокоиться тут нечего. По расчетам Лея, шанс нарваться на метеорит за время путешествия к Луне и обратно составляет один к пятистам тысячам. Я вычислил, что рискую гораздо больше, когда сажусь в тот автомобиль-развалюху, на котором вы, ребята, гоняете.

- Это хорошая машина.

- Должен признать, работает она отлично, - Каргрейвз отодвинулся в сторону движением, которым пловец-спринтер отталкивается от стенки бассейна. - Арт, когда кончишь фотографировать Землю, я предложу тебе кое-что получше. Как насчет того, чтобы послушать ее?

- Кое-что получше... Что? Что вы сказали?

- Разогрей-ка свои лампы и прислушайся, нет ли чего интересного в эфире?

Со времени старта они еще ни разу не включали радио. Дело было не только в шуме двигателя: на время прохода атмосферы все антенны, даже штыревые, пришлось втянуть в корпус. И лишь теперь, когда дюзы замолчали, наступил удобный момент для того, чтобы попытаться установить связь.

Разумеется, включенный сразу после старта радар посылал сигналы примерно так же, как и радиопередатчик, однако связь осуществлялась на частотах вне диапазона волн, используемых для пилотирования. Радар корабля действовал приблизительно по тому же принципу, что и гигантские радиотелескопы, применяемые для зондирования Луны. Однако размер кварцевого иллюминатора, через который излучал радар, был слишком мал для установки большой антенны, способной посылать сигналы достаточно мощные, чтобы пройти расстояние от Земли до Луны.

Арт тотчас же занялся рацией, заявив, впрочем, что шансы поймать что-либо весьма призрачны.

- Для этого нужен довольно-таки узкий пучок, ну как... словом, остронаправленный. Разве кто-нибудь станет заниматься этим?

- Только если захочет связаться с нами, - предположил Росс.

- Они не смогут нас найти. На таком расстоянии крошечный кораблик нельзя обнаружить даже радаром - слишком мало сечение зеркала, - авторитетно объявил Арт. - Нет, современный радар на такое не способен. Быть может, в будущем... ой!

- Поймал что-нибудь?

- Тише! - Арт уставился прямо перед собой с выражением предельной, почти болезненной сосредоточенности, которое можно видеть на лицах операторов, надевших наушники. Он осторожно прикоснулся к ручкам настройки и схватился за бумагу и карандаш. Писать в невесомости оказалось не так-то просто, но мальчик прилежно водил по бумаге кончиком карандаша.

- Есть кое-что, - прошептал он спустя пару минут. - Слушайте:

РАДИО ПАРИЖА ВЫЗЫВАЕТ РАКЕТНЫЙ КОРАБЛЬ ГАЛИЛЕЙ РАДИО ПАРИЖА ВЫЗЫВАЕТ РАКЕТНЫЙ КОРАБЛЬ ГАЛИЛЕЙ РАДИО ПАРИЖА ВЫЗЫВАЕТ РАКЕТНЫЙ КОРАБЛЬ ГАЛИЛЕЙ ДОКТОР КАРГРЕЙВЗ АРТУР МЮЛЛЕР МОРИС АБРАМС РОСС ДЖЕНКИНС ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС СЛЕДИЛИ ЗА ВАМИ ДО НОЛЬ ОДИН ТРИДЦАТИ ПО ГРИНВИЧУ ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО СЕНТЯБРЯ ПОТЕРЯЛИ КОНТАКТ ПРОДОЛЖАЕМ ВЫЗЫВАТЬ ВАС НА ЭТОЙ ЧАСТОТЕ НАПРАВЛЯЕМ ЛУЧ ПО ВЕРОЯТНОЙ ТРАЕКТОРИИ ЖЕЛАЕМ УДАЧИ РАДИО ПАРИЖА ВЫЗЫВАЕТ РАКЕТНЫЙ КОРАБЛЬ ГАЛИЛЕЙ РАДИО ПАРИЖА ВЫЗЫВАЕТ...

- И затем повторяется. Видимо, запись, - сказал Арт дрожащим голосом.

- Черт побери! - только и смог вымолвить Росс.

- Ну, ребята, похоже, мы стали знаменитостями, - Каргрейвз старался говорить как можно спокойнее. Неожиданно он заметил, что сжимает в руке обломки своей трубки, которую сломал, даже не заметив, как. Пожав плечами, он выпустил обломки из пальцев.

- Но как им удалось нащупать нас? - настаивал Арт.

- В радиограмме о том сказано достаточно ясно, - ответил Морри. - Обратили внимание на дату? Именно в тот день мы перешли в свободный полет. А до тех пор они следили за пламенем дюз.

- Как? В телескоп?

- Скорее всего, - вмешался Каргрейвз, - при помощи антиракетного пеленгатора.

- Что вы? Ведь такое оборудование имеется только у патрулей ООН!

Каргрейвз выдавил улыбку.

- Значит, нами интересуется ООН. А теперь, парень, постарайся сообщить им что-нибудь в ответ!

- Попытаюсь.

Глава 11

"ИМ ХВАТИЛО ОДНОЙ АТОМНОЙ ВОЙНЫ"

Арт с головой ушел в свою работу, однако так и не смог выудить из эфира ни одного сигнала, который свидетельствовал бы о том, что его попытки увенчались успехом. Передачи с Земли были слышны в течение еще трех с половиной часов - в промежутках между его собственными попытками послать радиограмму. Затем и они умолкли: корабль вышел из зоны досягаемости луча.

Как бы то ни было, им удалось установить самую дальнюю связь в истории человечества.

"Галилей" продолжал упорно прожигаться к той невидимой границе, где прекращается воздействие Земли и вступает в свои права меньшая масса Луны. Выше и выше, дальше и дальше - корабль несся в свободном полете, ускользая из объятий Земли, но по-прежнему используя запас скорости, набранной за счет работы двигателя, до тех пор пока не преодолел границу и оказался во власти Луны. С этого момента ракета начала понемногу ускоряться, падая на поверхность серебристого спутника Земли.

Путешественники ели и спали, ели вновь, глядя на удаляющуюся Землю, и снова ложились спать.

Пока они спали, робот Джо встрепенулся, опросил свои механизмы, решил, что с него хватит невесомости, и вновь включил двигатель, дюзы которого смотрели теперь в сторону Луны - теперь корабль гасил скорость, а иллюминатор был по-прежнему направлен к Земле.

Рев двигателя разбудил экипаж. Предугадав появление тяжести, Каргрейвз заранее велел всем пристегнуться. Отвязав ремни, они спустились к пульту управления.

- Где же Луна? - спросил Арт.

- Прямо под нами, дружище, - объяснил ему Морри.

- Поищи-ка ее радаром, - попросил Каргрейвз.

- Включаю! - Морри щелкнул переключателем, подождал, пока прибор прогреется, и принялся его настраивать. В нижней части экрана появилось большое расплывчатое пятно - Луна.

- Примерно пятнадцать тысяч миль, - сказал он.

- Пора ввести коррекцию курса, капитан.