узловатые рощицы впереди, и Дженни, наблюдая искоса за Гаретом, видела, в
сколь болезненном изумлении оглядывается он на скудные низины с поросшими
травой остатками стен, на старые пограничные камни - комковатые и
оплывшие, как снеговики по весне, на зловонные болотца и голые скалистые
вершины с их редкими кривыми деревьями, на гигантские шары омелы, злобно
рассевшиеся в обнаженных ветвях на фоне унылого неба. Эта земля уже не
помнила ни законов, ни процветания, и, кажется, Гарет начинал понимать,
чего требовал Джон в обмен на собственную жизнь.
возникнуть из дымчато окрашенной путаницы мертвого вереска, скрывавшей
склоны придорожного холма. Вершину венчала сторожевая башня, вернее, то,
что от нее осталось - круглая насыпь из галечника. Джону пришлось ползти
по этим склонам на животе, и теперь он обирал грязь и влагу со своего
пледа.
Пока мы здесь медлим, может случиться все что угодно.
как ты нанял корабль, мой герой, - заметил Джон, единым махом взлетая в
седло запасной лошади - Слонихи. - А если мы двинемся наугад, мы вообще
никуда не доберемся.
том, что осторожность прославленного лорда кажется ему бессмысленной.
страны подступали вплотную к замшелым чащобам Вира. Когда лагерь был
разбит, а лошади и мулы привязаны к колышкам, Дженни тихо двинулась вдоль
края поляны над обрывистым берегом. Шум потока смешивался с прибойным
звуком ветра в кронах. Дженни касалась коры, мокрых желудей, орешника и
гниющих листьев под ногами, нанося на них видимые лишь магам знаки,
которые должны были скрыть лагерь от взгляда тех, кто попытается
проникнуть сюда извне. Оглянувшись на трепещущий желтый огонь костра, она
увидела Гарета, сгорбившегося у огня, дрожащего в своем мокром плаще,
несчастного и очень одинокого.
женщина лорда Аверсина, он редко с ней заговаривал. Известие об ее участии
в экспедиции он принял с негодованием, свято уверенный, что ведьма просто
боится выпустить любовника из поля зрения. И вот он сидел у костра -
одинокий, лишенный привычного комфорта и былых иллюзий, одолеваемый
гложущим страхом перед тем, что ожидает его дома.
кармане куртки и выудила длинный осколок мутного кристалла на цепочке,
который Каэрдин когда-то носил на шее.
сообщишь мне имя своего отца и кое-что о своих родных в Беле, я могла бы
по крайней мере вызвать их образы и сказать тебе, все ли с ними в порядке.
спасибо...
прыгающем оранжевом свете костра. Он запахнулся плотнее в испятнанный алый
плащ, стараясь не встречаться с ней взглядом.
хочешь принимать помощи от ведьмы?
упрямо. Со вздохом раздражения Дженни пошла прочь, туда, где возле
покрытой кожаным чехлом груды вещей стоял Джон, оглядывая темнеющие леса.
Он обернулся, когда она приблизилась; бродячие блики костра бросили
грязно-оранжевые отсветы на металлические заплаты камзола.
пыталась приручить хорька и заработала болезненный укус. Дженни
рассмеялась невесело.
обиженно, чем следовало.
сам он, понятное дело, себя одурачить не мог, то, значит, это сделал
кто-то из нас, не так ли?
косу волос она чувствовала твердость его руки. Впереди в призрачных
березах и тощем кустарнике зашуршало резко, затем отозвалось более мягким,
ровным шепотом в кронах над головой, и Дженни ощутила запах дождя чуть ли
не раньше, чем лица ее коснулась первая капля.
вытирая брызги с очков. Волосы его длинными прядями липли к вискам.
для лагеря выбрали хорошее, а про укрытие забыли. Вниз по течению под
обрывом есть пещера...
глазах.
против ее вмешательства, сказала резко: - Я обвела лагерь охранными
заклятиями, и пересекать их не стоит. Тем более - сейчас уже темно...
заметил Джон. - Здесь мы по крайней мере в безопасности, если вода начнет
прибывать. - Он взглянул на Дженни, все еще обнимая ее за плечи, -
настроение Гарета тревожило обоих. - Так что там с охранными заклятиями,
милая?
иногда нет. Почему - не знаю. То ли что-то не так с шептунами, то ли с
самими заклинаниями...
охранное заклятие должным образом.
Джон. - Не в этом сейчас дело. Главное - чтобы ты оставался в лагере.
отрезал Джон. - Ты думаешь, мы доберемся скорее, если будем несколько дней
разыскивать твое тело? Дженни! Если ты не собираешься стряпать, то этим
сейчас займусь я!
не была совсем притворной.
она еще раз оглянулась на Гарета, стоящего на краю слабо мерцающего круга.
Уязвленный отповедью, юноша подобрал желудь и швырнул его с досадой в
сырую тьму. Во тьме прошелестело, прошуршало, и снова наступила тишина,
нарушаемая лишь тихой бесконечной дробью дождя.
сумрак огромных лесов Вира. Дубы и боярышник подступили к самой дороге,
цепляя лица путешественников бородавчатыми свешивающимися ветвями, а
копыта коней - сплетением корневищ и мокрыми пригорками мертвых листьев.
Черная путаница голых сучьев слабо пропускала дневной свет, зато
великолепно пропускала дождь - сеющий, бесконечный, глухо бормочущий в
зарослях орешника. Земля пошла хуже - вязкая, неровная; гниющие деревья
стояли местами по колено в серебряной воде, и Аверсин заметил однажды
мимоходом, что болота опять наступают с юга. То и дело дорога оказывалась
заплетенной зарослями или перекрытой упавшими стволами. Расчистка пути и
прорубание обходных троп стали повседневной мукой. Даже Дженни, с детства
привыкшей к тяготам жизни в Уинтерлэнде, приходилось несладко, она просто
не успевала восстановить силы: засыпала усталая и просыпалась в серой
предрассветной полумгле, нисколько не отдохнув. Каково приходилось Гарету,
она могла только предполагать. Трудности укоротили его норов, и он
жаловался горько на каждой стоянке.
Джон, приказав им остановиться (пятый раз за последние три часа), спешился
и, вооруженный охотничьим луком из тяжелых рогов, исчез в зарослях
орешника и терна по ту сторону дороги.
восседая на Чалой Тупице - одной из запасных лошадей, взятых в Холде. Это
была вторая верховая лошадь Дженни, а Чалой Тупицей ее окрестил Джон - к
несчастью, метко. Дженни подозревала, что в минуты слабости Гарет винит ее
даже за то, что в Холде так плохо с лошадьми. Дождь перестал, но холодный
ветер ощупывал ребра даже сквозь ткань одежды; то и дело очередной порыв
сотрясал сучья над головами и осыпал путников остатками дождя вперемешку с
жухлыми, пропитанными влагой дубовыми листьями, похожими на мертвых
летучих мышей.
вслушивалась в подобную затаенному дыханию тишину среди тесно толпящихся
деревьев.
руки в перчатках под мышки и содрогнулся от холода. Затем демонстративно
стал смотреть на крохотный клочок неба, прикидывая время дня и, наверное,