минуту грузовик грохоча покатился по грязному поселку в направлении шоссе.
представлял себе весьма смутно, но надеялся все-таки добраться до
Лос-Анжелеса. В большом городе гораздо больше шансов на то, чтобы
затеряться. Надежду на то, чтобы повстречать современных двойников своих
прежних сокурсников наподобие, например, Джимми Икимура, он отбросил
начисто. Они, очевидно, просто перевелись. Да и как же могло быть иначе?
Обстоятельства сложились так, что войну выиграли солдатня и политиканы, а
потому им и вся власть! Опираясь на древнюю формулу - от добра не ищут -
Тодзио и его клика решила: раз войну выиграл фанатичный феодализм совсем
неплохая штука, из чего со всей очевидностью следовало, что чем глубже
фанатизм и чем сильнее феодализм, то тем лучше. Вот и появились деревня
Сукоси и деревня Угецу, деревня Ики и деревня Ни, долина Сан и долина Ши,
образовав ту часть Великой Японии, которая когда-то называлась Северной
Америкой и в которой теперь процветал добрый старый феодализм с внутренне
присущей ему враждебностью всяким мыслям и нововведениям, от чего
оставалось только волком выть. Что он, собственно, и сделал.
шоссе, высветила всего лишь несколько других машин - настоящая феодальная
деревня сама снабжала себя все необходимым для своей жизни.
сереть. Ройланд столкнул машину в кювет и побрел дальше пешком. Когда
стало совсем светло, он уже был в полуразрушенно, хаотически разбросанном,
провонявшим тухлыми отбросами и ржавым железом городе, название которого
было ему неизвестно. Похоже было, что никто не обращал внимание на то, что
он - "белый". Для того, чтобы выяснить, по-видимому, нужно было хорошенько
к нему присмотреться. Месяц работы в поле стал причиной того, что кожа его
покрылась темно-коричневым загаром, а месяц художественно оформленных
овощных блюд оставил на нем лишь кожу да кости.
людей. Казалось, они были вымощены распростертыми на земле жемчужинами,
женщинами и детьми, которые начинали понемногу шевелиться, зевать и
протирать заспанные глаза. Время от времени кто-либо из них отправлял свои
естественные нужды в сточные канавы, которые тянулись по осевым линиям
каждой из улиц, и люди делали это, как страусы - пряча глаза - пряча глаза
и отворачивая голову.
ушах Ройланда, пока он брел между телами уличных обитателей этого города!
лишь убогие промышленные окраины, районы проживания поденщиков и люмпенов.
Где-то в городе ведь должны еще существовать красота, наука и культура!
не обнаружил. Все эти горожане были потребителями пищи, продавцами пищи,
разносчиками пищи. Они брали друг у друга одежду в стирку и продавали друг
другу жареные бобы. Они изготовляли автомобили. (Да! Здесь были мастерские
по производству автомобилей, в которых работала одна семья и где, по всей
вероятности, делали не более шести пикапов за год, обрабатывая
металлические детали вручную напильниками!) и ящики для апельсинов,
корзины и гробы, счеты, гвозди и башмаки.
горечью подумал Ройланд. Индусы, китайцы и японцы завоевали для себя
прекрасное жизненное пространство. Они могли бы прекрасно обустроиться в
нем и сделать жизнь приятной для всех, а не только для горстки
аристократов, которых он оказался не в силах обнаружить в этом людском
месиве... Да, азиаты своего добились вновь. Со все той же
безответственностью, что и прежде, они занялись размножением и не
остановятся теперь уже до тех пор, пока ими не заполнится вся планета.
свободное пространство и которое пережило и землетрясения, и непотушенные
окурки. Это было германское консульство.
меня совершенно чужой. А взамен я потребую определенный комфорт и уважение
на всю оставшуюся жизнь. Пусть они взрывают друг друга".
массивных дверей с бронзовыми накладками продекламировал все, что ему
удалось запомнить из учебника оптики Ламберта на немецком языке. Он еще
знал несколько строк из Гете, но они были рифмованными, и это могло
вызвать подозрение у охранника.
тоном:
словами - Исполняйте то, о чем я вас попросил.
несколько изумлен правдивым рассказом Ройланда, но, тем не менее, время от
времени повторял:
представителями рейха. Одни из них, во всяком случае, жаловался мне на то,
что его заела тоска от службы в таком захолустье. В своих рассуждениях я
исхожу из предпосылки, что в вашем рейхе должен быть высокий
интеллектуальный уровень общества. Я прошу вас о том, чтобы мне была
представлена возможность переговорить в течение... хотя бы двадцати минут
с настоящим физиком. Вы, мистер консул, никогда не будете раскаиваться в
этом. Я в состоянии перевернуть все имеющиеся у вас представления об
атомной... энергии, - он до сих пор не осмеливался произнести вслух это
слово. Бомба все еще была для него чем-то вроде запрещенного удара ниже
пояса.
консул. - Ну что ж, я рискну. Что я потеряю от того, что при встрече с
нашим ученым выяснится, что вы просто умеющий внушать доверие лунатик? -
Он улыбнулся, чтобы несколько смягчить сказанное. - В общем-то,
практически ничего. А что я приобрету зато, с другой стороны, если ваша
необычная история окажется правдой? Очень многое. Я согласен поставить на
вас, доктор. Вы сегодня ели?
кухне в подвале консульства вместе с охранниками - завтрак оказался
плотным и весьма... гадким. Тушенное легкое под острым соусом и пара чашек
кофе. В конце завтрака один из охранников закурил вонючую тонкую сигару,
вроде тех, которые в "свое" время он видел только на карикатурах Джорджа
Гроджа, изображавших нацистов различных мастей. Перехватив его удивленный
взгляд, охранник предложил ему точно такую же.
час же пропитала весь рот и забила жирный привкус тушенки. Вот одна из
привлекательных черт третьего рейха, подумал он, и одна из очень смешных
сторон его. Обитатели его были, в конце концов, просто людьми - несколько
жестокими, очень занятыми людьми, наделенными большой властью - но все же
людьми. Под этим понятием он, естественно, подразумевал представителей
Западной индустриальной цивилизации, вроде него самого.
аэродром. Самолет был чуть побольше, чем Б-29, который он когда-то видел,
и у него не было пропеллеров. Ройланд догадался, что это как раз и есть
тот самый "реактивный" самолет, о котором упоминал доктор Пикерон. У трапа
самолета охранник передал его досье сержанту люфтваффе и весело попрощался
с Ройландом.
капрал Коллинз. Вы очень мне помогли.
заняты. Он опустился на одно из пустых кресел у очень узкого прохода.
Сосед его был в обшарпанной одежде, на лице были следы давних побоев.
Когда Ройланд обратился к нему, он только съежился и начал тихонько
всхлипывать.
невообразимым ревом, началась продувка двигателей. Разговаривать стало
невозможно. Пока самолет выруливал, Ройланд жадно вглядывался в лица своих
попутчиков в полумраке салона без окон. Все они выглядели довольно жалко,
один хуже другого.
воздух, и, хотя узкое сиденье было очень неудобным, он тотчас же задремал.
плечо и спрашивал:
съестного никогда не помешают, а?
не стал бы потворствовать этому жалкому мошенничеству. Он негодующе мотнул
головой, и сержант ухмыльнувшись побрел дальше вдоль прохода. Он не
продержится долго, отметил про себя Ройланд - мелкие вымогатели были
соринкой в глазу хорошо организованной плутократии. Их быстро разоблачали
и обезвреживали. Муссолини ведь в конце концов все-таки добился того, что
поезда стали ходить по расписанию. Здесь Ройланд с досадой припомнил, как
Роллинс Джеймс
Буркатовский Сергей
Махров Алексей
Доставалов Александр
Контровский Владимир
Роллинс Джеймс