Чтение 10–й страницы книги ~Камбер

лошади. Что-нибудь случилось? Что-то с королем?

Знакомая косица стала длиннее на ладонь за двенадцать лет и
превратилась из рыже-каштановой в седую. Но каких-то других признаков
старения Кверона Кайневана заметно не было. Лучистые глаза смотрели с тем же
упорством, что и тогда в Валорете, когда Кверон и его Орден впервые,
предстали перед Советом епископов со своей петицией.

-- О нет, сегодня утром, когда мы видели короля в последний раз, он
чувствовал себя прекрасно, святой отец,-- ответил Камбер, стараясь
поддерживать такой же малозначительный официальный тон, как и у Кверона.--На
дороге стряслась беда, в нее попали мы сами и люди, которых мы встретили
позже. Я оставил с ними двоих своих охранников и лошадей до тех пор, пока вы
не пришлете подмогу. Ведь вы несете ответственность за дорожные патрули в
этих местах, не так ли?

-- Да, Ваше Преосвященство, днем. Но ночью, и особенно зимой, за
дорогами никто не смотрит. Что это за беда?

Одернув пояс, на котором висел меч, Йорам показал за ворота.

-- Шайка молодых дворян-дерини, сэр, скорее всего это младшие в семье.
Их десятка полтора, и все ищут приключений. Сначала они приняли нас за людей
и собирались поиздеваться, но потом узнали Его Преосвященство.

Кверон прищелкнул языком и задумчиво покачал головой.

-- Печальная история. Приношу извинения, святой отец. И вам в
особенности, Ваше Преосвященство. А что это за другие люди о которых вы
упомянули?

-- Барон Манфред, брат епископа МакИнниса, его жена, капеллан и человек
десять-двенадцать слуг,--ответил Камбер.--Они озлоблены, но большого вреда
им не причинили, их лошади в суматохе убежали. Я сказал, что вы пришлете
свежих лошадей и охрану, чтобы проводить их до места назначения.--Он
вздохнул.--Думаю, вас вряд ли стоит предупреждать о реакции МакИнниса на
случившееся.

-- Конечно. Простите, я на минуту.

Камбер кивнул. Кверон повернулся к монахам и отдал короткие приказания.
Несколько братьев тотчас же побежали к конюшням. Сделав еще несколько
распоряжений, Кверон вернулся к Камберу и поклонился. Вторая группа монахов
встречала первую, вернувшуюся с лошадьми и оружием.

-- Ваше Преосвященство, за бароном и его людьми немедленно двинется
спасательная партия, а другие братья займутся шайкой, если она все еще
бродит по окрестностям. Мне сообщили, что такого рода инциденты происходят
слишком часто на дорогах вокруг столицы. Мне жаль, что нашу расу вынуждают к
таким поступкам.

-- Мне тоже, отец Кверон.

-- И тем не менее этим займутся, можете быть уверены. А пока вы
останетесь, чтобы осмотреть наш, храм, не так ли?--Он испытующе смотрел то
на Камбера, то на Йорама.-- Отец МакРори, я хорошо понимаю ваше нежелание
приезжать сюда, но наш храм--это храм святого причастия, равно как и вашего
отца--святого. К тому же ваши люди вернутся с дороги нескоро. Вы, конечно
же, не покинете нас так быстро.

Камбер какое-то мгновение колебался, но услышал покорный вздох Йорама и
понял, что он сам сознает невозможность отказа--жестокой обиды для Кверона и
многочисленных братьев и сестер, терпеливо ожидающих на заднем дворе.
Епископ Грекоты был не вправе отказываться от посещения храма, кроме тех
случаев, когда на это имелись очень веские причины. Алистеру Каллену не
могла прийти в голову мысль о таком презрении долга.

-- Хорошо, отец Кверон,--спокойно ответил Камбер.-- Мы не можем
остаться надолго, так как очень спешим к королю, но свое почтение обители мы
засвидетельствуем. И только ради Йорама я прошу об одолжении. Можем ли мы не
ходить в храм, а молиться уединенно?

-- Разумеется, Ваше Преосвященство,--с поклоном ответил Кверон и,
развернувшись, рукой подал знак одному из монахов, затем долгим
сочувственным взглядом посмотрел на младшего из двоих клириков.--Бедный
Йорам,--пробормотал он,--после стольких лет вы так и не смогли признать его
святым, верно?

Йорам с трудом проглотил слюну, пряча глаза от проницательного взгляда
Кверона-Целителя, а Камбер вспомнил, как его заставили отвечать на вопросы
Кверона, но это было в другом месте и в другие времена, тогда легенда о
святом Камбере была еще устным преданием.

-- Очень трудно быть сыном святого, отец Кверон. Если бы вы только
знали, как трудно. -- Но...

--Пожалуйста, отец Кверон,--вмешался Камбер, почувствовав, что, если он
не остановит их, разговор затянется. Он обнял Йорама за плечи и подтолкнул
его к двери.--Когда мы выйдем, я встречусь с вашими людьми и благословлю
их,-- это произнесла та его часть, что теперь была Алистером.--А теперь, сын
мой, зайдем сюда,--сказал он, направляя Йорама к плоской, обитой металлом
двери.

Очень скоро они остались одни в тишине, стоя с тыльной стороны нефа,
спиной к дверям, их ноздри наполнял знакомый запах ладана. Камбер услышал,
как в Дальнем конце церкви хлопнула дверь, и решил, что это ушли его
стражники.

На долю секунды все здесь показалось обманчиво знакомым. Камбер не
представлял себе точно, что он здесь увидит, но определенно не был готов к
тому, что видел сейчас. Не было чрезмерной пышности убранства, столь обычной
для главных храмов какого-нибудь святого, помпезной крикливости,
многочисленных свечей, статуй и всей атмосферы нарочитой религиозности.

Для начала, церковь выглядела несколько необычно, возможно, потому, что
была перестроена из обычного здания. Обычная базилика, узкая и длинная, с
непременной двойной колоннадой и боковым приделом, за исключением южного
трансепта. Южная стена была когда-то наружной стеной здания, она не имела
окон и по большей части пустовала. Только красно-золотистые мозаичные панно,
изображавшие четырнадцать остановок на крестном пути, оживляли глухую стену.

Зато северная стена представляла полную противоположность. За
колоннадой размещался придел с алтарем и молельнями, был частично виден и
поперечный неф-трансепт. Камбер и Йорам прошли по боковому проходу между
скамьями, миновали круглый мозаичный батистерий, изображавший голубей и
тростник, часовню богоматери и расположенный в трансепте алтарь четырех
великих Архангелов. В их честь перед алтарем горели лампады четырех цветов.

В самом конце нефа, в святилище, находился алтарь святого Камбера.
Неясно освещенная статуя святого была поставлена левее простого, но
обширного алтаря и жертвенника из розового мрамора. Статуя покровителя
обители, куда больше человеческого роста, была высечена из бледно-серого
камня, отливавшего серебром в мерцании толстой свечи у ее ног. В протянутых
руках святого покоилась точная копия короны Гвиннедда с узором из
переплетенных крестов и листьев. Холодные тона составляли резкий контраст с
чудесным нежно-розовым цветом самого алтаря. Более светлый розовый мрамор,
вделанный в дымчатые стены, ограждал алтарь. Мрамор казался еще теплее в
свете лампы Присутствия, помещавшейся под красным абажуром. Дароносица на
алтаре под Крестом Распятия, омываемая розовым светом, сияла, точно солнце.

Когда они подошли, Камбер тихо вздохнул, сейчас он хотел заставить себя
позабыть обо всем и ничего не видеть, кроме этой дароносицы. Он опустился на
колени и машинально перекрестился. Придерживаясь канонического порядка
молитв в священном присутствии, он закрыл глаза, чтобы не видеть статуи. Он
страстно желал, чтобы излившаяся на него благодать хоть частично передалась
сыну, стоявшему на коленях слева от него.

Но когда молитва была закончена, не оставалось ничего другого, как
открыть глаза и взглянуть на фигуру, которую весь мир знал под именем
святого Камбера. И снова вернулось раздражение от нелепой идеализации
представлений о нем и огромного моря лжи, в котором он жил.

Какое непомерное самомнение может позволить всему этому продолжаться!
Его до сих пор не ударило молнией, не поразил небесный гнев, но он не верил,
что существует в мире цена, которой можно искупить все то, что он совершил.

Да, его намерения всегда были чисты, и борьба еще не была окончена.
Камберу и его детям удалось сохранить идеалы, за которые они боролись, и
помог в этом возведенный ими на престол Синил.

Конечно, были и неудачи, не последней в их списке стала безвременная
кончина Алистера в поединке с Ариэллой. Дворяне из расы людей, наводнившие
дворец в предвкушении реставрации Синила, получили слишком большое влияние
при дворе, на что ни Камбер, ни его друзья не рассчитывали.

Но доверительные отношения Синила и Камбера сохранялись вот уже
пятнадцать лет и компенсировали это, хотя Синил и не подозревал, что именно
с Камбером, а не с Алистером он был так тесно связан последние двенадцать
лет. Если подвести черту, то влияние на короля стоило цены, которую заплатил
Камбер.

А цена эта была уже совершенно другой историей. Мир принимал его под
именем Алистера Каллена, епископа Грекоты и канцлера Гвинедда, он-то отлично
знал, что эта часть его жизни была откровенно фальшива. Он достиг
епископства законным путем--прежде чем принять от прежнего архиепископа
Энскома епископство, Камбер принял духовный сан. Он никогда не преступал
букву закона церкви, хотя иногда был вынужден обходить его, но сколько раз
был нарушен сам дух закона, сосчитать было невозможно.

И в довершение всего, как не гнал он от себя эту удручающую мысль, он,
живой Камбер, был вынужден играть жалкую бессловесную роль в комедии,
которую делали из его собственной канонизации, и не мог сопротивляться. Он
сразу бы потерял все, за что боролся сам, за что боролись его друзья.

А что будет с теми, кто уверовал в святого Камбера? В каком-то смысле
чувства верующих беспокоили его больше, чем сам факт признания в своем
перевоплощении в Алистера, его он рано или поздно сделает. Но и люди, и
дерини, верящие в святого Камбера и приписывавшие его заступничеству чудеса,
воплощают его облик во множестве храмов и часовен по всей стране, чтобы и
дальше покровитель с небес оберегал их.

В сотый раз он задавался одним и тем же вопросом: могут ли чудеса
состоять из одной только веры. Он, дерини, отлично знал, как важна вера для
эффекта исцеления, для того, чтобы повернуть ход событий в нужное русло.