написать статью, в которой была бы показана связь идей Одо с идеями
темпоральной физики, особенно - влияние Причинной Обратимости на то, как
Одо трактует проблему цели и средств. Но в восемнадцать лет ему не хватало
знаний, чтобы написать такую статью, а если он не сумеет в скором времени
вернуться из этой чертовой Пыли к физике, у него этих знаний вообще
никогда не будет.
меньше; они были слишком заняты, чтобы кашлять. Эта пыль была их врагом,
мелкая, сухая гадость, забившая горло и легкие; их врагом и их подопечной,
их надеждой. Когда-то эта пыль лежала в тени деревьев, густая и темная.
Быть может, после их долгого труда опять станет так.
жарким вечером по равнине в лагерь, она пропела эти слова вслух.
местами спекшейся, все волосы были в пыли, от нее сильно и приятно пахло
потом.
рудокопы. Это песня рудокопов.
Поселенцы. Некоторые из них остались и присоединились к общине. Рабочие с
золотых рудников, с оловянных рудников. У них еще есть свои праздники и
свои песни. Тадде ("папа". Маленький ребенок может называть "тадде" и
"мамме" любого взрослого. "Тадде" Гимар мог быть ей отцом, дядей или
просто взрослым - не родственником ей, относившимся к ней с отцовской или
дедовской привязанностью. Она могла называть "тадде" или "мамме"
нескольких человек, но это слово употребляется в более специфических
случаях, чем "аммар" (брат/сестра), которым можно называть любого) был
рудокопом, он мне это пел, когда я была маленькая.
же самое? Выводим зеленые листья из камней!
Ой, хоть бы вернуться в тот лагерь, там хоть поплавать можно было бы. От
меня воняет!
можно было только в пыли.
Шевет. Когда звали одного, откликался другой. Из-за этой случайной
схожести Шевек чувствовал к этому человеку что-то вроде сродства, особую
связь с ним, иную, чем братская. Пару раз он ловил на себе взгляд Шевета.
Пока они еще не разговаривали друг с другом.
Людей, избравших для себя работу в центрально-функциональных областях,
таких, как физика, не следует перебрасывать на все эти проекты и
специальные трудовые повинности. Разве не безнравственно заниматься делом,
которое тебе не нравится? Эту работу надо делать, но ведь очень многим
совершенно все равно, куда их направляют, и они все время меняют занятия;
вот пусть бы они и вызвались сюда. Эту работу каждый дурак сумеет делать.
Собственно говоря, очень многие умеют ее делать лучше, чем он. Раньше он
всегда гордился своей силой, и на сменном "дежурстве десятого дня" всегда
добровольно вызывался на тяжелые работы; но здесь тяжело работать
приходилось ежедневно, по восемь часов в день, в пыли, на жаре. Весь день
он ждал вечера, когда он сможет остаться один и подумать - и как только он
после ужина добирался до спальной палатки, голова его сама падала, и он
спал до рассвета, как убитый, и ни одна мысль даже не заглядывала к нему в
голову.
был моложе его, обращались с ним, как с мальчишкой. Презирая все вокруг и
негодуя, он находил удовольствие только в том, чтобы писать своим друзьям
Тирину и Роваб письма кодом, который они придумали в Институте. Это был
комплекс словесных эквивалентов для специальных символов темпоральной
физики. Будучи записаны, они казались осмысленным письмом, но на самом
деле не имели смысла, за исключением скрывавшегося за ними уравнения или
философской формулы. У Шевека и Роваб уравнения были настоящими. Письма
Тирина были очень забавны и убедили бы любого, что в них говорится о
действительных чувствах и событиях, но физика в них вызывала сомнения. С
тех пор, как Шевек обнаружил, что может составлять такие головоломки
мысленно, ковыряя тупой лопатой дырки в скале во время пыльной бури, он
часто посылал их друзьям. Тирин ответил несколько раз, Роваб - только раз.
Она была холодной девушкой, он знал, что она холодная. Но никто из них
там, в Институте, не знает, как ему плохо. Их, небось, не мобилизовали как
раз в тот момент, когда они начали самостоятельные исследования, сажать
эти проклятые деревья. Их центральная функция не пропадает зря. Они
работают: делают то, что хотят делать. А он не работает - из него
извлекают работу.
- какое это дает удовлетворение. И некоторые из товарищей по работе
оказались просто необыкновенными людьми. Гимар, например. Сначала ее
мускулистая красота пугала его, но теперь он достаточно окреп, чтобы
желать ее.
он с достоинством страдания сказал:
сказал:
кому-то.
одонианской этике, - резко и педантично сказал Шевек.
делиться - хорошо. Что же человек может разделить с другим больше, чем
самого себя, всего себя, всю свою жизнь, все ночи и все дни?
мальчик, худой - кожа да кости, безутешный, еще не ставший взрослым.
понять. Я отрезан. Не могу ни к кому пробиться. И никогда не смогу. Глупо
мне было бы думать о партнерстве. Такие вещи - для... для людей.
руку ему на плечо. Она не стала утешать его, не стала говорить ему, что он
такой же, как все. Она сказала:
забуду.
ушел от нее с раненой душой и сердитым.
зарей.
Это был коренастый, красивый парень лет тридцати.
как-нибудь по-другому.
просто ответил тем же.
не запачкать, - заявил Шевет. - Мне всегда хотелось хоть одному из вас
навтыкать.
словесная перепалка. Шевет ударил его так, что он согнулся по полам. Он
сумел несколько раз дать сдачи, потому что у него были длинные руки и
больше злости, чем ожидал его противник; но перевес был не на его стороне.
Несколько человек остановились, посмотрели, увидели, что дерутся честно,
но ничего интересного в этом нет, и пошли дальше. Примитивная драка их не
возмущала и не привлекала. Шевек не звал на помощь, значит, никого, кроме
него самого, это не касалось. Когда он пришел в себя, оказалось, что он
лежит навзничь на земле, в темном проходе между двумя палатками.
долго не заживала из-за пыли, которая растравляла все ранки. С Шеветом они
больше ни разу не разговаривали. Шевек видел его издали, у других костров,
и не чувствовал к нему вражды. Шевет дал ему все, что имел, и он принял
этот удар, хотя долгое время не пытался дать ему оценку и не задумывался о
его природе. К тому времени, как он сделал это, его уже невозможно было
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Роллинс Джеймс
Маккэфри Энн