полумиллиона тонн базальта...
доставляют наверх грузы?
не придумал. Неужели они таскают на спине каждый литр воды, каждый баллон
кислорода? Нет, это невозможно. Теперь они шли быстрее. Над пропастью
торчала последняя алюминиевая мачта. Темнота снова окутала их, и пришлось
зажечь фонарики на шлемах; белые пятна света мерцали, перескакивали
с одного каменного выступа на другой. Теперь они шли по карнизу, который
иногда сужался до ширины двух ладоней. Они шли, как по канату, по
совершенно плоской полке; ее шершавая поверхность служила хорошей опорой.
Правда, хватило бы одного неверного шага, легкого головокружения.
световое пятно впереди замерло: Пнин остановился.
специальный карабин, бросил дальше, Лангнеру. Пока они не двигались, Пиркс
мог, прислонившись спиной к скале, посмотреть вниз.
ущелья казались сеточкой трещин, приземистый центральный конус отбрасывал
длинную тень.
извилины, помеченные рядами алюминиевых мачт? Они тоже исчезли. Виднелось
лишь пространство каменного цирка в ослепительно ярком блеске и в полосах
черной тьмы, тянущихся от одной груды камней к другой; светлая каменная
пыль, присыпавшая скалы, подчеркивала рельеф местности с ее гротескными
группами кратеров, все уменьшавшихся; только в районе хребта Менделеева
были, наверное, сотни кратеров разного диаметра - от полукилометровых до
еле заметных; все они были идеально круглые, с пологим наружным скатом и
более крутым внутренним, в центре у них располагалась горка либо небольшой
конус, на худой конец - нечто наподобие пупка; самые маленькие из них были
точной копией средних, средние ничем не отличались от больших, и все это
находилось внутри огромного каменного колодца диаметром тридцать
километров.
созидании и разрушении форм по единому образцу математическое совершенство
сочеталось с полнейшей анархией смерти. Пиркс посмотрел вверх, потом
назад: сквозь Солнечные Ворота по-прежнему хлестали потоки белого огня.
они все еще шли в тени, но стало светлее от лучей, отражаемых вертикально
торчащей каменной палицей, которая вырастала из мрака чуть ли не на два
километра. Они перебрались через каменистую осыпь, и перед ними открылся
довольно пологий, ярко освещенный склон. Пиркс начинал ощущать странное
одеревенение - не мускулов, а разума, наверное оттого, что внимание было
перенапряжено: ведь на него обрушилось все сразу - и Луна с ее дикими
горами, и ледяная ночь вперемежку с приливами неподвижного зноя, и это
великое всепоглащающее молчание, среди которого человеческий голос, время
от времени звучащий в шлеме, кажется таким же неестественным и неуместным,
как попытка донести на вершину Маттергорна золотую рыбку в аквариуме.
будто облитый огнем. Тот же огонь брызнул в глаза Пирксу, прежде чем он
сообразил, что это - Солнце, что они выбрались на верхний, уцелевший
участок дороги.
противосолнечных фильтра.
скале управляемыми взрывами; она вела под навесом Орлинного Крыла на самую
вершину кратера; там было нечто вроде седловины с естественно
образовавшимся каменным котлом, срезанным снизу. Этот котел и помог
наладить снабжение станции после катастрофы. Грузовая ракета привозила
припасы, и специальный миномет, предварительно пристрелявшись по котлу,
начинал выстреливать в него контейнеры с грузом. Несколько контейнеров
обычно раскалывалось, но большинство выдерживало и выстрел, и удар о
скалу, потому что их бронированные корпуса отличались исключительной
прочностью. Раньше, когда не было еще ни Луны Главной, ни вообще
каких-либо станций, доставлять припасы экспедициям, углублявшимся в район
Центрального Залива, можно было, лишь сбросив контейнер с ракеты; а
поскольку парашюты были здесь совершенно бесполезны, приходилось так
конструировать эти дюралевые или стальные ящики, чтобы они выдержали самый
сильный удар. Их сбрасывали, словно бомбы, а участники экспедиции потом их
собирали - иной раз для этого приходилось обыскивать целый квадратный
километр пространства. Теперь эти контейнеры снова пригодились.
Головы; метров на триста пониже сверкал бронированный колпак станции. Со
стороны склона станцию окружало полукольцо глыб: они катились в пропасть и
задержались, встретив на пути стальной купол. Несколько таких глыб лежало
на бетонной площадке у входа в станцию.
приостановился.
он ушел в ночь: почти вся дорога, которую ему предстояло пройти, была уже
окутана непроглядной тьмой... Лангнер, знавший Луну, сказал Пирксу, что,
когда они шли, не было еще по-настоящему холодно - камни лишь начинали
остывать. Мороз как следует прихватит примерно через час после наступления
темноты.
Действительно, через час двадцать минут они услышали голос по радио.
Разговор был короткий, нельзя было терять ни секунды, тем более что
стартовать приходилось в трудных условиях: ракета стояла не вертикально,
а ее "ноги" довольно глубоко ушли в каменную осыпь и действовали, как
якори с балластом. Пиркс и Лангнер, отодвинув металлический ставень окна,
видели этот старт, - конечно, не самое начало, поскольку место стоянки
заслоняли выступы главного хребта. Но вдруг темноту, густую и
бесформенную, прошила огненная линия, а снизу взвилось рыжее зарево - это
был свет выхлопных огней, отраженный взметнувшейся пылью. Огненное копье
уходило все выше и выше, ракета совсем не была видна, только эта
раскаленная струна, все более тонкая, рвущаяся, распадающаяся на
волокна, - нормальная пульсация двигателя, работающего на полной мощности.
Пиркс и Лангнер запрокинули головы: огненная линия, отмечающая путь
ракеты, проходила уже среди звезд; потом она плавно отклонилась от
вертикали и красивой дугой ушла за горизонт.
все огни, чтобы лучше видеть старт. Задвинули бронированный ставень,
включили свет и поглядели друг на друга. Лангнер слегка усмехнулся,
ссутулившись, подошел к окну, где лежал его рюкзак, и начал доставать из
него книги. Пиркс стоял, прислонившись к вогнутой стене. В голове у него
все перемешалось: холодные подземелья Луны Главной, узкие гостиничные
коридоры, лифты, туристы, подпрыгивающие до потолка и обменивающиеся
кусками оплавленной пемзы, полет на станцию "Циолковский", рослые русские
исследователи, серебряная паутинка радиотелескопа, еще один полет и,
наконец, эта дьявольская дорога сквозь каменный холод и зной, с
пропастями, глядящими прямо в стекло шлема. Он не мог поверить, что так
много уместилось в какие-нибудь несколько часов: время гигантски выросло,
охватило все эти картины, поглотило их, а теперь они возвращались, будто
борясь за первенство. Пиркс на мгновение сомкнул пылающие, сухие веки и
снова открыл глаза.
показалось, что он понял этого человека. Спокойные движения его рук,
выстраивающих книги в ровный ряд, не свидетельствовали об отупении и
равнодушии. Лангнера не угнетал этот мертвый мир, потому что он ему
служил: прибыл он на станцию по доброй воле, по дому не грустил, дом для
него - спектрограммы, результаты вычислений и то место, где эти вычисления
производились; он всюду мог чувствовать себя как дома, раз уж весь
сосредоточился на ненасытной жажде знаний; он знал, зачем живет. Никогда
бы Пиркс не сознался ему в своих романтических мечтах о великом подвиге!
Он, наверное, даже не усмехнулся бы, как минуту назад, а выслушал бы его и
вернулся к своей работе. Пиркс на мгновение позавидовал его уверенности.
Но вместе с тем он чувствовал, что Лангнер чужой, что им нечего сказать
друг другу, а ведь им предстояло вместе пережить надвигающуюся ночь,
и день, и еще одну ночь... Пиркс обвел взглядом кабину, будто впервые
увидел ее. Покрытые пластиком вогнутые стены. Закрытое бронированным
клапаном окно. Потолочные, вделанные в пластик лампы. Несколько цветных
репродукций между полками со специальной литературой; узенькая табличка
в рамке, на ней в два столбца написаны фамилии всех, кто жил здесь.
По углам порожние кислородные баллоны, консервные банки, наполненные
разноцветными кусочками минералов. Легкие металлические стулья с
нейлоновыми сиденьями. Небольшой рабочий стол, над ним лампа, укрепленная
на шарнире. Сквозь приоткрытые двери видна аппаратура радиостанции.
в прихожую; слева была кухонька, прямо - выход в шлюзовую камеру,
а справа - две крошечные комнаты. Он открыл свою. Кроме койки, складного
стула, выдвижного столика и полочки, там ничего не было. Потолок с одной
стороны, над койкой, был скошен, как в мансарде, но не просто,
а дугообразно, соответственно кривизне наружной брони.
углах, края ее покрывал толстый слой герметизирующего пластика. Пиркс
Земляной Андрей
Березин Федор
Панов Вадим
Никитин Юрий
Флинт Эрик
Посняков Андрей