Чтение 10–й страницы книги ~Горец 4~

...Когда Дункан уходил в бой, она дала ему оберег - самый надежный,
какой могла. Оправленную в серебро иконку с ликом святой Дженевьевы.

Видно, не снизошла до Дункана ее небесная покровительница...

Иконка все еще лежала на его груди, прямо напротив сердца. Так никто
и не осмелился снять ее, когда разрезали окровавленную одежду.

- Это будет мне память о тебе, Дункан, - сказала Дженет вслух.
Осторожно потянув шелковую ленту через голову лежащего, она сняла образок
и повесила на шею себе.

- От сердца - к сердцу!

- ...От сердца - к сердцу!...

И, забыв о своей святой покровительнице, о своей недавней
мольбе-клятве, даже о любви своей забыв, - Дженет шарахнулась в сторону,
взвизгнув совсем по-женски. Ужас настиг ее.

Потому что именно в этот миг мертвец шевельнулся, открыв глаза.

Слабый голубоватый свет лучился из-под его век.

И такое же сияние исходило от раны, быстро закрывающейся по краям,
образуя неровный шрам - хотя в центре ее все еще торчал бурый от крови
стержень наконечника.

Это длилось недолго - но Дженет успела разглядеть голубую вспышку
света.

Если бы чудо Воскрешения произошло не после, а до того, как с груди
Дункана был снят образок...

Но сейчас - все выглядело так, словно какая-то злая сила,
угнездившись в теле, только и ждала возможности избавиться от освященного
предмета.

И, когда дверь бесшумно распахнулась и навстречу Дженет шагнул тот,
кто только что взглянул ей в глаза двумя клубящимися безднами, - Дженет не
сомневалась уже, что просьба ее выполнена.

И не знала, кого благодарить за то - Бога или Дьявола? И благодарить
ли?

Может быть, проклинать?!

- Не бойся, - сказал вошедший.

В глазах его была земная, осязаемая теплота.

Говорили в старину: хочешь понять - поверь! Хочешь поверить - пойми!

На столе стоял кувшин красного вина и три чаши. Одна из них была
полна до краев: Дженет так и не притронулась ни к еде, ни к питью. Вторая
чашка - полупуста: Конан еще не смог заново приучить себя к качеству
здешних спиртных напитков, но все-таки прихлебывал красное пойло, потому
что - надо приучаться...

Дункан же пил чашу за чашей - только так мог он сбросить потрясение,
испытанное им несколько минут назад...

- Не бойся... - сказал тогда Конан.

Но замерла в ужасе Дженет, испуганно шарахнулись по углам старухи,
словно летучие мыши в пещере, когда входит под ее своды человек с
полы-хающим факелом.

И приподнялся на кровати тот, кого только что считали мертвецом,
слепо шаря вокруг себя в поисках оружия, - которого не было...

Держа в поле своего восприятия весь дом (Конан умел это - даже в
схватке ему удавалось видеть то, что происходит у него за спиной), - он
шагнул к Дункану. И, протянув вперед руку, коснулся его лба.

Дженет показалось, что Дункан рухнул обратно на ложе, опрокинутый
сильным толчком. И она не знала, что ей делать - броситься на пришельца?
Или позволить ему одолеть демона-оборотня, в которого превратился ее
возлюбленный?

(Она ошибалась: для того, чтобы сковать волю Дункана к сопротивлению,
Конану не потребовалось мышечная сила).

Склонившись над лежащим, Конан осмотрел его рану. И мгновенным
движением - так, что Дженет едва успела это рассмотреть - вырвал
иззубренный наконечник.

Дикий крик заметался внутри четырех стен, словно ослепленная птица.
Но это кричал не Дункан.

Кричала одна из его теток, в ужасе округлив глаза и прижав ладони к
вискам. Испуг же двух других старух был столь велик, что они даже на крик
оказались неспособны.

А Дженет... Дженет тоже не издала ни звука. Но вовсе не от страха -
страх ушел в первые же мгновения.

Просто странное предчувствие подсказало ей, что незнакомец пришел не
со злом...

А когда она увидела, как мгновенно затягиваются края раны, образуя
рубец, - предчувствие это перешло в уверенность. И сердце ее вновь согрела
неуверенным теплом робкая надежда.

Дункан... Дункан вновь приподнялся над кроватью. Глаза его дико
блуждали по сторонам, волосы на лбу слиплись от пота. И крупными
жемчужинами высыпал пот по всему телу - из каждой поры.

Но это уже был пот жизни, а не смертная испарина.

Только осознав это, Дженет позволила себе броситься к любимому. Обняв
его за влажные плечи, она ощутила под пальцами неуверенную дрожь
пробуждающихся мышц - и заплакала светло, облегченно...

Дальше еще многое предстояло. Но главное уже было сделано в тот миг.

И это - заслуга Дженет.

Многие, очень многие женщины так и остались бы в уверенности, что
Конан изгнал из раненого злого духа. И жили бы дальше в страхе перед тем,
что дух этот вот-вот вернется в покинутую было обитель.

А страх этот многое окрасил бы в другие тона...

Но Дженет оказалась покрепче, чем Элен Лебединая Шея. Она сразу же
прониклась смутным, но крепнущим с каждой секундой пониманием того, что
произошло.

Пожалуй, даже раньше Дункана...

А теперь они сидели рядом, и Дункан, не хмелея, пил чашу за чашей
кислое вино.

Старухи так и не поняли ничего, так и не решились приблизиться.
Сбившись в кучу у дальней стены, шептались с опаской. И влажно
поблескивали их глаза в пляшущем свете коптилки.

А за столом шел разговор. Не только словами - взглядами, жестами.
Поступками...

Так, вместо того, чтобы долго объяснять, в чем заключается сущность
бессмертия, Конан молча расстегнул на груди рубаху и одним движением до
рукоятки вонзил короткое украшенное изображением чертополоха лезвие себе
между ребер. Туда, где находится сердце.

А потом вынул из своей груди нож - и показал, как затягивается рана
даже быстрее, чем последние алые капли успеют стечь с клинка.

После чего проделал этот же фокус с Дунканом... Тот вскинулся,
пытаясь отразить удар, - но Конан уже отдернул руку назад, и вновь клинок
его ножа был окрашен алым.

И вновь рана затянулась почти мгновенно...

Это убедило и Дункана, и Дженет (при ударе она невольно закрыла глаза
- хотя уже знала, что должно произойти...) куда лучше, чем любые
объяснения...

- А этот шрам - не щупай его, Дункан, не надо - он останется с тобой
навсегда.

- Почему?

- Это - Первая Рана...

- Первая рана? - Дункан вздернул брови. - Да нет же, гость, ты
ошибаешься. И с коня я летел, и об острые камни резался, да и в битвах
меня пару раз задевали - в плечо и в ногу. Так что...

- Но именно от этой раны ты впервые принял смерть. Так что остальные
- не чета ей...

- И что же теперь? - распахнув клетчатый плед, который он накинул на
себя, поднявшись со "смертного одра", Дункан, нахмурясь, бросил взгляд на
полосу неровно сросшейся кожи, пересекавшую его живот.

Дженет, страдальчески наморщив лоб, потянулась к нему, чтобы ласково
погладить неровный шрам, - но Дункан отшатнулся почти в испуге.

- ...Теперь? Теперь надлежит жить и идти по Пути. Да не смотри ты так
на свою Первую Рану, воин! В прошлый раз она у тебя еще хуже была...

- В прошлый раз? - тупо повторил Дункан.

- Да. Помнишь?

И он вспомнил:

...Тогда битва происходила в лесу (какая битва, с кем?) Их маленький
отряд оттеснили к деревьям, вот их уже осталось пятеро... трое... один...