островам, Ямайке (приблизительно двести миль к северо-западу от Кокины) и
Гаити (сто миль к северу). Двоюродный брат Кипа работал в полиции
Кингстона и, вероятно, мог бы помочь им выполнить процедуры так, чтобы все
выглядело честно и законно. Если кто-нибудь захочет взглянуть на лодку, об
этом сразу станет известно. Мур решил повременить с береговой охраной и
посмотреть, как будут развиваться события. Кип не возражал, но
предупредил: только пока мэр Рейнард не начнет поднимать шум. Заодно он
предостерег Мура от новых погружений в Бездну - пусть сначала расчистят
скопившийся там хлам.
Лодка...
это лишь способствует развитию болезни... так, кажется, говорят доктора?
Время не лечит, внезапно подумал Мур, оно лишь стирает из памяти название
недуга. Как же это называлось?.. Мур никак не мог вспомнить специальный
термин, которым медики обозначали подобное состояние. Ярлык, навешенный
профанами, припомнить было куда проще: "синдром выжившего".
вниз:
каких-то "делишках"... а кое-кто ее боится.
и боюсь. Может быть. Она такая _н_е_п_р_и_с_т_у_п_н_а_я_, такая огромная -
как из плохого сна. Как подумаю про нее, сразу всякие ужасы в голову
лезут... - Клер заметила, что Мур смотрит сквозь нее, словно она была
невидимкой, и взяла сумочку. - Ладно, мне пора.
девушка помотала головой.
со мной, ищи внизу, у бара. Но я планирую скоро уехать отсюда. - Клер на
мгновение задержала руку Мура в своей; его ладонь была холодной и твердой,
как камень. Девушка опять улыбнулась, показав зубы, отточенные о стебли
сахарного тростника - островитяне любили жевать его, - и ушла.
на то, что темнело на рифах. Мур довольно долго стоял в дверях и глядел ей
вслед. Он понимал, что с Клер ничего не случится, но ему очень хотелось
уйти вместе с ней, просто чтобы рядом была хоть одна живая душа. Потом
фигурка Клер растворилась в темноте, и Мур закрыл дверь.
лампы и в полной темноте пошел наверх.
железные бока загадочного судна, вспенивались, отступали - и все
повторялось, снова и снова. Где-то в деревне завыла собака, из темноты ей
ответил надрывный лай.
знакомые очертания: широкие, клубящиеся по краям плавники-крылья, длинный
хвост. "Крупная манта, - подумал он, - на такую не одна барракуда
позарится". Белое облако стало меняться, закурчавилось причудливыми
завитками и наконец обернулось серебристой летающей рыбой, взмывшей к
таким высотам, какие и не снились ее океанским товаркам. Потом плавники
растаяли, и облако превратилось в человеческое лицо с открытым ртом. Рыбак
разглядел большие круглые глаза, широкие скулы, подбородок. В призрачных
чертах чудился неведомый страх. Старику стало не по себе. Облачный человек
разевал рот все шире, точно ему привиделся кошмар и он, еще толком не
поняв, что именно ему пригрезилось, хотел излить свой протест в гневном
крике. Легкий бриз вдруг показался старику ледяным, пробрал до костей.
Облачный рот раскрылся до предела - и вдруг отделился от лица, уплыл прочь
самостоятельным облачком. Теперь лицо больше не было похоже на лицо, в
небе вертелось нечто неузнаваемое, фантастическое, словно взбесившийся
зверь гонялся за своим хвостом.
щупальцами, резвятся белые кальмары.
успеешь, нос оттяпают.
румпеле маленького, деловито гудящего мотора, сидел хозяин.
проворчал старый рыбак.
поднимавшихся на поверхность Кисс-Боттома в это время суток, видно не
было. Невеликий улов старика составляла лишь та рыба, какую он сумел
подманить лучом фонаря и, трепыхающуюся и бьющуюся, поднять из воды сетью.
Он давно научился точно определять, когда кальмары поднимутся к
поверхности, и за те двадцать лет, что он рыбачил у рифов, это происходило
всегда в один и тот же час. Где же они сегодня? Впереди виднелся огромный
силуэт вставшей на дыбы подводной лодки. Море глухо рокотало у ее бортов.
соленой воде, проклятая дрянь, отравила море ржой, вот кальмары и ушли на
глубину... Посудина, застрявшая на рифах, огорошила его своими размерами.
Он никогда еще не видел такой обтекаемой, наглухо задраенной со всех
сторон громадины. Как, интересно, дышали ее капитан и команда? Черт
подери, вот загадка! Жена не хотела, чтобы он выходил в море нынче утром,
но все эти двадцать лет лишь бури и ураганы заставляли его отменить ловлю
кальмаров. И никакое ржавое корыто его не застращает - так он объявил
жене.
знаешь, а я все помню, здесь тогда была. Ну да тебе и знать неоткуда -
когда ты в наших краях объявился, все уж кончилось...
пытаясь одолеть. Нельзя сказать, что он не прислушивался к ветрам и
приливам или сомневался в могуществе преподобного Бонифация, но кое-что из
того, во что испокон века свято верили его отец и дед, он отказывался
принимать на веру.
там внутри змеиное гнездо, подумал старик. Он оглядел задранный нос лодки,
потом рубку. Время и волны изрядно помяли корпус, но - странное дело - на
железной поверхности не было ни водорослей, ни ракушек. Большая волна
перекатилась через корму. На корме остался след: тускло фосфоресцирующая
зеленая дорожка и бурые водоросли. Лодка эта подводная, так сказала ему
жена. И прибавила: тут дело нечисто - разве может лодка столько пролежать
на дне, а потом взять да и всплыть? Старик тряхнул головой. Эта загадка
была ему не по зубам. Пронзительный лай Кокоса вывел его из задумчивости.
женских волос. Ялик закачало на волнах, и старик ухватился за планширы,
чтобы не упасть. Он вдруг понял, что очень близко подошел к камням и
бурунам и нужно поворачивать назад. Он повернул румпель, ложась на
обратный курс. По всему рифу кружились в танце утреннего прилива
водоросли, вода блестела, точно жидкий изумруд.
выключателем и посветил в воду около подводной лодки.
и во рту у него вдруг пересохло. Скрежет повторился, громче, из пены
появились клубки водорослей и кораллов, похожие на отрубленные головы.
Вода вдруг забурлила, заплескала в стальную обшивку, расшвыряла плавучий
мусор. Сперва старик недоумевал, но, скользнув взглядом за лучом фонарика,
внезапно все понял, и сердце у него заныло. Лодка двигалась! Пусть едва
заметно, но двигалась! Она медленно отходила назад, царапая днище о рифы.
выронил фонарь. Скрежет стал глуше, почти затих, потом вновь послышался
громкий, безобразный скрип железа, крушащего кораллы. - Эй! - закричал
старик в сторону спящей деревни. "Они должны услышать, должны! Ну же,
сонные тетери!" - Эй! Эй! - Но скрежет стал слишком громким, оглушительно
громким, и старик уже не слышал собственного голоса. Ялик очутился на
гребне очередной волны, и он споткнулся о пса. Пока он нащупывал в темноте
планшир на правом борту, фонарик выскользнул у него из рук и полетел в
море. В полной темноте старик исхитрился найти румпель.
силуэт, вспенивая воду, с тихим зловещим скрежетом соскользнул с рифа. Тут
дело нечисто - так, кажется, сказала жена? Нос лодки лег на воду, и море
захлестнуло ее, забулькало в кингстонах, хлынуло на полуразрушенную
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Панов Вадим
Шилова Юлия
Березин Федор