Серые и расти.
воды, становился все ниже и ниже. Поток, отрезавший нас от костра, с
каждым мгновением все больше сужался. Я тупо смотрел на него, зная, что
если утрачу опору о камень, то упаду. И сомневался, что смогу снова
встать. Река превратилась в ручей, ручей - в тонкую нить.
Крик Годгара привлек к нам помощь. Почувствовав, как меня охватили руки
Киллана, я упал вперед - не только в его объятия, но и во тьму, в
которой забылась всякая боль.
и Дахаун. Казалось, я с сонным равнодушием осознаю, что мои раны
нанесены тасами - теми подземными жителями, которые напали на нас, - что
раны эти отравлены и что, хотя Дахаун может использовать кое-какие
средства, чтобы облегчить боль, само лечение должно происходить в другом
месте.
тоже пострадали от ядовитых укусов. Но у меня раны были самые тяжелые, и
они замедляли наше отступление.
помощи. Но, уловив взгляд Дахаун, я понял, что нам грозит большая
опасность; в том полусонном состоянии, в которое меня погрузили
лекарства, я не боялся езды верхом. Я понимал: хоть при помощи
необычного наводнения мы отразили нападение тасов, оно будет не
последним. Быть захваченным вдали от Долины, значит, быть обреченным на
поражение.
показались слабыми и еле слышными. - Поедем - или умрем... мы все это
понимаем.
Дахаун дала мне листьев, которые я должен был жевать. Сок их оказался
горьким, но они поддерживали барьер между мной и болью: я чувствовал
боль, но она не терзала меня. Мы двигались под тучами, по-прежнему
тяжелыми от так и не разразившейся бури. Я был как во сне, иногда видел
окружающее ясно, сознание прояснялось, потом снова все погружалось в
дымку.
Вернее, меня разбудил мысленный удар, полный такой враждебности, что я
ахнул и попытался приподняться на спине Шила. Рентанец громко заржал,
развернулся и поскакал прочь от отряда, вниз по реке. Сзади слышались
крики и топот копыт.
сомкнулась надо мной, я бился в путах, пытаясь справиться со скакуном,
который словно совершенно взбесился.
искалеченный салкарский моряк, которого нанял нам в учители отец, научил
меня хорошо плавать. Но из-за раны одна нога не слушалась меня. Я,
по-прежнему задыхаясь, ударился о камень и отчаянно вцепился в него.
Сознание прояснилось, резкая боль в ране делала меня слишком слабым; я
не мог держаться, сопротивляясь течению.
не мог. Тогда я использовал мысленное прикосновение... И ничего не
встретил!
Я закричал, забил руками, тщетно стараясь повернуть голову, чтобы
разглядеть, что меня держит.
все больше удалялся от берега и от убежища меж скал.
в неизвестное. Я подумал, что он должен меня видеть, однако он никак
этого не показывал. Снова попытался позвать... но не мог произнести ни
звука. И мысленный посыл словно наткнулся на глухую стену без единого
просвета.
хорошо видно. Страх охватил меня, я все больше удалялся, покидая Киллана
и тех, кто шел за ним. Я видел, как Шил попятился от воды и остановился
с поникшей головой. Затем изгиб берега скрыл их от меня, и я утратил
последнюю надежду.
Глава 5
чем-то устойчивом и сухом. Но я не сразу открыл глаза: удержала какая-то
примитивная потребность узнать все, что возможно, при помощи других
чувств, прежде чем показать, что я очнулся. Боль в бедре все
усиливалась. Я старался не думать о ней, чтобы иметь возможность
заняться чем-нибудь другим.
поверхности под собой, я ощутил песок и гравий. Прислушался: недалеко от
меня журчит вода; слышен легкий шорох, как от ветра в растительности. Но
больше ничего я не узнал.
превращая день в сумерки. Но между ними и мной ветка, серо-белая, без
всякой листвы, словно памятник давно погибшему дереву.
Меня вырвало, изо рта хлынула вода, тело содрогалось от спазм.
пытаясь разглядеть, где лежу. Осторожно поворачивая голову, огромными
усилиями воли борясь с дурнотой, я увидел полоску берега и всего в
нескольких дюймах от себя воду. Справа от меня груда камней, между ними
старый побелевший плавник обозначает предельный уровень подъема воды во
время наводнения.
на них появились новые пятна крови. Но насколько могу судить, я один.
То, что унесло меня по течению от брата и друзей, не потопило, но
предоставило, может быть, более горькой судьбе - одиночеству в таком
месте, где рана не даст мне возможности спастись.
никогда без борьбы не смирялся с любым злом, которое приносила ему
судьба. Поэтому, несмотря на боль, я подполз к камню, который может
послужить опорой. Со стонами, весь покрывшийся потом, я встал на ноги,
тяжело опираясь о камень, и принялся внимательней разглядывать, где
оказался. То, что я увидел, не внушало надежд.
середине течения. Судя по тому, что меня окружает, временами этот
островок полностью уходит под воду. На нем ничего не растет. Только
камни и застрявшие между ними куски плавника. Я вспомнил о том острове,
на котором мы укрывались в ночь, когда Каттея отправила порожденного ею
духа в прошлое Эскора, которое нам нужно было узнать. Но тогда я был не
ранен, и нас было трое, мы все были устремлены к одной цели.
здоров, мог бы сбросить кольчугу и попытаться плыть. Но у калеки нет
никаких шансов.
затянуть повязку на ране. Малейшее прикосновение заставляло морщиться и
стискивать зубы, но я сделал, что мог. Было холодно и влажно. Длительное
лето, царящее в Эскоре, здесь перешло в осень. Мне хотелось развести
костер, и я глазами поискал дров. В сумке на поясе у меня кремень. Но
огонь может привлечь врага.
больший по размерам и кое-где поросший зеленью. Место, где трудно
рассчитывать на гостеприимство, но все лучше, чем мой насест. Мне
хотелось туда, но я понимал, что не справлюсь с течением.
плот? Может, даже не плот - просто опору, чтобы голова держалась над
водой, пока течение уносит куда-то вниз, в такое место, где я смог бы
добраться вплавь до берега?
добычей для расти, Серых или других недругов, населяющих эту землю.
наклонился, как мог, не теряя своей драгоценной опоры, и потащил к себе
плавник. Результаты меня разочаровали: тонкие стебли, истертые водой и
настолько высохшие, что легко ломались. Один достаточно длинный кусок я
мог использовать как палку при ходьбе. Но боль была такой сильной, я так
устал, что пришлось после каждого шага, потея и чувствуя тошноту,
отдыхать. Островок настолько мал, что далеко уйти я не мог. Большая
часть его скалистая, и туда я даже не мог подняться.
груду и опустился рядом с ними. Как их связать, я пока не мог решить.
Если бы у меня сохранился нож, я мог бы нарезать на полоски одежду. Но
нож тоже пропал, а на скалах не было никаких вьющихся растений, которые
можно было бы использовать с такой целью.
чтобы она не натирала грудь и плечи, и сделать из нее мешок. Набить его
Акунин Борис
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман
Мороз Александра
Чернецов Андрей
Сапковский Анджей