отпуска. В течение этих двух дней путеец пришпоривал свою бригаду пуще
прежнего, и мы кое-чего добились. Вообще говоря, укладывать новые пути
было тяжелее, чем выкапывать старые шпалы, однако было тут и свое
преимущество - мы видели конкретные плоды своего труда, полотно день ото
дня вытягивалось все дальше. Прежде чем уложить шпалы, а на них рельсы,
приходилось еще и копать ямы под бетонные основания. Но к северу от Города
работали сразу три путевые бригады, протяженность проложенных ими путей
была примерно одинакова, и волей-неволей возникало соперничество: кто
сделает больше. Не без удивления следил я за тем, как эти, казалось бы,
подневольные люди рвались обогнать друг друга и, напрягаясь до седьмого
пота, еще и подтрунивали над теми, кто отставал.
- и ни минутой больше. Скоро начнется перемещение, на счету будет каждая
пара рук.
проведешь со мной. Затем, на следующие три мили, тебя передадут в другую
гильдию.
Честно говоря, у меня была на то и еще одна причина: мне ничуть не
улыбалось, проходя в сумерках через выемку, снова столкнуться со
стражниками. В дневное время их почти не было видно, но Мальчускин
рассказал, что ночные охранные патрули с каждым днем будут становиться все
многочисленнее, а перед самым перемещением пути будут стеречь как зеницу
ока.
Викторию оказалось несложно. В прошлый раз я не решился на активные
поиски: ведь в глубине души я сознавал, что обязан как можно скорее
вернуться к Мальчускину. Два долгих дня отпуска меняли дело - теперь уж
никто не посмеет упрекнуть меня, что я уклоняюсь от своих обязанностей.
унизиться до расспросов. Сперва я все время попадал не туда, но наконец
меня направили в одну из комнат четвертого уровня, где Виктория и еще
трое-четверо молодых людей корпели над чем-то под началом
женщины-администратора. Заметив меня в дверях, Виктория шепнула ей
несколько слов и подбежала ко мне. Мы вышли в коридор.
спустились по лесенке на полэтажа и очутились в узком коридорчике, по обе
стороны которого тянулись двери. Одну из этих дверей она и открыла,
поманив меня за собой.
какое я до сих пор видел в Городе. В глаза прежде всего бросалась широкая
кровать, но была здесь и другая мебель, добротная и удобная, и еще
оставалось на удивление много свободного места. У одной из стен
примостились раковина и маленькая плита, а кроме того, в комнате стояли
стол с двумя стульями, платяной шкаф и еще два кресла. Больше всего
поразило меня то, что в комнате было окно.
и на противоположную стену со множеством других окон. Дворик был неширок,
окно невелико - и что находилось по сторонам, видно не было.
где живешь?
церемонии.
ей - ведь я связан клятвой...
разговаривали! Заварить тебе чаю?
показаться невежливым.
быть, удастся придумать что-нибудь, чтобы он стал получше на вкус.
разговор шел практически ни о чем, не выходя за рамки взаимного вежливого
любопытства, но мало-помалу становился все более естественным - все же мы
с Викторией не были совершенно чужими друг другу.
яслях, и тут я почувствовал, что в глубине души у меня просыпается новая
тревога. Пока меня не вывели из Города, я и понятия не имел о том, что там
увижу. Уроки в яслях казались мне - как и большинству - сухими,
отвлеченными и оторванными от действительности. В нашем распоряжении было
несколько печатных книг, главным образом о жизни людей на Планете Земля, а
в основном учителя рекомендовали нам тексты собственного сочинения. Мы
узнали - или думали, что узнали, - многое о повседневных обычаях Планеты
Земля, но нам сразу же разъяснили, что здесь, на этой планете, мы ничего
подобного не встретим. Естественная детская любознательность немедля
ставила вопрос, а что же мы встретим, но на сей счет учителя хранили
гробовое молчание. И в наших знаниях образовался зияющий разрыв: с одной
стороны, мы изучали по книгам жизнь в каком-то ином мире, отличном от
нашего, с другой - напрягая воображение, строили догадки о жизни и обычаях
Города.
нерастраченной физической энергии. Но где, скажите на милость, было искать
отдушину? Лишь коридоры да гимнастический зал позволяли нам как-то
двигаться, и то со строгими ограничениями. Оставалось бунтовать - кто как
мог: младшие ударялись в рев, отказывались повиноваться, старшие дрались,
увлекались до фанатизма теми немногими видами спорта, что были возможны в
крохотном зале, а на последних милях перед возрастом зрелости начинали
всерьез интересоваться девочками.
накинуть на нас узду, но скорее всего учителя знали нашим выходкам
истинную цену. Так или иначе, я рос в яслях и принимал во всем этом не
меньшее участие, чем остальные. Последние пятнадцать-двадцать ясельных
миль я не отказывал себе в удовольствии провести время в обществе девочки,
- какой именно почти не играло роли. Виктории среди моих приятельниц не
было, но теперь, когда мы с ней готовились пожениться, оказалось, что
прежние интрижки имеют значение, да еще какое!
похоронить призраки прошлого. Я гадал, не стоит ли исповедаться,
рассказать ей о своих приключениях, как-то объяснить прежнее поведение.
Однако она взяла инициативу в свои руки и ловко повела разговор так, чтобы
он не царапал ни ее, ни меня. Возможно, у нее тоже были свои призраки. Она
принялась рассказывать мне о повседневной жизни Города, и я, разумеется,
слушал с искренним интересом.
должность - дело редкое, и не обручись она со мной, ей бы не видать даже
нынешней своей работы. Выйди она за негильдиера, участь ее была бы
однозначна: производить на свет детей так часто, как только удастся, и
отдать все свои дни возне на кухне, шитью и другим незамысловатым домашним
заботам. Теперь же она приобрела известную власть над собственным будущим
и со временем могла рассчитывать даже на пост старшего администратора. В
настоящий момент она проходит обучение, в принципе сходное с моим. Разница
только в том, что ее наставники делают упор в первую очередь не на
практику, а на теоретические знания. Потому-то ей и удалось выяснить о
Городе и о том, как он управляется, куда больше, чем мне.
говорить о своей работе вне Города просто не имел права.
стороны, воды - это, положим, я уже знал и от Мальчускина, - а с другой -
населения.
рождений, что ни год, все меньше и меньше. Хуже того, преобладающее
большинство новорожденных - мальчики, девочек почти нет. И никто не
понимает почему.