близком к патологическому, чем я предполагал, потому что я, не отрываясь,
смотрел, как он неторопливо играет со своими глянцевитыми картинками.
оказалось, произвела на меня впечатление, хотя я наблюдал все это в
прошлом, в том или ином варианте, бессчетное число раз.
других планет, может быть, дюжины планет в других солнечных системах и
пара десятков фотографий созвездий. Меня они странным образом растрогали,
и я слегка разозлился на себя за это.
долларов.
того, пятидесяти у меня нет.
покончить с этим. Теоретически, мне не нужны были купюры так как
удостоверение личности также вполне годилось для оплаты чего угодно по
моему лицевому счету, баланс которого тотчас же проверялся. Но, конечно,
каждый носил с собой некоторую сумму наличными для покупок, регистрация
которых представлялась нежелательной. Кроме того, я просто мог послать его
ко всем чертям и пойти своей дорогой.
заключалась в том, что эти фотографии прельщали меня. И чтобы как можно
скорее рассчитаться со своей послекончинной травмой, я решил ублажить свои
неврозы и купить парочку.
яркой россыпи Млечного пути. Я отдал ему по два доллара за штуку, спрятал
их рядом со своим пистолетом и оставил его там вместе с его зубочисткой и
усмешкой.
Спустился вниз по пандусу и покинул станцию. Затем вскочил на ленточную
дорожку. Здесь всегда царил вечер, и именно поэтому мне здесь было уютно.
Потолок скрывался в темноте, а маленькие освещенные участки напоминали
бивачные костры в необозримом поле. Я оставался на медленно движущейся
дорожке в гордом одиночестве. Тех четверых, что прошли передо мной сквозь
Проход, нигде не было видно. Несколько раз я менял дорожки, пробираясь к
одному из самых затемненных участков левее. Я двигался мимо затейливо
декорированных укромных уголков и сокровенных местечек, выполненных во
всевозможных стилях; некоторые из них были заняты, но многие нет. То
здесь, то там я наталкивался на вечеринки, иногда до меня доносились звуки
музыки и смеха. Случайно я заметил парочку, их пальцы соприкасались,
головы склонялись над столиком, на котором мерцал маленький огонек.
Однажды на глаза мне попалась одинокая фигура, тяжело облокачивающаяся на
столик, пьющая в темноте. Я, должно быть, проехал несколько миль, пока
мной не овладело умиротворяющее чувство уединенности, и я сошел вниз,
чтобы найти для себя местечко.
небольшой мостик и быстро проскочил сквозь рощицу искусственных пальм, не
обращая внимания на этот полинезийский интерьер. Еще несколько поворотов и
я очутился в удивительно маленьком закутке. Усевшись в плетеное кресло за
столиком, я наклонился вперед и включил имитацию масляной лампы. Ее
нежный, желтоватый свет высветил для меня кресла с подлокотниками, на
спинки которых были наброшены кружевные салфеточки, пианино, пару
невыразительных портретов, полку книг в дорогих переплетах. Я забрел в
гостиную викторианской эпохи, и ее величественная основательность и
умиротворенность подействовали на меня так успокаивающе, как мне этого
требовалось.
заказал джин с тоником. Вслед за этим я попросил сигару. Через мгновение
они появились, я приподнял решетку и перенес их на стол.
было изумительным по вкусу. Какое-то время я просто сидел и, не думая ни о
чем, предавался приятным ощущениям. Но, наконец, что-то шевельнулось во
мне, и я вытащил из куртки две фотографии. Положив их на стол рядышком,
стал рассматривать.
невиданному...
проанализировать свои ощущения. Попытка провалилась и меня охватила
тревога, перерастающая в почти неоспоримую догадку о их происхождении.
отношение к нему, к пожертвованной части...
крайняя мера, и я даже не мог припомнить, применялась ли она когда-либо.
Даже несмотря на то, что со мной произошло жуткое ужасающее событие, мне
не казалось, что исследование моих посттравматических реакций на какие-то
фотографии обосновывает ее применение. Мертвые были мертвы и
подразумевалось, что они и должны оставаться таковыми по вполне
обоснованным причинам. Хотя сложившаяся ситуация представлялась весьма
серьезной, я не мог представить себе какое-либо стечение обстоятельств,
при котором извлечение седьмой булавки стало бы обоснованным...
мне неведома прислал мне нежданный привет. Моя безумная, предсмертная
мысль, подавляемая болью, страхом... Вытащи седьмую булавку...
шизофренической реакции. Но тогда я обрадовался бы даже этому, ибо
испытывал чувство полного одиночества и ужаса пробиравшего меня почти до
костей.
булавка страшила меня больше самой смерти.
Существовал быстрый, простой способ избавиться от одиночества, но это было
бы нечестно по отношению к другим. Нет. Я должен был попотеть и
разобраться самостоятельно. Только так. Я проклинал свою слабость и свой
страх, но понимал, что по эту сторону черной двери помощи мне не будет.
Проклятье!
потом затянулся сигарой. Я пристально вглядывался в фотографии, пытаясь
проникнуть в их тайну простым напряжением глазных яблок. Ничего. Манящие и
запретные, но кто из живущих помнит, что осталось от Земли, и кто, черт
возьми, когда-нибудь видел звезду? Несмотря на свой возраст, я все-таки
чувствовал себя в чем-то повинным и мне было неловко, что я сижу здесь,
уставившись на изображения того места, откуда мы пришли, и его
галактической декорации. Однако, я все же не испытывал похотливых
вожделений.
не позволяли определить его направление. Вряд ли это имеет особое
значение, подумалось мне. Если бы кто-нибудь сидел в нескольких футах от
меня, то ни один из нас не ведал бы о присутствии другого. Хотя я
предпочитал реальность, мне казалось, что с меня хватит и иллюзии
одиночества. Я еще не был готов встать и отправиться дальше.
этот закуток. Мне следовало отметить его координаты, чтобы я смог
вернуться сюда. Я...
налетел на какой-то предмет меблировки. Но теперь донесся и другой звук:
мягкое механическое жужжание. Ну и хорошо. Это означало, что, вероятно,
работает автоматический уборщик и, в таком случае, он обойдет занятый
участок.
машинально прикрыл их, когда понял, что кто-то направляется в эту сторону.
близко. Потом он появился из-за угла в дальнем конце комнаты. Это был
старик в движущемся кресле, прошедший передо мной сквозь Проход 2. Он
кивнул мне и улыбнулся.
видел вас на станции тоннеля - Амбулатория, Крыло 3.
остановились здесь, чтобы выпить.
затруднительном положении и мне подумалось, что, может быть, вы
соблаговолите помочь мне.
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Акунин Борис
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Эриксон Стивен