остановился. Костер, горевший впереди, стал ближе, уже отчетливо виднелся
острый язык пламени. И фигура неподвижно сидевшего человека.
тренированного тела, но Максимова била мелкая дрожь. И дело не в сырости,
поднимавшейся от земли, и не в темноте. Он остро чувствовал, вот-вот должна
оборваться жизнь, к которой он только начал привыкать. А начнется ли новая,
лучше не загадывать.
Именно о таком он мечтал, чувствовал во сне сквозь тугую вонь камеры. Сколько
ему суждено наслаждаться, сколько осталось до последнего вздоха? Никто и
никогда не скажет. Это решаешь сам. Если он что-то и понял за короткую жизнь,
так эту немудрящую истину.
крепкие руки вытолкнули его из камеры, проволокли по коридору и бросили в
другую, влажную и воняющую баней, где по стенам душевой струйками змеилась
вода. Под горячим душем он драл кожу жесткой солдатской мочалкой и все пытался
разглядеть в тусклом свете лампочки щербинки от пуль на стене, а на лавке ждала
стопкой сложенная новенькая форма, чуть пахнущая дезинфекцией и раскаленным
утюгом. Потом опять длинный затемненный коридор, гулко вторящий шагам. После
бесконечных маршей и поворотов он наконец уперся в железную дверь, которая тут
же распахнулась, стоило ему и конвоиру подойти, и темнота за дверью неожиданно
пахнула свежестью, какая бывает только вблизи леса, а потом сразу же сменилась
духотой, пропитанной бензиновой гарью.
Несколько раз останавливались - тогда гулко с металлическим скрипом ползли в
сторону ворота, хрипло отзывались часовые. Потом машина понеслась вперед.
Темнота и мерное покачивание убаюкивали. Максимов уперся затылком в холодную
металлическую переборку, сжал между колен руки. И лишь тогда понял, что
наручников на них нет. Впервые за бесконечные месяцы его перевозили без
наручников.
распахнутую дверь ворвался ветерок, остро пахнущий землей и лесом.
бесконечным коридором через посты и грохочущие металлические лестницы.
Максимов в нем не почувствовал, но живот все равно сжался в комок.
произошедшего прозвучала эта фраза. Он заставил себя собраться и, захолодев
изнутри, как перед ночным прыжком, шагнул к двери.
хлопнул дверью. Машина сразу же плюнула гарью из выхлопной трубы и, взревев
мотором, тронулась по дороге. Максимов невольно оглянулся на удаляющиеся
рубиновые огоньки. Поймал себя на мысли, что именно сейчас удобнее всего
получить пулю. Не больно, потому что неожиданно.
за спиной крякнул в кулак, прочищая горло.
не сегодня. Можешь мне верить.
никто. И он уже привык не доверять никому.
окончено, - произнес человек уже официальным тоном. Потом в темноте сверкнула
белозубая улыбка. - Да расслабься ты, дурила. Пойдем, прогуляемся.
через кювет и вошел в лес.
само собой вспомнило забытые навыки, шаг сделался бесшумным, по-кошачьему
мягким. Человек, шедший впереди, перестал оглядываться, ускорил темп. Когда
тропа шла открытым участком и отчетливо виднелась в траве, он гнал почти бегом,
в густых зарослях крался быстрым шагом, осторожно передавая из рук в руки
Максимова отведенные в сторону ветки.
сделался студеным, остротерпким, как разогретая солнцем еловая смола. Ельник
расступился, распахнув вход на большую поляну. В темноте яркой звездочкой горел
огонек.
вправо. Не выходя на поляну, стали пробираться вдоль последнего ряда деревьев.
Шли, стараясь попасть шаг в шаг. Пока человек не замер, вскинув руку над
плечом.
Максимову. - И в тюрьме не просидишь, - добавил он. Хлопнул по плечу. - Пошли.
шорох влажной травы, вскинул голову.
прежде чем войти в освещенный костром круг.
сделал приглашающий жест рукой и растворился в темноте. Несколько секунд
прошелестела трава, потом все стихло.
отсветах пламени ярко вспыхнули коротко остриженные седые волосы.
котелок, из него поднимался парной головокружительный запах. Картошка с
тушенкой. Человек помешал варево деревянной ложкой.
слюной не захлебнулся.
порезанные хлеб, сыр, сало и колбаса.
Свежие. Ребята помародерствовали на огородах.
обмолвку про "ребят", ни на провожатого, притаившегося где-то поблизости, ни на
странного собеседника, завернутого в кокон плащ-палатки. Понял, что роль его в
этом спектакле минимальная - сиди и слушай.
вкусом.
случайному совпадению к моему костерку подошел старший лейтенант Максимов. Что
он делал в это время в лесу, хотя по документам еще двенадцать часов должен был
находиться в спецбоксе штрафного батальона, а проще говоря - военной тюрьмы,
этого историки не узнают. Как и не знают многого из того, что никогда и нигде
не предавалось бумаге.
Максимов увидел офицерскую форму без знаков различия.
это точно. Армейскую косточку я чувствую. Но не из тех, кто спивается по
дальним гарнизонам. Это - каста".
минуту я находился в трех разных местах? - Улыбка у него получилось мягкой и
чуть ироничной, но глаза остались пронзительными и холодными. - Сам понимаешь,
нашей встречи никогда не было, потому что ее не могло быть никогда.
было.
Если он тебе нужен. - Рука человека скользнула под плащ, и через секунду рядом
с ладонью Максимова в землю по самую рукоятку вошел нож.
землю. - Несмотря на возраст, ты уже прожил несколько жизней. До Эфиопии
считать не будем, щенячий возраст. В Эфиопии началась новая жизнь, когда ваша
группа оказалась в зоне наступления сил провинции Эритреи. И эта жизнь
оборвалась, когда ты остался один. Согласись, одиночный рейд через всю страну -
это совершенно особое. И эта жизнь оборвалась, когда ты вышел на нашу
резидентуру в Найроби. Не знаю, может, эти ребята на солнце перегрелись, но с
перепугу устроили тебе "эвакуацию" по полной программе. В сознание ты пришел
уже в Москве и сразу же попал на "конвейер" допросов. Откровенно говоря,
мурыжить тебя три месяца особой нужды не было. Довольно быстро нам удалось
проверить и перепроверить твои показания. Ты вправе спросить, зачем мы
волтузили тебя дальше?- Человек замолчал, предлагая Максимову задать этот
вопрос.
в пекло очередного оловянного солдатика, интересовалась только одним - уж не
предал ли он ее, чтобы не сгореть без остатка. Нас же ты заинтересовал именно
тем, что не сгорел. Но закаленный металл становится хрупким, поэтому мы решили
испытать тебя на слом. Чтобы нам не мешали, решили перебросить тебя подальше от
Москвы. Штрафбат округа, спецбокс, о существовании которого никто не знает.
Лишних глаз и ушей нет, а обстановка позволяет прессовать клиента по полной
программе. Результатом все довольны, иначе ты бы здесь не сидел.
Подцепил ломтик сала, отправил в рот. Сидевший напротив никак не отреагировал
на оружие в руках Максимова. - Пикник на обочине для вернувшегося к жизни в
кругу боевых товарищей? Под охраной местного разведбата?
Или еще одна жизнь, если хочешь. Утром тебя официально освободят, дадут
двухмесячный отпуск, а потом отправят к новому месту службы. В какую-нибудь
Аникина Наталья
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Акунин Борис
Шилова Юлия
Прозоров Александр