морщился. Солнце жгло лицо, на фасад Политехнического музея было больно
смотреть, казалось - камни залиты расплавленным стеклом. Лишь монументальное
здание бывшего ЦК радовало взгляд.
вплывший в тропические широты. Пусть грязный и потерявший грозный вид, но это
сверху. Внизу, на две трети вниз, таилась сокрушающая мощь, гора навек
замороженных тайн. Новые обитатели здания из шустриков президентской
администрации представлялись Максимову нелепыми пингвинами, сдуру залезшими на
макушку айсберга. Они могли всласть гадить на нем, составлять свое
представление о мире, в котором живут, устанавливать свои законы для прочих
обитателей птичьего базара, даже считать, что они прокладывают курс айсбергу.
Но он нес их, повинуясь невидимым глубинным течениям. Его миром был Океан,
который не объять птичьим умом.
власти в место встречи с клиентами, стали проявлять нездоровый интерес к
мужчине, одиноко сидящему на скамейке, крайней к памятнику героям Плевны. Один
уже продефилировал мимо, бросая выразительные взгляды на Максимова. Решившись,
он подошел к скамейке.
посмотрел в глаза мальчику.
несчастью, поджидавших результата зондажной беседы.
темными стеклами.
гадости, хвала Господу, не пробовал", - подумал он.
перекрестился. Хотелось верить, что в это мгновение там пребывал его Бог,
зовущий на бой, дарующий победу и вечный покой павшим.
дважды рявкнул клаксоном. На светофоре зажегся зеленый, машины рванули с места.
Максимов посмотрел на часы на столбе. Сигнал пришел вовремя, с поправкой в две
минуты. Его заметили и взяли на контроль. Можно было идти на встречу.
негласной привилегией научных работников, своеобразной компенсацией за
нищенскую зарплату. Потому что никто и никогда не пытался выяснить, а где,
собственно, прохлаждается работник в этот день. Еще существовал творческий
отпуск для продолжительной работы в уединении и покое. Несовместимость
"отпуска" и "работы" мало кого удивляла. Кто хотел, считал отпуск отпуском, кто
хотел - добровольной каторгой. Это потом всем объяснили, что мы жили в империи
лжи, где ничто не соответствовало своему названию, а формы противоречили
содержанию. Пришлось все перекроить и переименовать, но лучше жить не стало.
припаркованной машины. Внаглую следом никто не шел. Максимов предполагал, что,
страхуя его, незаметные помощники уже закупорили переулок с двух сторон. Любой,
топающий следом, неминуемо брался на заметку.
отучились, новое пополнение еще сдавало экзамены, научные работники поливали
грядки на дачах. Благодать.
капитана. Судьба-злодейка поставила его на пост туда, откуда в его часть
некогда прибывали "шибко умные, но дюже дохлые" солдаты. Сам отставник светился
здоровьем, слегка подпорченным водкой. Судя по загорелому до задубелости лицу,
унылые дежурства он чередовал с инженерно-саперными упражнениями на шести
сотках.
взглянул в окно. Никто у входа не маячил. Наружка, если и шла следом, сразу
внутрь не сунется. Пропуска у них наверняка нет, придется незаметно предъявлять
отставнику удостоверение, а клиент этого видеть не должен. Впрочем, за то, что
наружка пройдет незамеченной, Максимов не беспокоился: в холле за стеклянным
коробом входа скучала девушка, листая учебник. На языке разведки ее скука
называлась "обеспечением операции". Убедившись, что его посещение библиотеки
обставлено должным образом, Максимов прошел вахту и поднялся по лестнице на
второй этаж.
сосредоточенно искали в карточках.
скорописью заполняли заявки на книги. По, внешнему виду они были типичными
посетителями с легкой озабоченностью во взоре, свойственной всем, ищущим свет
истины в неуютной хмари повседневности.
потертые карточки. Чья-то шаловливая рука, скорее всего студента, вложила
фантик от жвачки перед карточкой "Marx. J. The Magic of Gold. Garden City.
1978". Сигнал подтверждал, что намеченная встреча состоится именно сейчас.
Максимов скомкал фантик в твердый шарик и незаметно вбросил его внутрь
стеллажа.
на Максимова и, почти не шевеля губами, прошептала: "Чисто".
не обращать внимания на ее высунувшееся из майки плечо и тонкую кожу над
ключицей. От нее исходил тот дурманящий запах, каким пахнут только
двадцатилетние загорелые девушки. Желание работать такой запах отшибает
намертво. Хочется просто жить и радоваться миру, в которым возможна такая
красота.
периодики. Свернул за угол и сбавил шаг. У окна стоял высокий пожилой мужчина и
тихо о чем-то беседовал с молодым человеком аспирантской наружности. Завидев
Максимова, мужчина кивнул ему как старому знакомому.
долго учил себя с ходу давать характеристику человеку, но непременно
трехсоставную. Сначала получалось с трудом, хотелось добавить еще хотя бы пару
определений. Но проанализировав их и сверив с последующими впечатлениями,
пришел к выводу, что дополнения лишь замутняют образ. Трех вполне хватало.
периодики.
могло показаться, что заслуженный деятель науки случайно столкнулся с молодым
коллегой. На самом деле к науке встреча никакого отношения не имела и ничего
хорошего не сулила ни Максимову, ни мужчине профессорской внешности, ни тем,
кто может случайно оказаться в зоне огня. Что-то где-то вышло из-под контроля,
и вновь решили бросить в бой того, кто умеет и любит работать в одиночку, - так
объяснил себе Максимов появление на встрече руководителя, которого знал под
именем Навигатор. Так уж получалось, что курс, который прокладывал для него
Навигатор, всегда проходил по узкой грани между жизнью и смертью.
Навигатор практически не изменился. Время, казалось, не властно над ним. Все
также сух, подтянут и собран. На вид шестьдесят с небольшим и никаких признаков
дряхлости. Если и есть некий внешний признак посвящения, так это
вневременность, как определил эту особенность Максимов. Другого слова подобрать
не смог.
Максимова.
Максимова в тихое место на должность младшего научного сотрудника. В
геолого-археологической экспедиции Максимова приняли миролюбиво, не покривились
на диплом Военного института, на единственную запись в трудовой книжке "с 1980
по 1991 год - служба в Советской Армии" и отсутствие научных работ. Вакансий
было в избытке, и лишний здоровый мужик в коллективе был кстати.
когда перекрыли финансирование, вообще все вымерло. Который год экспедиция
оставалась структурной единицей лишь на бумаге, никуда не выезжала и ничего не
откапывала. Каждый перебивался как мог. На частые и долгие отлучки Максимова
никто не обращал внимания, как и не радовались его неожиданным появлениям.
Считалось, что дед - академик, лауреат и прочая, и прочая - покровительствует
единственному внуку и использует его в качестве доверенного порученца. Максимов
слухов не опровергал.
Значит, отпуска прошлом. Начинается новая жизнь.
Навигатор.
по просьбе деда съездил в Югославию, чтобы снять копии с манускриптов,
хранящихся в одном косовском монастыре. И оказался на войне. После этого
Навигатор, пряча улыбку, называл операции научными командировками, а долгие
перерывы, когда появлялось время для самообразования, -творческими отпусками.
по-немецки прочел Максимов.
связанных личными нитями с заданием. "Голос крови", "карма", "право и долг"
никогда не были для Ордена пустыми понятиями. В боях под Кенигсбергом
отличилась разведгруппа отца, это все, что до сих пор связывало Максима
Максимова с этим городом. Он приготовился слушать.
произнес Навигатор своим отчетливым шепотом.
Эриксон Стивен
Буркатовский Сергей
Прозоров Александр
Лукин Евгений
Орловский Гай Юлий
Ильин Андрей