Чтение 10–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Он смотрел мне вслед, я видел на чистом юном лице совсем другую трактовку моей глупости, мол, святой паладин длит искушение, дабы заметнее была победа.

Дом старосты самый высокий, более того, стены каменные, из пощербленных глыб, не поленился разобрать какую-то древнюю постройку. Что им памятники старины, здесь куда ни плюнь - памятник. Живым хоть ложись и мри. В доме мрачно, повеяло темницей, но староста, видимо, находит его сносным. Каменные стены не прикрыты коврами или гобеленами, как было бы в замке, здесь это просто камень, я прислушался к звукам, доносящимся с той стороны дома: унылый скрип дерева, что раскачивается под окном... кстати, ветра нет, издалека донесся унылый волчий вой, тоже странно, кто же воет днем, когда ночи еще не отменили...

Хлопнула дверь, вошел довольно крепкий и довольно молодой мужик. Я почему-то ожидал старца с длинной седой бородой, но этот поджар, быстроглаз, окинул меня цепким взглядом, что мне не понравился, никто не любит, когда о нем понимают слишком много, потому я бесцеремонно сел за стол, кивнул ему, словно это мой дом, а он гость:

- Можешь сесть. У меня к тебе пара вопросов.

- Да, ваша милость, - ответил он смиренно и послушно опустился на краешек табуретки. Что-то уловил, сразу подпустил уважительности, почтительности, кашу маслом не испортишь. - Все, что знаю, к вашим услугам.

- Это уже земли доблестного воителя, славнейшего из рыцарей, сэра Галантлара?

Что-то промелькнуло на его лице, но в следующее мгновение он уже отвечал, глядя мне в лицо прямо и честно, даже чересчур прямо и честно:

- Да, ваша милость. Вы правы, ваша милость.

Я нахмурился, побуравил его взглядом, прорычал:

- А где сам замок?

- Близко, ваша милость, - ответил он послушно. - Мы в низине, а если чуть подняться, то замок сразу же и откроется во всей красе.

Я помолчал, делая вид, что о чем-то раздумываю, пусть видит, что человек я серьезный и основательный, поинтересовался вроде бы невзначай:

- А каков он, этот Галантлар?

Он взглянул осторожно, но из норки себя не выпустил, ответил оттуда:

- Могучий господин. Очень могучий.

- Это я знаю, - сказал я нетерпеливо. - Как бы иначе захватил такой замок? Но что он сам за человек? Добр или зол? Дает ли какие-то свободы или за каждую провинность вешает? Да не просто вешает, а за горло?

Староста помолчал, ответил еще осторожнее:

- Не наше это дело, судить дела господина. Он поступает, как... как господин. Он могуч и силен, соседи нас обижать не осмеливаются...

Он умолк, я кивнул.

- Хорошо сказал. Верно, каждый должен знать свое место. Простолюдин свое, сеньор - свое. А король - тоже свое. Значит, сам вас все-таки обижает...

- Я этого не говорил, - запротестовал он.

- Не в лоб, - заметил я, - но все-таки сказал... В чем эти обиды?

Он помолчал, глядя исподлобья, сказал очень осторожно:

- На господина обид нет. Но сам он почти перестал показываться из замка. Раньше его видели часто... Да что там почти, в самом деле последние два года его не видели. Мне довелось в прошлом году побывать в замке, отчет давал, так он, скажу вам, ваша милость, настолько стар, что я просто не знаю... Всеми делами уже давно заправляют Цеппер и Шваргельд, да еще Етлинг, это они берут молодых женщин на поругание, на первую брачную ночь...

Я прервал:

- Первая брачная - это ж освященное право сеньора, это можно, а вот как эти Цеппер да Шваргельд, они что, тоже господа?

Староста покачал головой.

- Нет, господин один - Галантлар. А они - слуги.

- Может быть, колдовство какое? - предположил я. - Слыхивал, что Галантлар приехал в эти земли не так уж и давно, ну лет пять от силы! Что же он так вдруг постарел... Или какое-то колдовство?

Староста без всякого удивления развел руками.

- А кто не колдун? Всякий замок либо на колдовстве, либо с помощью колдовства. Говорят, где-то на дальнем Севере не так, но есть ли он вообще, тот север? Да, хозяин - великий колдун, да и служат ему...

Он осекся, я ободряюще кивнул.

- Не трусь. Здесь свои. Так кто ему служит?

Староста сказал осторожно:

- Не люди... или не совсем люди. Нам, конечно, все равно, мы в деревне сами по себе, а они там сами по себе, от нас только продовольствие требуется да людей иногда, но и то, правду сказать, когда соседний барон Шульц начал было нападать на деревни, жечь и людей хватать, то наш хозяин выступил с отрядом, подстерег барона, разбил наголову, самого поймал, заставил принять бой и собственноручно разрубил до пояса. Его людей гнал до ворот его замка. Мало кто ушел... Так что мы ему благодарны. А что в его отряде были и... ну, не совсем люди, то это не наше дело.

- Да, - сказал я, - что для нас хорошо, то - Добро, а что против, то - Зло. Верно?

Староста просиял.

- Все верно, ваша милость! Как вы точно все сказали! Что значит благородная кость. А мы только чувствуем это, а сказать не можем.

За окнами послышались шум, крики. Донесся грохот копыт, мимо проскакал мальчишка на взмыленном коне. Староста бросился к окну, а я через его плечо увидел далеко зловещий густой дым, поднимающийся к невинно-голубому небу. Староста сказал озабоченно:

- Никак на деревню Большие Сверчки кто-то напал...

Я выбежал на крыльцо, из дома Иволинны выскочили Сигизмунд и Зигфрид, растрепанные, растерянные. Сигизмунд на ходу застегивал рубашку, а Зигфрид затягивал пояс. Мальчишка поднял коня на дыбки, явно гордый, что все внимание на него, прокричал:

- Там напали!.. Дядьку Гента убили, Шарля и Курта ранили, сестру Шарля уже на коня...

Зигфрид раздраженно фыркнул, а Сигизмунд воскликнул красивым голосом:

- Как можно? Мы не позволим!

- Да не спеши ты, - осадил его Зигфрид.

- Но там бесчинство!

- Бесчинство или нет, - сказал Зигфрид строго, - определяет наш сеньор. Может быть, там осуществляются законные права...

Они смотрели на меня с требовательным ожиданием. Сердце мое стиснулось в трусливый комок. Я уже могу постоять за себя, проверено, с самого первого дня, как сюда попал, принимаю удары и наношу их в ответ, мало не показалось. Но это все, так сказать, в порядке самозащиты, когда каждый гражданин, не опасаясь, что посадят или предъявят, может давать сдачи, но чтобы вот так самому куда-то пойти или поехать, дабы бдить и защищать, - на это есть милиция, органы и все такое...

Холодок прокатился вдоль хребта. Никуда не денешься, рыцари - и есть та самая милиция, что поддерживает порядок, наказывает насильников, переводит старушек через дороги, утешает вдов и сирот, защищает бедных.

И не на кого сослаться, нельзя втянуть голову в плечи и дождаться, что кто-то поедет, а я останусь.

- Поехали, - сказал я обреченно. - Мы должны вершить справедливость. Знать бы, какая она...

Земля мелькала под копытами быстрыми рывками, сливалась в серо-коричневую полосу, ветер пытался остановить, хлестал конской гривой по лицу. Пожар приближался, видно было выбегающих из домов людей. Всадники кружили на деревенской площади, там с криками и плачем бегали две девушки в разорванных платьях. Из одного дома мужчина в жирно блестящей кольчуге выволок за волосы женщину, за нею бежал мальчишка, с плачем хватался за женщину, за насильника. Тот отшвырнул его пинком, мальчишка вскочил и снова бросился на обидчика, и тогда тот, не останавливаясь, коротко ударил его узким мечом.

Сигизмунд вырвался вперед, я видел только, как промелькнуло распаленное гневом лицо. Он на скаку развалил насильника почти пополам, по другой стороне улицы вихрем пронесся Зигфрид, тускло сверкал его меч. Я остановил коня, молот вырвался из моей длани, и в круге насильников из пятерых осталось двое. Я подставил ладонь, шлепок, замах, и снова свирепо воющий молот понесся навстречу оцепеневшим жертвам.

Народ бросился в стороны. Из дома выскочила старуха, подхватила мальчишку, голова залита кровью, он пытался вытереть лицо, но ручонки бессильно падали. Женщина поднялась, склонилась над ним, истошно завыла.

Я торопливо слез, подошел. Они все трое подняли головы, в глазах страх.

- Жив?

- Умирает, - ответила старуха плачущим голосом. Женщина выла, прижимала голову парня к груди. Разорванное платье сразу испачкалось кровью.

Я оглянулся, Сигизмунд и Зигфрид быстро разобрались, что рыцарей здесь нет, на пленении не заработаешь, быстро и жестоко порубили напавших. Оба, кажется, обошлись без ран, Сигизмунд тяжело дышал, вид очумелый, шлем на земле, видно, все-таки получил по голове дубиной или булавой.

- Дай-ка посмотрю, - сказал я женщине.

Голова мальчишки бессильно падала, как у птенчика, я опустил ладонь на его детский лоб. От пальцев побежал озноб, с разбега ударил в сердце, остро кольнуло. Зубы застучали, меня передернуло в ознобе, а заноза в сердце стала острее. Мальчишка задыщал чаще, кровь на глазах присохла, начала отваливаться коричневыми струпьями.

Я отодвинулся, перед глазами поплыло. Старуха и женщина радостно закричали, меня раскачивало, потом на плечо упала ладонь в металлической перчатке, голос Зигфрида прозвучал как гром, разрывающий перепонки:

- Сэр Ричард, вы ранены?

- Нет... - прошептал я.

- А что случилось? Вы так побледнели... А, лечили этого сопляка... Стоило из-за него...

Перед глазами прояснилось, лицо Зигфрида выступило, как из тумана, багровое, на щеках бисеринки пота. Он дышал часто, в правой руке все еще меч, лезвие в крови по самую рукоять.

- А кони у них хорошие, - сообщил он.

- Забирай, - разрешил я.

Он отодвинулся, исчез, на его месте оказалась женщина, на коленях, исступленно обнимала мои ноги, захлебывалась в счастливых рыданиях. Упала на колени и старуха, называла спасителем, целовала ноги, а мальчишка уже сидел на ступеньке, еще слабый, смотрел на меня непонимающими глазами.

Селяне выстроились цепочкой к ближайшему колодцу, передавали один другому ведра с водой, последний с разбега выплескивал через окна в горящую избу. Убитых обходили опасливо, на нас смотрели с таким же точно страхом. Сигизмунд прокричал громко:

- Есть здесь староста? Что произошло? Разбойники?

Зигфрид подошел к нам, меч уже в ножнах, покачал головой.

- Нет, для разбойников слишком хорошо одеты. И сытые морды...

- Сосед балуется набегами?

Зигфрид снова покачал головой.

- В том селе говорили, что соседи боятся Галантлара. А это его село.

- Значит, не так уж и боятся?

Он снова пожал плечами.

- Не совсем то. Боюсь, что намного хуже. И совсем не то, что вы нам рассказывали об этом Галантларе.

Сигизмунд привел пожилого человека, без седой бороды, но я сразу признал в нем старосту по степенности движений, уверенному хозяйскому взгляду.

- Кто эти люди? - спросил я. - Кто напал на село?

Он смотрел на меня исподлобья, ответил после паузы, со вздохом:

- Как бы не получилось, ваша милость, еще хуже... вы поедете дальше, а нам расхлебывать. Из замка приедут, и уже не одну, а десять девок уйедут на потеху и поругание.

Я не понял, спросил:

- За что?

- А что не кинулись сразу им помогать, а вы их так легко завалили! Это же был сам Цеппер со своими людьми. Правая рука господина Галантлара. У нас свадьба, вот они и приехали взять невесту для первой брачной ночи. Все так и получилось, не первый же раз, обычай есть обычай, но они ж восхотели захватить с собой еще двух молодых девок. Приглянулись больно. А это не по правилам, им пытались объяснить, но как объяснишь тому, кто уже пьян и у кого в руке меч?

Я слушал, слушал, оглянулся на Сигизмунда и Зигфрида. Лица обоих бесстрастные, дело обычное, деревня живет богато, мирно и зажиточно, на свадьбу явились люди из замка, чтобы взять невесту для первой брачной ночи. Так делается всегда и везде, но вот других девок брать нехорошо, это уже беззаконие.

Я нахмурился, хотя это дело, конечно, ерунда, любая девчушка к совершеннолетию проходит через сотни рук и не только рук, но принуждать всегда нехорошо, даже унизительно для мужской гордости: как это не уболтать, не уговорить на ужин, переходящий в завтрак?

Сигизмунд с непониманием поглядывал на мое помрачневшее лицо:

- Что-то не так, сэр Ричард?

- Еще бы, - огрызнулся я. - Ты не находишь, что право сеньора на первую брачную ночь попахивает нарушением прав человека?

Он добросовестно подумал, ответил с недоумением:

- Нет...

Я косо посмотрел на его чистое невинное лицо. Он прав, разве простолюдины тоже человеки?

- Попахивает бесчинством, - сказал я. - Не нравится мне это.

Он встревожился.

- Сэр Ричард, что вы хотите?

- Остановить бесчинство, - отрезал я. Он ахнул, ухватил меня за локоть.

- Сэр Ричард, но эта деревня принадлежит барону Галантлару! Это его деревня. Он волен в ней делать все, что захочет. Это мы окажемся в бесчинстве, если вмешаемся.

Я прорычал зло:

- Ты забыл, что паладину по фигу законы и морали простых людей, будь они извозчики или короли! Паладин творит суд так, как сам его разумеет. Паладин предан только правде.

Он ахнул:

- Какая же эта правда?

- А вот такая, - ответил я. - Хочешь, перескажу по памяти? "Паладин всегда говорит правду, помогает нуждающимся, не боится выступить против несправедливости. Паладин не оставляет виновного без наказания. Паладин уничтожает зло безо всякого милосердия и защищает невиновных безо всякого колебания".

Хрен из меня получится паладин, мелькнула трезвая мысль. Я редко говорил правду, чаще отделывался шуточками, двусмысленностями, приколами, в нуждающихся чаще оказывался я сам, против несправедливости дурак, что ли, выступать, проще головой о стену, уничтожать зло даже не пытался, ибо у нас стараниями СМИ зло вообще растушевано до фиг знает чего, в то время как любое добро дерьмом закидано по самые уши, невиновных нет, все на свете гады...

Ко мне подвели еще двоих, у одного разрублено плечо, другому досталось мечом плашмя. Волосы слиплись, красная струйка течет по щеке, глаза в кучку. Я возложил ладони, чувствуя себя глуповато, раны затянулись, но сам ощутил такую слабость, что ноги подкосились, а в ушах зазвенело. Смутно чувствовал, как усадили на толстое бревно, в ладонях оказался тяжелый кувшин. Я жадно припал к горлышку, во рту к этому времени пересохло так, что язык царапало, будто о раскаленную черепицу.

Я пил до тех пор, пока не запрокинул кувшин вверх дном, плечи передернуло, над головой раздался властный окрик Зигфрида:

- Быстро принесите поесть! Быстрее!

В голове прояснилось, я чувствовал и даже видел, что сижу на бревне. Нас окружает молчаливая толпа, на меня смотрят с опасливым восторгом. Принесли хлеб, сыр, мелко нарезанное мясо, я чувствовал волчий голод, пожирал быстро, жадно, и с каждым проглоченным куском в тело вливалась сила, кровь разогрелась, озноб исчез, а тревога в глазах Зигфрида сменилась явным облегчением.

- Сэр Ричард, - сказал он, - в другой раз так не это... не рискуйте! Это ж простолюдины, разве можно им свою мощь паладина без остатка? Так и копытами можно кверху! Ради чего?

Сигизмунд тоже посматривал с недоумением, в чистых честных глазах я видел осуждение.

- Давайте отдохнем, - сказал я, - и кони пусть отдохнут. А мы решим, что делать. Что-то странное. Не нравится мне такое. Святые отцы четко объяснили, что замком завладел благородный рыцарь Галантлар, исполненный всяческих добродетелей так, что из ушей выплескивались. И от святости чуть ли не светился, как после Чернобыля. И что же? Классический случай превращения героя в дракона?

Сигизмунд спросил наивно:

- Это как?

Зигфрид молча сверкнул глазами. Знает или догадался.

- К сожалению, - ответил я, - просто. И часто. И очень понятно как.

Оба выслушали пересказ, Сигизмунд надолго задумался, Зигфрид уже оглядывался по сторонам, показывал крестьянам знаками, что благородных рыцарей надо ублажать, кормить и вообще лелеять.

Перед нами поставили стол. Появились напитки, на простых глиняных тарелках подали холодное мясо, но вскоре принесли и прямо с огня чью-то тушку, я бы решил, что это мутировавший поросенок. Я подозвал старосту и дал ему золотую монету:

- Это за обед.

- Мы ж не успели позавтракать! - напомнил Зигфрид.

- И за него тоже, - сказал я. - Завтракайте и обедайте. Ужинать придется...

- В раю? - спросил жадно Сигизмунд. Зигфрид опустил ложку, лицо вытянулось. Я сказал поспешно:

- Что ты так в этот рай спешишь? На арфе играть восхотелось?

Зигфрид с облегчением вздохнул, начал хлебать уху, заметил философски:

- В рай сэр Ричард не отпустит. Лишь бы успел руки возложить. Пусть и немытые. Где придется ужинать, сэр Ричард?

- Не знаю, - ответил я. - Но что-то мне перехотелось вот так прямо переть в замок. Одно дело Галантлар - благородный рыцарь, что подставит правую и левую, и не только щеку, другое - Галантлар-дракон, что сам тебя поставит... Однако мне надо бы с ним перекинуться хотя бы словцом, иначе монахи не поверят. Эх, а я так надеялся узнать у него...

- Что? - спросили они в один голос.

- Великие тайны, - ответил я с раздражением. Зигфрид покачал головой с понимающим видом.

- А, древние вещи посмотреть...

Я насторожился.

- Какие древние?

- Да любые, - ответил он спокойно. - Одни древние были могучими магами, другие... еще чем-то. И вещи у них были всякие. И простые, как вот эти горшки, и волшебные, что могли даже не знаю что могли! Раньше много народу за ними охотилось, искало, копалось в развалинах, а потом где церковь запретила, а где и сами перестали, слишком часто дьявол сразу же уволакивал в ад.

Некоторое время ели молча, я подумал, что в самом деле мало просто найти старую вещь. Это все равно что Зигфрид нашел бы заряженный револьвер. Долго вертел бы, пока случайно не нажал на спусковую скобу. Скорее всего, в тот момент заглядывал бы в дуло. Или направил бы его на меня или Сигизмунда. Но даже если по редчайшему стечению обстоятельств никого из своих не застрелил бы, а убил врагов - сколько в обойме патронов? - потом остаток жизни потратил бы, узнавая у колдунов, как снова заставить заработать волшебную вещь...

- Да, - произнес я запоздало, - да, все так... Но всегда живет мечта, что смогу оживить волшебную вещь, что лежит веками, но никто ее не мог заставить проснуться...

Они переглянулись, в глазах Зигфрида блеснул загадочный огонек. Он быстро опустил голову, ел все так же деловито, в запас, но лицо оставалось задумчивым.

Сигизмунд сказал просительно:

- Как поступим, сэр Ричард?

Я помолчал, Зигфрид промычал с набитым ртом:

- Я, к примеру, могу сопротивляться чему угодно, но только не искушению.

- Это ты о дочках Иволинны? - спросил я.

- Что мне дочки, - ответил Зигфрид. - Я ночь провел в богоугодных беседах с самой Иволинной, вот это женщина! Я говорю о шансе. Надо бы поддаться соблазну. А то вдруг не повторится?

Сигизмунд вертел головой, не понял, спросил в лоб:

- Так как поступим? Идем в замок?

- Зачем? - спросил я.

- Там же зло, - ответил Сигизмунд с недоумением. Оглянулся на Зигфрида, тот с задумчивым видом щупал шрам над час тому назад рассеченной бровью, поглядывал на меня вопросительно. - Или как мы насчет зла?

Я вспомнил, что паладин, завидя зло или несправедливость, тут же должен нагнуть голову, как бык перед красным, пару раз копнуть землю копытом и ринуться в бой за счастье и справедливость для всех, невзирая, как сказал дьявол, на веру, расу и партийную принадлежность.

- Да я такой паладин, - пробормотал я, - что могу и мимо... А то и вовсе налево.

Сигизмунд отпрянул, челюсть отвисла, а Зигфрид сказал понимающе:

- Во имя высших интересов?