Чтение 10–й страницы книги ~Нарцисс в цепях~

- Я отдал бы, если бы мог, но прошу тебя, поверь мне, я не могу отдать их тебе. Не могу.

- Не можешь или не желаешь?

Он улыбнулся улыбкой столь же горькой, как запах от его кожи.

- Не могу.

Даже голос его дрожал, будто он хотел сказать "да" - и не мог.

- Поступи как лучше для твоего народа, Коронус, отступи.

Как-то я вдруг поняла, что мы победим. Моя воля к победе была больше, чем у него. Сегодня победа на нашей стороне. Кто-то из змей погибнет, потому что их предводитель сорвался. Без его силы, без его воли, ведущей их, они победить не могут. Они хотели бы сейчас оказаться где-нибудь подальше отсюда. Так почему же они здесь? Потому что здесь их альфа, их вожак, и его воля - их воля. Так почему же они слабы, будто чего-то не хватает в этой группе?

Вдруг меня осенило: именно это каждый ощущал при виде леопардов, пока я к ним не пришла - запах слабости и поражения. Натэниел слаб. Но теперь моя воля - его воля, а я не слаба. Я повернулась, посмотрела ему в глаза и увидела сквозь боль и муку, что в них нет безнадежности. Когда я его впервые увидела, Натэниел был полон безнадежности, но сегодня он знал, что я приду. Он знал, что я его не брошу. Грегори мог сомневаться, потому что думал человеческой частью своего существа. Но Натэниел доверял мне выше всякой логики.

Я повернулась к Коронусу:

- Брось, Коронус, иначе многие из вас не увидят рассвета.

Он тяжело вздохнул:

- Значит, так тому и быть.

И он сделал то, чего не надо было делать. Совершенно нелогичную вещь - с точки зрения не-человека. Он был обречен на поражение и знал это. И поступил он очень по-человечески - напал на нас. Только люди тратят энергию зря, когда есть другой выход.

Две змеи, охранявшие Коронуса, вдруг бросились на меня, а я стояла слишком близко. Слишком я доверилась вновь обретенному ощущению вервольфа, что они на нас не нападут. И оказалась беспечной, я забыла, что они животные только наполовину. А человеческая половина всегда опрокидывает все расчеты.

Слишком быстро они бросились, я могла только нагнуться к ножу, зная, что не успею. Грегори мелькнул желтой полосой, перехватив одну из змей в воздухе, но вторая обрушилась на меня, полосуя когтями, и мы рухнули на пол. Это не было больно, я уже оцепенела. Когти рвали мне живот, докапываясь до сердца. Я подняла руку, чтобы перехватить их, но это было движение как в замедленной съемке. Будто рука весит тысячу пудов, и я осознавала, что ранена, серьезно ранена. Что-то нехорошее вышло при первом взмахе когтей.

Вдруг рядом оказался Грегори, бледный мех мелькнул среди многоцветных змей. Он упал на меня, а сверху на нем сидела какая-то тварь, разрывающая спину. Он даже не пытался защититься, он вцепился в того, кто сидел на мне, оторвал от меня, и все они стали драться втроем на моем теле. В какой-то миг глаза и рычащая пасть Грегори оказались прямо надо мной. Мы были прижаты друг к другу как любовники, и я знала, что когти во мне - его когти. Его притиснули ко мне, вдавили в меня. Потом чьи-то руки растащили нас. Мелькнуло лицо Джемиля, губы его шевелились, но я ничего не слышала. Клубы тьмы заволокли зрение, и осталась только тусклая-тусклая точка света. Потом исчезла и она, и осталась темнота и только темнота.

Глава 8

Мне снилось, что я бегу по ночному лесу, спасаясь от погони. Она приближалась, и я знала, что это не люди за мной гонятся. Тогда я упала наземь и побежала на четвереньках. Теперь я гналась за какой-то бледной тварью, бежавшей впереди. У нее не было когтей и зубов, и она чудесно пахла страхом. Она упала, и визг ее ударил мне в уши до боли и сильно возбудил. Клыки мои вонзились в мясо и стали рвать его, не переставая. Горячая кровь обожгла горло, и сон развеялся.

Я лежала в спальне Нарцисса на черной кровати. Привязанный к столбам Жан-Клод стоял у ее края. Грудь его была обнажена, покрыта следами когтей, и кровь бежала по коже. Я поползла к нему, и я не боялась, потому что чуяла этот дивный медный запах крови. Он смотрел на меня глазами - сплошная бездонная синева.

- Поцелуй меня, ma petite.

Я встала на колени, губы мои приблизились к его губам. Он подался ко мне, но не дотянулся. Я опустила рот ниже, над грудью, над свежими ранами.

- Да, ma petite, да!

Я прижала рот к его груди и стала пить. И проснулась, тараща глаза, и сердце у меня стучало. Надо мной стоял Ричард, все в том же кожаном ошейнике. Я попыталась поднять руки, обнять его, но левая рука была привязана к столу. И в ней торчала игла капельницы. Я оглядела затемненную комнату и поняла, что я не в больнице. Подняв правую руку, я хотела ощупать лицо, но рука была слишком тяжела. Снова перед глазами разлилась темнота, как теплая вода, и пальцы ощутили его кожу.

- Спокойно, Анита, лежи.

Кажется, он меня поцеловал, а потом - ничего.

Я шла по пояс в воде - в ледяной чистой воде. Я знала, что надо из нее выбраться, или я погибну, замерзну насмерть. Был виден берег, голые деревья, снег. И я побежала к этим далеким деревьям, борясь с водой и холодом. Ноги провалились, я попала в глубокую яму. Вода сомкнулась надо мной, и удар холода был как огромный кулак. Я не могла двинуться, не могла дышать. Свет мерк над чистой водой, уходил все дальше. Я погружалась, погружалась, надо было бы испугаться, но я не боялась. Слишком я устала.

Из света, сверху, ко мне протянулись бледные руки. Пышный рукав развевался вокруг плеча, и я потянулась к нему, рука Жан-Клода охватила меня, и он вытащил меня к свету.

Я снова лежала в темной комнате, но кожа у меня намокла, было холодно, очень холодно. Жан-Клод держал меня на коленях. Он все еще был в том же виниловом наряде. Потом я вспомнила бой. Меня ранили. Жан-Клод наклонился надо мной и целовал меня в лоб, и кожа его была холодна как лед, как окружавший меня лед. Хуже всего была дрожь: меня бил озноб.

- Холодно, - сказала я.

- Знаю, ma petite, холодно нам обоим.

Я нахмурилась, потому что не поняла. Он смотрел на кого-то другого.

- Я ее вернул, но я не могу дать ей тепло, без которого она не выживет.

Мне удалось повернуть голову так, чтобы оглядеться. В комнате стоял Ричард в обществе Джемиля, Шанг-Да и Грегори. Он подошел к кровати и положил руку мне на лоб. Она была горяча, слишком, я попыталась отодвинуться.

- Анита, ты меня слышишь?

Зубы так стучали, что я лишь с третьей попытки смогла сказать:

- Да.

- У тебя была высокая температура, очень высокая. Тебя положили в ванну со льдом, чтобы сбить ее, но реакция твоего тела была как у оборотня. Снижение температуры при залечивании таких страшных ран чуть тебя не убило.

Я сморщилась, поглядела на него и смогла выговорить:

- Не понимаю.

Невольные подергивания стали сильнее, настолько, что раны разболелись от них. Я достаточно очнулась, чтобы понять, как серьезно пострадала. Болело там, где я даже не помнила ран. Мускулы ныли.

- Тебе для излечения нужна высокая температура, как нам.

Я не поняла, кому "нам".

- Кто... - И тут мое тело скрутила судорога, изо рта вырвался вопль. Боль билась в каждой клеточке, вырываясь наружу. Если бы я могла дышать, я бы вопила и дальше. Зрение заволакивалось большими серыми пятнами.

- Врача!

Голос Ричарда.

- Ты знаешь, что нужно делать, mon ami.

- Если это поможет, я потеряю ее навеки.

На миг зрение прояснилось. Ричард сдирал с себя штаны. Больше я ничего не видела - что-то серое заволокло глаза и мозг и засосало меня.

Глава 9

Кажется, я спала, но точно я не знаю. В темноте были какие-то лица, кого-то я знала, кого-то нет. Черри с короткими светлыми волосами, без косметики, от чего она казалась на годы моложе, чем мы с ней были. Грегори трогает мое лицо. Джемиль лежит рядом со мной, свернувшись, как темное сновидение. Я впадала в забытье и выходила, лица сменялись, сменялись тела рядом, потому что я чувствовала, как они прижимаются ко мне. Голая кожа к голой коже. Это не было сексуально, по крайней мере явно сексуально. Я просыпалась, если просыпалась, зная, что меня обнимают руки Ричарда, что мое тело точно входит в изгибы его тела, как ложка в ложку, и густые его волосы падают мне на глаза. Я спала, зная, что мне ничего не грозит.

Очнулась я медленно, в коконе телесного тепла и щекочущего потока ликантропической энергии. Я попыталась перевернуться, но чье-то тело держало меня на боку. Тогда я открыла глаза.

В комнате было темно, только лампочка горела на стене, как ночник в детской. Мое ночное зрение позволяло мне при этом освещении различать цвета. Передо мной свернулся незнакомый голый мужчина. Его лицо лежало у меня на плече чуть выше груди, и дыхание его грело мне кожу. Раньше я бы завопила благим матом и рванула с места куда подальше, но сейчас мне почему-то просто не хотелось паниковать. Было тепло, уютно, и еще как-то... правильно, как давно уже не было, будто я надела пару любимых шлепанцев и завернулась в любимый плед. Такой вот уют, такая мирная обстановка. Даже вид руки, обнявшей меня за талию, не волновал. Наверное, доктор Лилиан накачала меня каким-то лекарством, от которого все на свете казалось хорошо. Единственное, что я знала - что шевелиться мне не хочется. Как если просыпаешься утром, и никуда не надо спешить, нигде тебя не ждут, никаких срочных дел, и можно так полудремать в гнездышке из одеяла.

Рука, обнимавшая мою талию, была мускулистой, определенно мужской, но маленькой - не только кисть, но вся рука. Кожа загорелая и казалась еще темнее на бледности моей кожи. Я лежала в приятной расслабленности в изгибах этого тела. Тот факт, что мне совершенно не было неудобно спать в трехслойном голом сандвиче в качестве серединки, сообщил мне без сомнений, что я под каким-то наркотиком. Бывало, что я просыпалась одетая куда больше и смущалась куда сильнее.

Я так предположила, что оба они вервольфы. Стая стала большой, и я всех на вид не знаю. Я купалась в их энергии, будто меня омывала невидимая горячая вода. Я помнила, что была ранена, помнила, как чьи-то когти рвали мне мясо под грудиной. Опустив глаза, я увидела неровные круглые шрамы на месте, где змея рвалась к моему сердцу. Там была тупая боль, но шрам затянулся розовым и блестел, плоско выделяясь на коже. Сколько же я пролежала в отключке?

Я продолжала ждать паники, смущения. Когда они не появились, я посмотрела на первого мужчину - впервые посмотрела внимательно. У него были густые каштановые кудри, коротко остриженные сзади, но длинные сверху, так что они щекотали мне плечо, когда он шевелился во сне. Загорелый он был настолько, что кожа была почти под цвет волос. В той брови, что была мне видна, торчало маленькое колечко пирсинга. Его колено прижимало мою голень, рука вяло лежала у меня на голом бедре. Наверное, приподнятая его нога и поворот бедер не давали мне видеть все целиком, и остатки моей стеснительности были за это благодарны. То, что сохраняло мое спокойствие, что бы это ни было, начало выветриваться. Может, это я просто просыпалась.

Остальное его тело было прижато ко мне спереди, так что подробностей я не видела. Зад и спина у него были гладкие, безупречные, без полос загара. Солнечные ванны нудиста? Тело казалось молодым - лет двадцать - двадцать пять. Он был выше меня (ниже быть трудно), но не намного. Пять футов семь, если не меньше. Мужчина пошевелился, рука у меня на бедре сжалась, будто он видел сон, и тут я вдруг заметила, что он не спит. По его телу пробежало напряжение, которого не было секунду назад. И я вдруг проснулась окончательно, и сердце у меня заколотилось. Примерно две секунды я думала, что, черт побери, можно сказать человеку, которого никогда в жизни не видела и с которым просыпаешься голой в кровати? Он открыл глаз, который был мне виден, поднял голову и заморгал двумя темно-карими глазами.

Лениво улыбнувшись, сильно заспанный, он сказал:

- Впервые вижу тебя не спящей.

Я ответила единственное, что пришло мне в голову:

- Я тебя вообще впервые вижу. Кто ты такой?

- Калеб. Калеб меня зовут.

Я кивнула и стала садиться. Все, вылезаю из этой койки. В ней было тепло и уютно, но стеснительность превозмогла. Не настолько я хладнокровная, чтобы разговаривать с голым незнакомым мужчиной, когда я сама голая. Или не настолько я утонченная.

Рука у меня на талии напряглась, удерживая меня возле второго мужчины и на кровати. Колено Калеба у меня на ноге стало тяжелее, вдвигаясь между моих. Вдруг я ощутила те части его тела, которых не видела. Да, наверное, я предпочла бы увидеть все целиком, чем почувствовать, как оно упирается мне в самый верх ляжки. Ну ладно, пах - не совсем подходящая часть, с которой начать нанесение травм - пока что. Рука, лежавшая на моем бедре, вдруг его схватила. У меня участился пульс. Кажется, я попалась.

- Все спокойно, - сказала я, - но мне надо встать и вылезти из этой кровати.

Тело позади меня шевельнулось. Хотя я не видела, но знала, что он приподнялся на локте, и рука у меня на талии напряглась. Вдруг меня сильно прижало к его телу, и я просекла сразу несколько моментов. Первый: он примерно моего роста, потому что точно следовал изгибам моего тела; второй: он худощавый, мускулистый, и ему очень нравиться ко мне прижиматься. Бррр! Я повернулась к нему, будто оглянувшись на шум в темноте в фильме ужасов - медленно, полуоглушенная страхом. Его лицо приподнялось над моим плечом, длинные волосы спадали на щеку густой массой, перепутанной со сна, и трудно было сказать, волнистые они или кудрявые, только они были темно-каштановые, темнее, чем у первого, почти черные. Лицо у него тоже было треугольное, почти слишком тонкое, на грани между мужским и женским, нос прямой, чуть слишком правильный, рот широкий, нижняя губа полная и чуть бантиком. Чувственное лицо. Но создавали - или разрушали - это лицо глаза. Первая мысль у меня была, что они желтые. Но широкое кольцо серо-зеленого лежало вокруг зрачка, и общее впечатление было такое, что они золотисто-зелено-желтые на загорелом лице. Не человеческие глаза. Не спрашивайте меня, откуда я знаю, но и не волчьи тоже.

Я выбралась из их тисков. Левая рука запротестовала, но боль была не настолько сильной, чтобы превозмочь смущение. Нельзя сказать, что я вышла изящно, но я хотя бы стояла в ногах кровати, глядя на двоих мужчин, а не была зажата между ними, как колбаса в бутерброде. Черт с ним, с изяществом, мне бы одежду.

- Не бойся, Анита. Мы тебе ничего плохого не сделаем, - сказал второй.

Не выпуская их из виду, я продолжала искать глазами одежду в тускло освещенной комнате. И не видела. Единственным матерчатым предметом здесь была простыня, а они на ней лежали. Мне отчаянно надо было чем-то прикрыться, но двух рук для этой работы маловато, а стоять, прикрывая ладошкой пах, - это смутило бы меня еще больше, чем просто тут стоять. Вдруг стало непонятно, куда девать руки. Левая рука болела от плеча почти до кисти, по ней тянулся розовый плоский шрам.

- Кто ты такой? - Голос у меня звучал с излишним придыханием.

- Я Мика Каллахан.

Голос был спокойный, ординарный, будто и не лежал он здесь совершенно голый. Никто так легко не относится к наготе, как оборотни. Плечи у него были узкие, все в нем было изящно, почти женственно. Но мышцы видны было под кожей, даже когда он отдыхал. Жилистые мышцы, не бугры. С одного взгляда было ясно, что он силен, но если бы он был одет, это трудно было бы сказать. И еще кое-что нельзя было бы сказать, будь он одет. Хотя все в нем было худощавым, маленьким, грациозным, как бывают женщины, некоторые его части не были ни маленькими, ни худощавыми. Казались несовместимыми со всем остальным. Как будто мать-природа попыталась возместить женственность облика гиперкомпенсацией в других отношениях. И то, что я заметила эту гиперкомпенсацию, бросило меня в краску, и я отвернулась, пытаясь приглядеть за ними на случай, если они вдруг вылезут из кровати, и не глядеть на них при этом. Трудно смотреть и не смотреть одновременно, но у меня получилось.

- Это Калеб, - сказал он.

Калеб перевернулся на спину и потянулся, как большой кот, обнаруживая при этом, если бы я еще не знала, что он тоже голый. Но я уже знала. В пупке у него был другой пирсинг в виде гантели. Этого я еще не видела.

- Вот и познакомились, - сказал Калеб, и эта невинная фраза прозвучала как угодно, только не невинно. Что-то в его интонации, какой-то намек, когда он переворачивался, показывая себя мне, заставило ее прозвучать похабно. Я бы могла поспорить, что Калеб мне не понравится.

- Отлично, рада нашему знакомству. - Я все еще не могла сообразить, куда девать руки. - А что вы тут делаете?

- Спим с тобой, - ответил Калеб.

Краска в моем лице, почти ушедшая, вспыхнула снова. Калеб рассмеялся, Мика - нет. Очко в его пользу.

Мика сел, согнув колено, чтобы прикрыть себя, и тем заработал еще пару баллов. Калеб остался лежать, хвалясь своим телом.

- В том углу есть халат, - сказал Мика.

Я проследила за его взглядом, и действительно - там был халат. Мой халат - темно-бордовый, с атласной оторочкой, очень мужской, как длинный викторианский смокинг. Когда я его подняла, то ощутила что-то тяжелое в одном кармане. Я подавила желание повернуться спиной, надевая халат. Они уже все видели, так что вряд ли сейчас мне удастся проявить стеснительность. Завязав пояс халата, я сунула руки в карманы, и правая сомкнулась на моем "дерринджере" - то есть я решила, что он мой, раз в моем халате. Единственный, кто подумал бы оставить мне пистолет, это Эдуард, а он, насколько мне известно, сейчас даже не в этом штате. Но кто-то об этом подумал, и я была очень рада. Одежда есть, и оружие есть. Жизнь налаживается.

- Здравствуй, Мика Каллахан, приятно познакомиться. Но имя не говорит мне ничего о том, кто ты.

- Я Нимир-Радж Клана Людоедов, - ответил Мика.

Я заморгала, пытаясь переварить эту пикантную новость. Теперь я уже не была смущена. Удивлена - да, начинала злиться - да, но не смущена.

- Я Нимир-Ра Клана Кровопийц, и я не помню, чтобы приглашала вас на мою территорию, мистер Каллахан.

- Ты не приглашала.

- Так какого черта ты здесь делаешь без моего разрешения? - Первая злость послышалась в моем голосе, и я была этому рада. Когда злишься, проще делать любое дело, даже разговаривать с двумя голыми незнакомыми мужчинами.

- Меня пригласила Элизабет.

Тут уж злость подхватила меня горячим ветром и коснулась края того зверя, которого я считала зверем Ричарда. В клубе, кто его знает, сколько дней и ночей тому назад, я узнала, что он теперь живет во мне всегда. Был то зверь Ричарда или мой, но он пылал в моем теле и поднимался над кожей невидимой испариной. Эти двое отреагировали на силу. Калеб сел, вдруг глядя на меня пристально, уже не дразнясь. Мика понюхал воздух, раздувая ноздри, язык его пробежал по губам, будто он ощущал вкус чего-то.

Бурные эмоции увеличивают проявления силы, а я злилась очень бурно. Я и так уже задолжала Элизабет за то, что она бросила в клубе Натэниела. Но сейчас... наконец-то она сделала нечто такое, чего я не могу ей спустить.

Где-то я испытала даже облегчение, потому что станет легче, когда Элизабет умрет. Каким-то краем души я еще надеялась, что не придется ее убивать, но сейчас я просто не видела, как этого избежать.

Наверное, все это было написано у меня на лице, потому что Каллахан сказал:

- Я не знал, что у клана есть Нимир-Ра, когда сюда приехал. Она была второй после их прежнего альфы. И это ее право - искать новую альфу для своего клана.

- То есть она просто забыла сказать, что у леопардов уже есть Нимир-Ра? - спросила я.

- Именно так.

- Ну да, конечно! - Я постаралась добавить сарказма погуще.

Он встал рядом с кроватью. Я сумела смотреть только ему в глаза, но это было труднее, чем должно было быть.

- Всего три ночи тому назад, когда Черри постучала в дверь Элизабет и попросила ее прийти тебя лечить, я узнал, что ты существуешь.

- Врешь.

- Клянусь.

Рука у меня сомкнулась на рукояти "дерринджера", ощутила его приятный вес. Интересно, чем он заряжен: тридцать восьмым или двадцать вторым? Хотелось думать, что тридцать восьмым - у него больше поражающая сила. Левая рука дергалась, будто мышца хотела отскочить. От напряжения или это теперь навсегда? Об этом потом, не сейчас, когда передо мной два леопарда-оборотня, которые могут быть моими приятелями, а могут и не быть.

- Ты говоришь, что не знал обо мне, пока не попал в город. Хорошо, но почему же ты до сих пор тут?

- Когда я выяснил, что Элизабет мне солгала, я пришел сюда и постарался помочь, возместить моральный ущерб, который я нанес, приехав на твою территорию без приглашения. Все мои леопарды по очереди были с тобой в кровати, помогая лечить.

- Очень мило с твоей стороны.

Он протянул мне пустые руки ладонями вверх. Традиционный жест "я безоружен и безобиден". Ага, так я и поверила.

- Что я могу сделать, чтобы загладить это недоразумение, Анита? Я не хочу войны между нашими кланами, и я узнал, что ты интервьюируешь разных альф, чтобы они приняли у тебя твоих леопардов. Я - Нимир-Радж. Ты знаешь, как это редко бывает среди леопардов-оборотней? Лучшее, что ты можешь найти, это будет леопард lionne, защитник, но не истинный царь.

- Ты подаешь заявление на эту работу?

Он зашагал ко мне, а комната была не такой уж большой.

- Для меня будет честью, если ты рассмотришь мою кандидатуру.

Я попыталась поднять левую руку, но спазм в плече был слишком силен, и я не закончила движение. Но Мика понял: он остановился.

- Начнем с того, что ты останешься стоять там. Я с вами двумя уже имела столько личного и тесного, сколько могу вместить за один раз.

Он остался стоять, разведя руки в том же жесте "смотри, какой я безобидный".

- Я понимаю, мы застали тебя врасплох.

Вряд ли он понимал, но с его стороны было весьма вежливо притвориться, что понимает. Я еще не видела оборотня, который бы постеснялся спать в большой голой куче, как спят щенки. Впрочем, я никогда до сих пор не видала оборотней этого нового сорта. Наверное, должна существовать кривая привыкания к этому виду комфорта.

Левая рука у меня дергалась так, что я на всякий случай вытащила правую из кармана, оторвав от рукоятки, и попыталась успокоить непроизвольные движения.

- У тебя рука болит, - сказал он.

Каждое подергивание мышцы посылало по руке резкие импульсы боли.

- От когтей такое бывает.

- Я могу ее успокоить.

Я закатила глаза:

- Наверняка ты это говоришь всем девушкам.

Он не смутился:

- Я же тебе сказал, я Нимир-Радж. Я умею взывать к плоти.

Наверное, недоумение выразилось у меня на лице отчетливо, потому что он объяснил:

- Излечиваю раны прикосновением.

Я смотрела на него, ничего не говоря.

- Что может тебя убедить, что я говорю правду? - спросил он.

- Как насчет представить поручителя, которого я знаю?

- Легко, - ответил он, и тут же открылась дверь. Еще один незнакомец. Мужчина ростом футов в шесть, широкоплечий, мускулистый, пропорционально сложенный, а поскольку он был голый, не оставалось сомнений, что он во всем пропорционален. У этого хотя бы не было эрекции. Приятное разнообразие. И бледнокожий, первый не загорелый, которого я здесь увидела. Блондинистые волосы, щедро сдобренные сединой, спадали на плечи. У него были седые усы и вандейковская бородка. Волосы подсказывали, что ему за пятьдесят, наверное. Но все остальное не говорило ни о старости, ни о слабости. Скорее он выглядел как наемник, способный вырезать тебе сердце и отнести кому-то в коробочке ради премии. Рваный шрам рассекал пополам грудь и живот, описывая резкий полумесяц возле пупка и уходя к паху. Шрам белый, судя по виду, старый. Либо он получил его до того, как стал оборотнем, либо... либо не знаю. У оборотней бывают шрамы, но редко. Обычно надо как-то очень неправильно лечить рану, чтобы получился такой рубец.

- Я его не знаю, - сказала я.

- Анита Блейк, позволь представить тебе Мерля.

Только после этого глаза Мерля глянули на меня. Они были человеческими с, виду, светло-серыми. Но почти тут же их взгляд вернулся к лицу Нимир-Раджа их владельца - так послушный пес следит за лицом хозяина.

- Здравствуй, Мерль.

Он кивнул в ответ.

- Впусти сюда ее людей.

Мерль переступил с ноги на ногу, и я поняла, что он этого делать не хочет.

- Кого-то, не всех?

Мика глянул на меня.

- А почему не всех? - спросила я.

Мерль повернулся ко мне, и от взгляда его серых глаз мне захотелось съежиться. Они смотрели так, будто видели меня насквозь и читали все, что во мне творилось. Я знала, что это не так, но взгляд хороший. Я смогла заставить себя не моргнуть.

- Скажи ей, - велел Мика.

- Слишком много народу в слишком малом помещении. Я в толпе чужих не могу гарантировать безопасность Мики.

- Значит, ты его Сколль? - спросила я.

Он скривился - в гримасе отвращения, как мне показалось.

- Мы не волки, и мы не пользуемся их словами.

- Прекрасно. Насколько мне известно, у леопардов соответствующего слова нет, но тем не менее ты главный телохранитель Мики?

Он посмотрел пристально и слегка кивнул.