Чтение 10–й страницы книги ~Божественное дитя~

Ему рассказом (ибо Бог знает все), обещал преподать этому недоумку хороший
урок. На всякий случай Он заглянул в великую Книгу Бытия: в ней говорилось
о мертворожденных младенцах, о выкидышах, о недоношенных, об умственно
неполноценных и уродах, но ни единым словом не упоминались дети, которые
решили бы остаться в материнском чреве. Пусть же этому Луи будет предъявлен
счет за все нарушения закона Божьего.

Оставаясь невидимым (ибо узревший лик Его не может остаться в живых),
но возвестив о Своем появлении раскатами грома и блеском молний - Бог
обожал эти старомодные штучки, - Он с грохотом предстал перед Луи. Малыш,
испугавшись до полусмерти и заподозрив очередные козни со стороны врачей,
долго не мог прийти в себя.

- Что происходит? Откуда этот шум?

- Глупое дитя, ты боишься, и ты прав.

- Кто это говорит?

- Всевышний.

- Всевышний? Вы хотите сказать, Бог?

- Он самый.

- Если это шутка, то не слишком удачная.

- Ты не веришь Мне, жалкая мошка?

- Поставьте Себя на мое место!

- Предвечному встать на место того, кто Им же сотворен? Да ты смеешься!

- Докажите мне, что это действительно Вы.

- Я стал бы Сатаной, если бы исполнил твою просьбу. Бог не нуждается в
доказательствах. Он есть.

- Совсем недурной ответ. Позвольте мне все же остаться при своем
скептицизме.

Луи был сильно взволнован: ему едва исполнилось девять месяцев, а с
визитом уже пожаловал сам Господь! Он скрючился в своем укрытии, стараясь
казаться еще меньше, чем был.

- Чему же я обязан такой честью? Ведь я почти ничего собой не
представляю?

- Я пришел возвестить тебе Свою волю, Луи. Приказываю тебе родиться
без всякого промедления.

- Значит, Вас прислала моя мать! Мне следовало догадаться!

- Меня никто не присылает, заруби это себе на носу, ибо Я стою у
истоков всего и вся. Именно Я заронил в душу твоей матери желание воззвать
ко Мне. Пришел же Я лишь затем, чтобы сказать тебе: выходи!

- При всем уважении к Вам, - пролепетал Луи, - я предпочитаю этого не
делать.

- Никто не спрашивает тебя, что ты предпочитаешь. Ты обязан
подчиниться закону, регулирующему жизнь высших млекопитающих с первого дня
творения.

- Древность закона не является доказательством его справедливости.
Ошибка, растиражированная в миллиардах экземпляров, все равно остается
ошибкой.

- В конце концов чего ты боишься, Луи? Ты появишься на свет в самой
богатой части света - в Западной Европе. Твоя семья принадлежит к среднему
классу, у твоего папы весьма недурные, быть может, даже превосходные
перспективы сделать карьеру. Несмотря на кратковременный спад,
экономическая ситуация остается удовлетворительной, доходы населения
растут, инфляцию удалось обуздать. Что тебе еще надо?

- Ради Бога, Господи, не прельщайте меня этими пустячными выгодами.
Разве могут они спасти от болезней и смерти?

- Этого не избежать. По воле Моей, смерть есть удел человека.

- В том-то и беда, - промолвил Луи, кивая головой и словно бы призывая
собеседника в свидетели своего несчастья. - Неизбежность ухода заранее
отравляет мне все удовольствие.

- Разве не краткостью жизни обусловлена ее ценность?

Луи почудилась еле уловимая ирония в этом вопросе.

- Наоборот! Мимолетностью она обесценивается. Преходящее ничего не
стоит. Я, как первый неродившийся человек, стану, возможно, первым, кто не
умрет. Неплохо, правда?

Наступила пауза. Луи не был уверен, расслышал ли Бог его последнюю
реплику, и в глубине души надеялся, что Тот, быть может, удалился. В голове
у него гудело, он чувствовал себя опустошенным. Но тут Всевышний заговорил
вновь, с подлинно олимпийским спокойствием и необыкновенной серьезностью:

- Будь счастлив тем, что получил право жить, прежде чем умереть.

- Я не хочу ни того, ни другого.

- А знаешь ли ты, чего хочешь?

- Да, остаться у мамы и читать. Я могу быть свободным лишь в атмосфере
безмятежности и размышлений. Реальность становится пустяковой забавой, если
иметь настоящую библиотеку в собственной голове.

- Кто внушил тебе эти дурацкие мысли?

- Мои книги, Господи. Благодаря им я не выношу обыденную
посредственность.

- Верно, что для своего возраста ты прочел слишком много. Ты мог бы
без всяких хлопот получить образование и снаружи.

- Нет, я потеряю массу времени на то, чтобы расти, есть, спать. Я
стану разбрасываться, не смогу сосредоточиться на главном. А еще
общественный транспорт, пробки, зловонные запахи - нет, увольте!
Существование для меня столь же невыносимо, как для других зоб.

- Поверь Мне, Луи (и Бог, словно желая подчеркнуть значимость своих
слов, заговорил чудовищным басом), поверь Мне, ты заблуждаешься. Тебе
никогда не доведется ощутить на своей коже теплые солнечные лучи, познать
красоту сумерек на морском берегу, ты состаришься, так и не погладив кошку,
не вдохнув восхитительный запах цветка.

- Безделица! Зато я буду избавлен от многих неприятностей.

- Ты ошибаешься, и Я говорю на основании собственного опыта. Сколько
раз Меня самого охватывала нежность при виде пышного леса или
величественного горного массива.

- Яркий пример нарциссизма творца, это явление хорошо известно.

- Полно, оставь эти шуточки для других. Хватит трепать языком, собирай
вещички и уматывай. Убирайся, кому сказано!

О, этот невыносимо властный тон! Пусть Луи был крошечной молекулой, он
заслуживал уважительного отношения к себе!

- Ты слышал? В Творении Моем и без того царит смута, не усугубляй ее!

- Этой смуты Вы сами захотели, Господи! Попустительством Вашим на
земле распространилось зло, ввергая нас в соблазн.

Подстрекнув самого себя этим отвлекающим маневром, малыш дал волю
гневу и внезапно почувствовал себя прокурором. К нему явился наконец
виновник всех наших бед, сейчас он ему покажет И Луи предъявил Богу длинный
список человеческих пороков, обличая кровавый карнавал всевозможных
злодеяний.

- Хватит! - громовым голосом воскликнул Бог. - Я не собираюсь в
очередной раз вступать в старый спор с таким ничтожеством, как ты. И Я
запрещаю тебе хулить Мое творение, принижать тех, кто был создан по образу
и подобию Моему.

- Нашли чем хвалиться! Не говорите мне, будто копия равна оригиналу.
Да и что такое человек? Пищевод, наделенный даром речи, кишка, склоненная к
теоретическим рассуждениям, нечисть, пачкающая все, к чему притронется.
Только один пример из тысячи: покажите какому-нибудь милому старцу все
дерьмо, произведенное им с рождения. Ему станет дурно!

- Никогда Я не встречал такого отвращения к телу у младенца!

- Господи, ненормальным является не мое отвращение, а
слабохарактерность людей. Тело - это не только яд для души, это ее могила.
Откровенно говоря, не понимаю, как можете Вы взирать на Ваше творение без
уныния? Какая муха Вас укусила, что Вы создали столь несовершенный мир?

- Ты что себе позволяешь?

- Увы, я, кажется, знаю причину! К подобному злодейству Вас привели
тщеславие, безделье, садизм.

- Садизм?

- Да, желание унизить нас, возвыситься за наш счет.

- Да как ты смеешь, козявка? Тебе известно, что ты говоришь с Тем, кто
является основой всего сущего, с Тем, кому на протяжении тысячелетий
поклоняются верующие...

- Подумаешь... Это доказывает только их склонность к рабской
зависимости. Чем больше Вы приносите им зла, тем охотнее они молятся.

- Луи, твои рассуждения меня не интересуют. Ты все обобщаешь самым
дурацким образом, ты ведешь себя, как сопляк. Прежде чем подвергать
критике, познай жизнь.

- Мое мнение уже сложилось, и про Вас я тоже все знаю.

- В последний раз предлагаю тебе существование как дар любви. Прими
его.

- Бывают подарки, от которых лучше отказаться.

- Ты отвергаешь то, на что согласился Мой собственный сын?

- Повезло ему, нечего сказать! Даже его Вы не избавили от страданий,
от мучительной смерти на кресте.

Бог устало вздохнул. А на такую крохотную песчинку, как Луи,
божественный вздох обрушивается с силой, равной циклону. Младенца сбило с
ног, но он продолжал вопить.

- Луи, твой лепет утомил Меня. Веди себя, как подобает джентльмену.
Доставь удовольствие маме - выйди из нее. Нельзя злоупотреблять
гостеприимством.

- Нет!

На одно ужасное мгновение Богу захотелось разнести эту вошь в клочья.
Он уже слышал восхитительный звук смертоносного удара, напоминающего сухой
треск, с каким давят таракана, наступив на него каблуком. Он сумел
совладать с Собой, подавил порыв раздражения, постепенно сменившегося
злорадной насмешкой. Мягко и отчетливо Он произнес:

- Луи, ты Мне противен!