дубиной, обрушил бы смертельный удар на голову шотландца, если бы тот не
парировал его саблей. Стальное лезвие разлетелось в куски. Все же шотландцу
удалось смягчить удар. Скользнув по его плечу, приклад маузера ударился о
землю и разбился у самой казенной* части.
врукопашную. Их силы равны, равно и ожесточение. Они падают, вскакивают,
снова падают на землю, катаются по ней, крепко обхватив и стараясь задушить
друг друга.
Рискуя искалечить руку, Жан схватил его и, замахнувшись им, как кинжалом,
крикнул:
и снова крикнул:
саблей. Казалось, сейчас он рассечет голову капитана Молокососов, который в
исступлении, ни-чего не замечая, все наносил и наносил противнику
ожесточенные удары.
предусмотрительно и спокойно пополнял патронами магазин своего маузера. Он
узнал полковника и, взревев от радости, прицелился и выстрелил.
перестававший наигрывать боевой марш гайлендеров Гордона, бросился вперед,
чтобы заслонить собой своего начальника.
как и большинство участников этой страшной драмы. Пуля, пронзив его навылет
немного выше сердца, угодила полковнику прямо в грудь.
простонал:
опрокинулся навзничь.
как упал его отец. Отчаянным усилием он вырвался из рук Жана Грандье,
приподнялся на одно колено и тут заметил юного Поля, ружье которого еще
дымилось.
слышал; кровавая пелена все гуще застилала его взор, прерывалось дыхание, и
он упал без чувств к ногам капитана Молокососов.
всего лишь страждущим человеком, душевные и физические раны которого
священны. Сорви-голова тотчас же кликнул санитаров.
он звал свою мать; похолодевшими уже руками он достал из кармана еще не
запечатанное письмо и, протянув его Полю, пробормотал:
брызнула из его пронзенной груди, на губах показалась пурпурная пена, глаза
остекленели, и все тело содрогнулось в предсмертной конвульсии.
гордонцев стали поспешно отступать.
всеобщую симпатию, поспешили оказать помощь раненым. Сорви-голова влил
Патрику в рот несколько капель спирта. Шотландец вздрогнул, открыл глаза,
узнал своего противника и, прочитав у него в глазах бесконечное сострадание,
схватил его за руку и тихим, как дыхание, голосом произнес:
тел, заметил, что тот еще дышит. Он поручил его санитарам, а сам уже
собирался вернуться к Патрику, чтобы сообщить ему, что отец его жив и
надежда на его выздоровление еще не потеряна, когда раздавшееся поблизости
рыдание заставило его оглянуться. Он увидел Поля, который, стоя на коленях
возле тела волынщика, читал посмертное письмо шотландца к матери.
прочитал:
Но я не могу не писать вам, потому что какое-то предчувствие говорит мне,
что это последнее мое письмо. Не понимаю, что со мной происходит; я здоров и
чувствую себя превосходно. Но прошлой ночью я видел страшный сон... Мне
кажется, что завтра буду убит. Так тяжело на душе, и сердце ноет... Только
что я выходил из палатки - стоит чудная ночь. Я глядел на синее ясное небо,
на яркую звезду над моей головой и подумал, милая мама, что она смотрит
сейчас и на вас, и мне захотелось тоже взглянуть на вас...
упал один солдат моей роты. Он не умер сразу; осколок снаряда попал ему в
живот. О, как страшно было смотреть на него!.. Он рыдал, умоляя врача
прикончить его, чтобы избавить от страданий, и даже сам доктор не мог
удержаться, чтобы не сказать: "Воистину проклятая штука война!"
думаю, вам было бы очень больно, если бы вы узнали об этом. Я хотел бы
умереть побыстрее, чтобы не слишком долго страдать.
конца. И хотя мне очень жаль покинуть вас, я все же счастлив, что отдал свою
жизнь за нашу королеву и Великобританию.
ужасно! Сердце разрывается... И все-таки где-то в глубине души я чувствую,
что только исполнял свой долг.
рукою на отступавшие по всей линии английские войска.
пушек. Бессовестные политиканы, рыцари разбоя и наживы, развязавшие эту
войну, могут быть довольны!
поражение, в беспорядке отступили в Ледисмит. Буры укрылись в своих
неприступных укреплениях, с замечательным искусством возведенных вокруг
Ледисмита. Это был своего рода укрепленный лагерь, охраняемый выдвинутыми
вперед "патрулями".
повреждения, чистили орудия, перевязывали раненых коней, чинили разорванную
одежду, подлечивали раны. С невозмутимым спокойствием люди готовились к
новой битве.
большие палатки, над которыми развевался белый флаг с изображением красного
креста.
вдвое больше. Все они лежат кто на маленьких походных койках, кто на
носилках, а кто и прямо на земле. Примиренные одинаковыми страданиями, буры
и англичане относятся теперь друг к другу без всякой вражды.
самых глаз бурами королевские стрелки атлетического сложения, краснощекие
юноши и рослые шотландские горцы, отказавшиеся сменить свой национальный
костюм* на форму хаки. Бледные, исхудавшие, потеряв много крови, они
мужественно подавляют стоны, боясь, очевидно, уронить жалобами свое
национальное достоинство.
"Гуманная пуля". - Об одном оригинале. --На войне идут умирать всегда одни и
те же. - Чудесные исцеления. - Последствия ранений осколками - Душа
англичанина - Непризнанные герои - Ночной выстрел.
исполненные сочувствия к несчастным и желания помочь им. Они разносили чашки
с укрепляющим бульоном, сосуды с разведенной карболовой кислотой, компрессы.
близкими им людьми на войну. С одинаковым самоотвержением ухаживали они не
только за своими, но и за теми, кто угрожал их жизни и свободе.
сопровождении своего неразлучного друга Фанфана. Хотя юный парижанин еще
прихрамывал и волочил ногу, он был счастлив, что не числился уже больным. А
в ожидании того дня, когда, оправившись оконча-тельно, он смог бы вернуться
к своей суровой службе разведчика, Фанфан взялся за работу санитара полевого
госпиталя.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Пехов Алексей
Пехов Алексей
Никитин Юрий