передков, облепили орудия, замедлившие движение перед спуском.
свидания, мальчики. Не скучайте.
невниманием. - Садитесь на орудийный передок. Куда это он вас гонит?
Лейтенант, найдется место для санинструктора?
незавязанными болтающимися ушами оттиснута на затылок, открывая до красноты
нажженный ветром лоб, светлые, как бы не знающие стыда глаза сощурены.
устали, Зоя, садитесь на передок второго орудия.
сказал, что я устала? Шапку даже хочется снять: до чего жарко! И пить
немного хочется... Пробовала снег - от него какой-то железный вкус во рту.
потряс ее над ухом, во фляжке забулькало.
стрелочки бровей поднялись. - Вода? У вас осталось?
поможет - убьете меня. Вот из этого карабина. Стрелять умеете?
мимолетного разговора с Дроздовским, это необъяснимое ее расположение и
доверчивость к Уханову, и он сказал строго:
решимостью. - Почему вы меня, лейтенант, так опекаете? Родненький... вы что,
ревнуете? - Она погладила его по рукаву шинели. - Этого совсем не надо,
Кузнецов, прошу вас, честное слово. Я одинаково отношусь к вам обоим.
полуиронически, и это, почудилось, прозвучало вымученной пошлостью.
дело, хотя я был бы рад, если бы у вас был муж.
хочу быть вольным перышком. Если муж - значит, дети, а это совершенно
невозможно на войне, как преступление. Понимаете вы? Я хочу, чтобы вы знали
это, Кузнецов, и вы, Уханов... Просто я вам верю, вам обоим! Но пусть у меня
будет какой-то серьезный и грозный муж, если вам хочется, Кузнецов! Ладно?
глоток из фляжки, закашлялась, тотчас засмеялась, помахав варежкой перед
вытянутыми, дующими губами. С отвращением, как заметил Кузнецов, она отдала
фляжку, посмотрела сквозь влажные ресницы на Уханова, невозмутимо
завинчивающего пробку, но сказала не без веселого изумления:
зажглась!
Это самое...
проводите Зою в санроту. Там ей будет лучше!
Зоя. - Вы, по-моему, подражаете Дроздовскому, но не очень умело. Он бы
железным голосом приказал: "В санроту!", и Уханов ответил бы: "Есть".
Расчеты к орудиям!
упряжки первого орудия густо столпились солдаты, руками придерживая станины
и колеса, упираясь плечами в щит, в передок, а ездовые с руганью и криками
натягивали поводья, сдерживали лоснящихся от пота лошадей, приседающих на
задние ноги перед крутым спуском в глубокую балку.
ледяной спуск, благополучно прошла по дну балки, и орудия и передки,
по-муравьиному облепленные кишащими солдатами, подталкиваемые ими снизу,
подымались на противоположный скат, за которым извивами текла и текла в
степи нескончаемая колонна. А далеко внизу, на дороге, поджидающе стоял
командир взвода управления старшина Голованов и кричал надсадным голосом:
скомандовал Дроздовский, подъезжая на лошади к краю спуска. - Командиры
взводов!.. Погубим лошадей - на себе орудия покатим! Одерживай! Медленней!
Медленней!..
подумал в возбуждении Кузнецов, вдруг сознавая, что и он, и все остальные
полностью подчинены чьей-то воле, которой никто не имеет права
сопротивляться в неистово-неудержимом, огромном потоке, где уже не было
отдельного человека с его бессилием и усталостью. И, упиваясь этой
поглощающей растворенностью во всех, он повторил команду:
передка, в гущу солдатских тел, а расчет с озверелыми лицами, с хрипом
навалился на передок, на колеса заскользившего по крутому скату орудия.
будто очнулись и, крича, страшно раскрывали рты в ледяной бахроме на
подшлемниках.
врезалась в накатанную до полированной гладкости, набитую дорогу, и валенки
солдат разъезжались, скользили по скату, не находя точек опоры. А тяжесть
нагруженного снарядами передка и тяжесть орудия неудержимо наваливались
сверху Деревянные вальки изредка ударяли по задним натруженным ногам
присевших коренников с задранными мордами; ездовые дико закричали,
оглядываясь на расчет, ненавидя и умоляя взглядом, - и весь клубок трудно
дышащих, нависших на колеса тел покатился вниз, убыстряя и убыстряя
движение.
видя рядом налитое кровью лицо Уханова, широкой своей спиной упершегося в
передок; а справа - выкаченные напряжением круглые глаза Нечаева, его белые
усики, и неожиданно в разгоряченной голове мелькнула мысль о том, что он
знает их давно, может быть, с тех страшных месяцев отступления под
Смоленском, когда он не был лейтенантом, но когда вот так же вытягивали
орудия при отступлении. Однако он не знал их тогда и удивился этой мысли. -
Ноги, ноги берегите... - выдавил Кузнецов шепотом.
оскальзывались на спуске потные коренники, с резким звоном выбивая копытами
острые брызги льда; ездовые, отваливаясь назад, еле удерживаясь в седлах,
натягивали поводья, но правая лошадь переднего уноса внезапно упала брюхом
на дорогу и, пытаясь встать, натужно дергая головой, покатилась вниз,
потянув за собой коренников.
отшатнулся вбок, не в силах поднять истошным криком правую, а она билась о
дорогу, скользила на боку, рвала, тянула постромки. С отчаянием Кузнецов
ощутил, как орудие неслось по скату, настигая упавшую лошадь, увидел, как
внизу старшина Голованов бросился к ней навстречу, потом отскочил в сторону
и опять кинулся с попыткой схватить за повод.
с орудием, скатившись вниз, затормозил на дне балки. С крутой руганью
солдаты утомленно распрямляли спины, потирая плечи, смотрели вперед, на
упряжку.
ногах, и побежал к лошадям.
напарник с коренников Рубин. Все глядели на лошадь, лежавшую на боку посреди
дороги. Сергуненков, худенький, бледный, с испуганным лицом подростка, с
длинными руками, озираясь беспомощно, вдруг взялся за повод, а молодая
уносная, будто поняв, что он хотел сделать, замотала головой, вырываясь,
умоляюще кося влажными кроваво-зеркальными, возбужденными глазами.
Сергуненков отдернул руку и, оглянувшись в молчаливом отчаянии, присел перед
уносной на корточки. Поводя мокрыми потными боками, лошадь заскребла по льду
задними копытами, в горячке стараясь подняться, но не поднялась, и по тому,
как были неестественно подогнуты ее передние ноги, Кузнецов понял, что она
не подымется.
этой сволочи-симулянтки? - в сердцах выругался ездовой с коренников Рубин,
солдат с обветренным, грубым лицом, и хлестнул кнутом по своему наножнику.
видишь разве?
- враз очухается!
Сказать хочешь - подумай.
Беда какая...
что вы наделали, ездовые, черт вас возьми! Держали поводья, называется!
Прозоров Александр
Ларссон Стиг
Гюго Виктор
Суворов Виктор
Афанасьев Роман