районного начальника НКВД, с которым до войны был в некоторой дружбе, и
думал, что тот теперь где-нибудь далеко на востоке. Но он оказался здесь и
в тот свой приход предложил Антону вступить в партизанский отряд. Антону
это мало понравилось, он уже примеривался к новой работе - механиком на
лесопилке, но, прослышав, что в отряде много знакомых, решился, собрал
сидор и несколько дней спустя был в условленном месте на краю пущи. Первое
время он занимался ремонтом трофейного оружия, а потом ж сам взял в руки
винтовку. Потом понеслось-завертелось: стал командиром взвода,
телохранителем у командира отряда и вот докатился до рядового, а теперь,
словно оголодалый волк, как та молодка сказала, шастает по темным лесам.
подступившая к самому сердцу тоска по самой обычной, серенькой, как у всех
или у большинства, мирной, обывательской жизни под крышей, своей семьей, с
такой вот шустрой молодкой рядом, чтоб без страха, войны, крови - в добре
и мире.
Хорошо мечтать о такой жизни тому, у кого есть хоть какая-нибудь гарантия
относительно жизни вообще - у него же не было даже такой гарантии. Не
сегодня, так завтра горячая пуля распластает его на снежной траве, и дело
с концом.
лежать под снегом до самой весны. Если оголодалые за зиму волки и лисицы
не растаскают его длинные кости по своим лесным норам...
оврага, где он оставил ее, и Антон, остановившись, махнул два раза рукой -
давай, мол, сюда.
дорожке, присыпанной свежим нетронутым снегом. Антон глянул в один конец
дороги, в другой, саней отсюда не было видно, и он уверенно свернул
направо, оставляя позади широкие следы на снегу, в которых желтел дорожный
песок.
кусок хлеба. - Молодка не хотела давать, вредная баба. Едва выцыганил.
крестьянского хлеба с узким кусочком сала.
кленовых листочках. Мама пекла.
чем продираться в кустарнике, она расстегнула верхнюю пуговицу плюшевого
сачка и ослабила узел платка на шее. Хвойный оснеженный бор едва слышно
шумел на ветру, в воздухе кружились редкие снежинки. Было тихо. Где-то
раздавалась прерывистая дробь дятла, но Зоська не обращала на нее
внимания, она то и дело поглядывала вперед, куда, извиваясь, уходила
дорожка. Туда же устремлял свой взгляд и шагавший впереди Антон, так
просто и естественно взявший на себя часть ее дорожных забот и связанных с
ними опасностей. Все это в другой раз могло бы порадовать Зоську, но
теперь мало радовало, скорее наоборот - она все еще не могла освободиться
от терзавшего ее беспокойства. Правда, за себя она меньше боялась - теперь
она беспокоилась за Антона.
сзади, и Антон на ходу обернулся.
- почувствовала, что он ее не послушается. Она понимала, какими
неприятностями угрожало обоим это его упрямство, но противиться ему не
могла. А может, и не хотела даже.
шаг. - Примачок такой и молодайка. Война войной, а они строятся.
воюют, - неодобрительно сказала Зоська, и Антон внимательно посмотрел на
нее.
хотят жить те, кто гибнет с оружием в руках, кого арестовывают и
расстреливают за связь с партизанами, наконец, те несчастные, которых
уничтожают только за их происхождение? Разве не хотел жить ее свояк Леонид
Михайлович, преподаватель математики в местечковой школе, человек
совершенно безропотный и безотказный, до предела затурканный своей
властной женой, родной сестрой Зоськи? Казалось Зоське, тихо презиравшей
свояка за эту его бесхребетность, что он с легкостью проживет при любой
власти, вытерпит все, никому не пожаловавшись и даже ни на кого не
обидясь. Но вот не удалось прожить Леониду Михайловичу даже первую военную
зиму - в марте его уже арестовало гестапо.
немцами совершил Леонид Михайлович и за что они расстреляли его. Но,
по-видимому, что-то было, иначе бы он так не прощался с женой, детьми и с
Зоськой при аресте - прощался, уходя навсегда, со спокойным сознанием
правомерности ареста и неотвратимости своей злой судьбы.
связи, под острым углом пересекавшим их путь. Там уже издали были заметны
какие-то следы от полозьев или колес, по обочине кто-то недавно прошел,
оставляя неглубокие ямки в снегу. Антон только вышел из-за придорожных
деревьев и сразу же повернул обратно.
пошли лесом поодаль от большака, однако не теряя его из виду. На большаке
было пусто, продираться же через хвойные заросли стоило невероятных
усилий, кочковатая лесная земля, с пнями, порослью жесткой травы и
валежником, весьма затрудняла ходьбу, и Зоська подумала: может, стоило все
же рискнуть и пойти большаком. В самом деле, она уже здорово притомилась в
этом бездорожье и едва поспевала за Антоном, широкая спина которого, то
склоняясь, то выпрямляясь, мелькала впереди в зарослях. Зоська намерилась
было окликнуть его, но воздержалась, подумав, что хорошо ей с документом и
пропуском, а каково будет ему в случае встречи с полицией или немцами?
Один его наган может погубить обоих. И она молчала, терпеливо пробираясь
по его следу в немыслимо колючей хвойной чащобе, из которой они наизволок
спустились во мшистую, заросшую мрачными елями низинку. Тут было тихо,
темно и диковато, как в погребе. Вдруг Антон замер впереди меж двух
обомшелых елей, и Зоська затаила дыхание: со стороны дороги слышался
приглушенный гул моторов, он приближался, с ним вместе донеслись голоса,
мужской смех. Антон предостерегающе вскинул руку.
и постепенно стал слабеть в отдалении. Похоже, действительно, это проехали
немцы, и она подумала: хорошо, что Антон вовремя свернул с дороги. Так
безопаснее, хотя и труднее. По-видимому, дороги теперь не для них.
час с лишним лесного пути до них не донеслось ни одного звука, да и все
прочие признаки дороги исчезли. Зоська уже потеряла всякое представление о
местности, никак не ориентируясь в этом диком лесу и полагаясь только на
Антона. Они перешли вырубку с рядами штабелей заготовленных сосновых
коротышек, перелезли широкий крутой овраг, с ужасно скользкого склона
которого Зоська съехала на заду, а потом едва взобралась на
противоположную кручу. Рукава сачка, коленки и юбка снова насквозь
промокли, вываленные в снегу. За оврагом большой лес кончился, началось
мелколесье, стал задувать ветер, в котором по-прежнему носились редкие
предзимние снежинки. Небо недобро нахмурилось, стало холоднее, но по
каким-то неуловимым признакам чувствовалось приближение реки, рельеф
заметно пошел под уклон. И вот впереди между привольно разбежавшихся по
склону сосен засерело пустое, притуманенное снегопадом пространство. Воды
еще не было видно, но лес кончался, и Зоська поняла: они выходили к реке.
про Антона, бегом догоняя его.
панораму реки.
Внизу у их ног мощно гнал студеные воды Неман.
произвела на нее впечатления - изрядно обмелевшая, с песчаными залысинами
берегов, она казалась тогда неширокой, спокойной и, в общем, какой-то
районной, средней величины речушкой. Теперь же вид ее преобразился до
неузнаваемости, словно это была другая река; раздавшаяся от обилия осенней
воды, со стремительным и мощным течением, она таила в себе какую-то злую,
прямо-таки угрожающую силу. Во всю ее обозримую ширь и длину сверху шло
сало - густое крошево льдин с обтертыми, словно в застывшем жиру, краями,
которые непрестанно плыли и плыли по водной поверхности, сталкиваясь,
расходясь и кружа, и тихий, но властный шорох стоял над рекой. Обрывистые
лесные берега почтительно и широко расступались перед напористой мощью
стихии, безразличной к их спокойной растительной жизни и занятой только
собой, своим вечным движением к морю.
Антон.
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Бажанов Олег
Лукин Евгений