Чтение 10–й страницы книги ~Тишина~

застежкой бота, стукнула о лестницу туфлей, стала что-то делать, и тотчас
как бы увидел, как, неловко сидя на ступенях, она озябшими руками
осторожно растирает пальцы на онемевшей ноге, держа ее на весу, - и с
мгновенной жалостью он сел рядом с ней на ступеньку.

- Кладите ногу ко мне на колено! - сказал он тихо. - Давайте я разотру.
Мне приходилось это делать.

- Я закричу, - сказала она неуверенно. - Слышите, закричу! И разбужу
весь дом...

- Кричите, - ответил он. - Сколько хотите.

И уже совсем решительно откинул полу шинели, положил ее ногу на Колено
- ладонями почувствовал тонкий шелковый чулок, скользкий, ледяной от
холода, твердую и крепкую икру. Он ровно, сильными движениями начал
растирать ей ступню, все время ощущая в потемках настороженный взгляд на
своем лице.

- Ну как, лучше? - выговорил Сергей.

- Мне... неудобно сидеть, - прошептала она.

- Потерпите, - сказал он. - Еще немного.

- Порвете чулок, - выдохнула она жалобно и замолчала.

Тогда он спросил, задохнувшись:

- Что ж вы не кричите?

Она прошептала:

- Мне больно... хватит...

Было какое-то движение: искала рукой бот или туфлю, вплотную
подвинулась к Сергею - он неожиданно ощутил своей щекой холодную мокроту
меха воротника, смешанную с теплотой дыхания, почувствовал на плече
тяжесть ее опершейся руки и, чувствуя этот сырой, слабо пахнущий морозом
мех, видя ее мокрое лицо, порывисто и неуклюже поцеловал ее в дышащий
теплом рот.

Она тряхнула головой, отстранилась изумленно.

- Ого! Салют! Вы это что - в армии так?

- Именно... - пробормотал Сергей растерянно и встал, от внезапного
волнения, от неловкости этой злясь на себя, уже плохо слыша, как рядом
скрипнула застежка ее надетого бота, но, когда она ветерком прошла мимо,
задев его полой пальто, снова в сумеречном воздухе подъезда его коснулся
запах сырого меха.

- Как вас звать? - негромко спросил Сергей. - Я с вами почти целый
вечер... и не знаю.

Прислонясь к перилам, она ответила насмешливо:

- Вы всегда так знакомитесь?

Он плечом толкнул дверь парадного.

Преодолевая порывы метели, шли по сугробам. Она шагала, наклоняясь,
смотрела под ноги, дыша в мех воротника, и Сергей спрашивал себя: "Зачем?
Что это я?"

На углу он приостановился, молча закурил, прикрыв ладонями огонек
спички.

Она тоже молча подняла голову, зажмурилась, на лице тенями мелькало
движение снега. Вверху, окутанный метелью, в белом кольцевом сиянии горел
фонарь. Она спросила:

- Что вы остановились?

- Далеко ваш дом? - спросил Сергей.

- Можете злиться, но не надо курить на морозе, - сказала она, взяла из
его пальцев папироску, бросила в снег, затоптала каблуком. - Во-первых,
меня зовут Нина. Надо было раньше спросить. Ну ладно! - Она засмеялась и
своей легонькой перчаткой стряхнула снег с его шапки и плеч. - Посмотрели
бы на себя - вы весь в снегу, как индюк в муке! Называется -
допровожались! Идемте ко мне, погреетесь. Я отряхну вас веником. Так и
быть.

Он только еле кивнул.

Вошли во двор, тихий, весь заваленный сугробами.

- Вот здесь, - сказала Нина, взглядом показав на окна, темнеющие над
крышами сараев.

Сергей чувствовал: снег набился в его рукава, вызывая озноб.

Она открыла забухшую от мороза, утепленную войлоком дверь, и оба вошли
в темноту парадного.

6

Сергей проснулся от странного безмолвия в незнакомой комнате, лежал на
постели с тревожным, замирающим ощущением, сразу не мог понять, где он.

Стекла окон золотисто горели. Была тишина утра. За стеной в соседней
квартире передвигали стулья, но голоса не доносились. Над головой звеняще
тикал будильник. И вдруг он все вспомнил до ясности отчетливо, все то, что
было вчера.

Он помнил, как они поднялись на второй этаж и она ввела его в свою
комнату. Метель обдувала дом, ударяла по крыше, свистела в чердачных
щелях, но ветер не проникал сюда, в тишину, в ночной уют, в запах чистоты,
покоя, где веяло теплом, домашней устроенностью и зеленым куполом в
полумраке светилась настольная лампа.

Потом они сидели возле открытой дверцы печи, в которой неистово кипело,
трещало пламя, было паляще-жарко коленям, сидели без единого слова, и он
украдкой смотрел на Нину, а она смотрела на огонь... После того как он вел
себя с ней нарочито грубо, после того как ой вошел в эту маленькую,
незнакомую комнату, ему трудно было нащупать нить разговора, преодолеть
неловкость, быть прежним, таким, каким был на улице и в том подъезде; он
еще ощущал на спине холод озноба, боялся - голос его будет вздрагивать.

- Кто вы? - наконец спросил он. - Военная медсестра, врач? Как вы
очутились в ресторане?

- Закройте дверцу. Так лучше, - попросила она, а когда он закрыл,
взглянула с шутливой благодарностью. - А то сгорят мои шелковые чулки. То
есть как кто я?

Она, смеясь, откинула волосы.

- Да нет, - сказал он, усмехнувшись. - Кто вы вообще?

- Ну, положим, я геолог. И вернулась с Севера. И очутилась в ресторане.
Отмечали мой приезд. А вы как очутились? - Она поставила ногу на полено,
глядя на огненное поддувало.

- Просто так, - сдерживая голос, сказал Сергей. И договорил: - Просто
так. Без всякой цели.

Она спросила минуту спустя:

- Зачем вы его ударили? Мстили за кого-то? Мне показалось...

- Не будем об этом говорить, - сказал он.

- Но я хорошо знаю Таню.

- Какую Таню?

Засунув руки в карманы, он с хмурым лицом прошелся по комнате,
прохладной после колючего жара печи, постоял у окна, прижался лбом к
веющему острым холодом стеклу, повторил:

- Сейчас не хочется говорить.

Он опять присел к печке, раскрыл дверцу, выбрал самое большое полено и,
взвесив его на ладони, положил в огонь. Полено захрустело, горячо и буйно
закипело в пламени, выделяя пузырящиеся капли сока на торце, и в этот миг
охватившего его тепла и тишины заметил сбоку двери свою шинель, висевшую
рядом с ее пальто, заметил мокрый мех воротника и тогда особенно ясно
вспомнил, как неуклюже поцеловал ее в подъезде. И, вспомнив ее изумленно
отклонившееся лицо, быстро сказал, пытаясь шутить:

- Кажется, я выполнил свою миссию. Простите. Мне пора.

Было тихо в комнате; ветер с гудением проносился за стенами дома.

Она не ответила. Только повернулась и посмотрела как бы просящими
помощи глазами, и он совсем близко увидел виновато подрагивающие уголки ее
губ.

- Нина, что ты хотела сказать? Что ты хотела сказать?.. - вдруг с
трудом, вполголоса заговорил он, видя эти ее виновато и робко
вздрагивающие губы, и не договорил, и так порывисто и неловко обнял за
плечи, целуя ее, - стукнулся зубами о ее зубы.

"Кто она? Как это получилось?"

Он оделся, и тут ему бросилось в глаза: прижатая ножками будильника, на
тумбочке белела записка.

Он осторожно взял ее - мелкий круглый почерк был странен, незнаком,
бисерные буквы летели:

"Сережа! Я ушла. Все на столе. Делай что Хочешь. До вечера. Нина".

Звонко тикал будильник, и этот единственный звук подчеркивал безмолвную
пустоту квартиры.

Сергей стал ходить по комнате, в смолистом свете утра теплел воздух,
становился розовым, и вещи Нины - ее серый свитер на спинке стула, ее
узкие туфли под тахтой - тоже мягко теплели от зари. Это были ее вещи,
которые она носила, надевала, которые прикасались к ее телу.

"Кто она? Как это получилось?"

Он долго глядел в окно.

После вчерашней метели двор, крыши сараев были наглухо завалены
розовеющим свежим снегом, на крышах четкими крестиками чернели по чистой
пелене следы ворон... И эти следы на утреннем снегу тихим и сладким
толчком тревоги отдавались в нем, стиснули горло.

7

Он вернулся домой в десятом часу утра.