в-рот, в результате чего летальный исход неизбежен.
Ваня, я хочу сообщить вам огромную радость, которая переполняет всю мою
душу и сердце. У нас будет... ребенок!!! Как вы на это смотрите, а???"
Алтынник на это посмотрел так, что в глазах у него потемнело.
В своем ответе он написал: "Людмила, вы эти свои шутки бросьте, потому что
мы были с вами только один раз, и то еще не известно. Отчего вы должны
были предохраняться, если на себя не надеялись. Тем более что с незнакомым
мужчиной, с которым до этого не были лично знакомы, а знакомство было на
основании взаимной переписки, куда вы подложили фото, где вы снимались до
Революции. А если у вас будет ребенок, то он будет не мой, что может
показать судебная экспертиза, вы являетесь медиком по здоровью населения и
должны это хорошо себе знать и зарубить на своем носу. А от пирогов ваших
меня давно тошнит, к чему и остаюсь не ваш Иван".
Это письмо он тоже отправил доплатным. Несмотря на это, она продолжала
регулярно писать, аккуратно отделяя приставки от остальных частей слова и
сообщая Алтыннику станционные новости, с кем что случилось. И даже когда
Алтынник перестал отвечать на ее письма и перестал их читать и, не читая,
вкладывал в конверт и отправлял их назад доплатным, Людмила не отчаялась,
не опустила руки, а продолжала писать с завидной настойчивостью. 23
февраля получил Алтынник от нее поздравительную телеграмму, а на 1 мая
пришла посылка, которую он получать отказался и не поинтересовался, что в
ней находится, но думал, что там пироги с грибами, и, наверное, не ошибся.
17
увольнения не пускали, было много работы. Сезон начался с лесных
происшествий. Один летчик заблудился в воздухе, израсходовал керосин и сел
в чистом поле за сорок километров от аэродрома с убранными шасси. Самолет
списали. Другой летчик сломал на посадке переднюю ногу шасси, выворотил
пушки, одна из которых пробила керосиновый бак. Когда взломали
заклинившийся фонарь кабины, летчик сидел по горло в керосине, хорошо, что
еще не загорелся. Для расследования происшествий приезжала высокая
комиссия во главе с генералом. Целыми днями генерал в длинных синих трусах
лазил с бреднем по местной речке Граковке, а по ночам играл в преферанс со
старшими офицерами. Проиграл, говорят, четыре рубля.
Что касается происшествий, то по ним комиссия составила заключение, что
виной всему слабая воинская дисциплина. За то, что летчики не умеют
летать, досталось больше всего, конечно, срочной службе. Рядовой и
сержантский состав лишили на месяц увольнении. Правда, ходить все равно
было некуда: в деревне одни старухи, а несколько молодых девчонок, которые
там еще оставались, всЈ работали в части поварами и официантками в летной
столовой. Официантки солдатами и сержантами пренебрегали, летом им хватало
и офицеров.
Но километрах в трех от деревни была станция - тоже Граково, и совхоз
Граково. Там у Алтынника была знакомая девушка по имени Нина. Ей было
семнадцать лет, и она училась в десятом классе, У Алтынника были на Нину
серьезные виды, и он нетерпеливо ждал, когда кончится этот проклятый месяц
и можно будет вырваться в увольнение. И вот наконец этот день наступил, В
субботу после полетов семь человек выстроились на линейке перед палатками.
Старшина де Голль, заложив руки за спину, прошел перед строем, проверяя
чистоту под- воротничков, блеск пуговиц и сапог. Остановился напротив
Алтынника и долго его разглядывал, Алтынник весь напрягся: сейчас старшина
к чему-нибудь придерется.
Майора Ишты-Шмишты нашел он в беседке напротив штаба, где у летчиков бывал
разбор полетов, а у механиков политзанятия. На восьмигранном столике перед
майором лежали шлемофон с очками, планшет и толстый журнал, куда майор,
высунув от напряжения язык, записывал сведения о последнем летном дне.
Если бы Алтынник встретил майора на улице в гражданском костюме, он никогда
не поверил бы, что этот тучный, обрюзгший, с бабьим лицом человек летает на
реактивном истребителе и считается одним из лучших летчиков во всей
дивизии. Впрочем, многие считали майора дураком, потому что он ездил на
велосипеде, в отличие от других летчиков, имевших автомобили. Отпечатав,
как положено, три последних шага строевым, Алтынник вытянулся перед майором
и кинул ладонь к пилотке.
На секунду оторвавшись от журнала, майор поднял глаза на Алтынника и
покачал головой.
мужчины, можем понять друг друга.
Но майор этой улыбки не видел, потому что писал.
служебная книжка у тебя с собой?
сердце в груди сжалось. Он понял, что то, чего долго боялся, пришло.
куда именно Алтынник должен положить служебную книжку. При этом, не
поднимая головы, он продолжал писать.
Алтынник расстегнул правый карман, нащупал твердую обложку документа, но
вынимать медлил, как будто мог думать, что майор забудет.
Замирая от страха и от предчувствия беды, Алтынник положил книжку на край
стола. Майор сгреб и пододвинул ее к себе. Продолжая что-то писать в
журнале, он одновременно перелистывал страницы книжки и перебрасывал взгляд
с одного на другое, так что Алтынник, как ни был напуган предстоящим, а
удивился: здорово это у него получается, и тут и там успевает. Так,
перелистывая служебную книжку, майор дошел до того места, где стоял
злополучный штамп. Майор глянул на штамп, дописал еще какую-то фразу,
поставил точку, отодвинул в сторону журнал вместе с планшетом и шлемофоном
и придвинул к себе служебную книжку.
Он отодвинулся от книжки и тыкал пальцем в штамп с такой брезгливостью,
словно это был какой-нибудь клоп или таракан.
Не зная, что сказать, Алтынник молчал.
что планшет с шлемофоном подпрыгнули. Алтынник не реагировал.
нашли эту Людмилу Сырову? Кто вам давал право жениться без разрешения
командира полка?
И тут Алтынник почувствовал, как все, что у него накопилось за это время,
подступило к горлу комком и вдруг вырвалось каким-то странным и диким
звуком, похожим на овечье блеянье.
Но тут же он понял, что Алтынник совсем не смеется, а схватился за столб и
колотится в истерике.
Перепуганный майор подбежал к Алтыннику, схватил за плечи, заглянул в лицо.
Алтыннику было стыдно за то, что он так воет, он хотел, но не мог
сдержаться.
пожалуйста. Я тебя очень прошу. Я не хотел тебя обижать. Конечно, ну
встретил ты там какую-то женщину, полюбил, решил жениться, пожалуйста,
никто тебе не мешает. Но ты хоть предупреди, хоть скажи, чтоб я знал. А
то вдруг ни с того, ни с сего получаю эту писульку.
Он достал из планшета лист из тетради в клеточку, и Алтынник, все еще
всхлипывая, но уже гораздо спокойнее, увидел знакомый почерк: "В виду не
устойчивого морального облика моего мужа Алтынника Ивана, прошу не от
пускать его в увольнение, что бы избежать случайного знакомства с женщинами
легкого по ведения и сохранить развал семьи, более не желательные по
следствия. К сему..." И какая-то закорючка и в скобках печатными буквами:
"Алтынник". Дочитал Алтынник этот документ до конца, задержал взгляд на
подписи и почувствовал, как губы его опять поползли в разные стороны и он
снова заплакал, да так безутешно, как не плакал, может быть, с самого
детства,
18
эскадрилье всего восемь человек, в том числе и Алтынник. Накануне вечером
Ишты-Шмишты произнес перед строем торжественную речь и каждому из восьми
выдал по грамоте. Пришел он и утром после завтрака, когда демобилизованные
вышли на линейку с чемоданами. Явился в парадной форме, которую за два
десятка лет службы носить так и не научился. Ремень на боку, фуражка на
ушах. Алтынник, как старший по званию, скомандовал "смирно".
собрались. Рады небось? Надоело? - Воровато оглянувшись, он сказал
шепотом:--Да мне, если честно сказать, самому надоело. Во! -ребром ладони