Чтение 10–й страницы книги ~Подняться на башню~

- Разрешите поинтересоваться... - Шустро расправившись с репками, Баулик придвинулся к ней поближе. - Разрешите поинтересоваться, куда мы все-таки направляемся? Проведать пустынника Присса?

- Именно. Проведать Присса.

- А почему же мы тогда движемся на запад? Заюльская пустыня находится к востоку отсюда.

- Мой дорогой служитель культа, неужели ты думаешь, что я собираюсь тащиться на другой конец света верхом?

Монах испуганно моргнул:

- Полетим на драконе?

- Странно. Я думала, что ты спросишь, не полетим ли мы на метле.

- Оно бы можно, но не с моей комплекцией, - хихикнул Баулик. - Мне метла особая нужна.

- Под седло становятся только очень дряхлые или слабоумные драконы. Первые могут в любой момент умереть, а вторые... Впрочем, не будем о грустном, - сказала Риль. Мы дождемся утра и найдем местную точку телепортации. Все очень просто.

- Сударыня, а вы хорошо умеете? Телепортировать-то?

- А как же. Открываю учебник - и начинаю действовать строго по писаному. Пока никто не жаловался.

В костре сухо потрескивали шишки.

- Это опасно?

Риль пожала плечами и села, обхватив колени руками:

- Не беспокойся. Спи. Завтра будет трудный день. Прохладная мягкая ладонь на мгновение опустилась монаху на лоб. Он забормотал было протестующе, но накатившая волна сна оказалась столь сладкой, столь желанной, что ноги сами понесли его к шатру. Завернувшись в одеяло, Баулик почувствовал, что оно пахнет лавандой.

"Колдунья", - с неожиданным для самого себя умилением подумал он.

Утро выдалось солнечным и ветреным. Небо было чистым, только в самой вышине неслись пушистые белые перышки.

- Это хепа, - сказала Риль, протягивая Баулику серебряную чашку, до краев наполненную коричневым непрозрачным зельем. - Отвар, приготовленный из листьев и стеблей призернянки волоконной. Такому заядлому любителю растительной пищи, как ты, должно прийтись по вкусу.

Чародейка по-прежнему сидела у костра. По боковому шву ее брюк полз деловитый рыжий муравей.

- Выглядит как навозная жижа, - закапризничал Баулик.

- А ты не смотри, ты пей, - посоветовала Риль.

Несмотря на странный вид, напиток оказался очень приятным на вкус. Густой, обжигающий, он согревал и придавал бодрости.

- Вы вчера так и не закончили, - заметил монах, с удовольствием прихлебывая хепу.

- Что не закончила?

- Ну как что? Рассказ.

- По дороге закончу. Собирайся, - ответила Риль и пошла отвязывать коней.

Десять минут спустя они выехали на тракт. Баулик нетерпеливо поерзал в седле.

- Так что было дальше? - спросил он. - Когда вы вернулись...

- Скорее когда нас вернули. - Опустив поводья, она забрала волосы в хвост. - Однажды утром я нашла у себя в кармане записку: "Приходи немедленно. Хи Нарргак.".

- Ага! Дилетантики мои явились! - За прошедшие десять лет голос ректора сделался еще более тонким и пронзительным. - Надеюсь, вы уже нашли себе более подходящую профессию, чем магия, кхе-кхе?

- Не искала, - ответила Риль, неловко вытирая руки о штаны. Кончик ее носа был измазан чем-то синим.

- Разве наш подопечный несчастлив? - удивился Юмазис. Выглядел он представительно: шитый золотом камзол, замысловатый шелковый шарф, сапоги змеиной кожи. В коротких волосах блестели алмазные заколки.

Орк тяжело заперхал:

- А вот в этом, мальчик мой, вам предстоит убедиться самим.

Ни Риль, ни Юмазис так и не успели увидеть телепортирующего жеста ректора, только сырая затхлость кабинета сменилась вдруг одуряющим жаром и невыносимым, давящим солнечным светом. Они были в Заюльской пустыне.

- Лихой старичок, - восхитился Юмазис, торопливо наматывая шарф на лицо.

- А одежонку ты ничего подцепил. Богатенькую.

- Да мне по рангу положено, - смутился он. - Сам знаю, что выгляжу как ярмарочный петух. Оазис открылся им за ближайшим же барханом. Высокие стены, защищающие сад от песчаных буранов, были увиты сочным плющом, в щели пробивались трава и мох. На голой, рассохшейся земле буйно цвел куст шиповника. От иррациональности этой картины у Риль по спине побежал холодок.

"Глупо как. Неправильно", - с неожиданной тревогой подумала она.

Створки ворот раскрылись, и из оазиса выступил целый караван самодовольных верблюдов. Рядом с караваном шествовал облаченный в белые одежды человек. Не прошло и минуты, как ворота снова отворились, выпуская роскошные носилки, сопровождаемые охраной. Следом проскользнул пеший отряд торговцев.

- Ох, - выдохнул Юмазис. - Проходной двор. Риль поежилась.

- Пойдем, - сказала она. - Посмотрим.

Оазис кишел людьми. Казалось, что на площади, немногим превосходящей средних размеров городской квартал, собрались сотни, а то и тысячи. Под каждым деревом кто-то спал, повсюду виднелись палатки и шатры. Песчаные дорожки были затоптаны, цветы сломаны. Воняло потом и мочой.

На окнах красного домика появились ставни, неумело сработанные из кусков большого ящика. Дверь была закрыта, и только тоненькая ниточка дыма, выбивающаяся из треснувшей форточки, говорила о том, что здесь еще кто-то живет.

- Беда, - буркнул сквозь зубы Юмазис, отпихивая ногой лоснящуюся пегую крысу.

Крыса сдвинулась едва на шаг. В ее глазках посверкивало спокойное ожидание.

- Надо как-то попасть внутрь. - Риль вскарабкалась на подоконник и заглянула в щель между досками ставен и стеной. - Он на кухне.

- Так окликни его. Помнится, ты была любимой ученицей глухонемого паралитика Вукса. Вот уж кому была наипрямейшая польза от своего мастерства.

Риль глубоко вдохнула, собирая силы.

"Тробан. Тробан. Тробан, - позвала она, мысленно потянувшись к Приссу. - Откройте мне, Тробан. Впустите меня". В домике что-то загромыхало и забулькало. Заскрипели половицы. Дверь приотворилась, и сиплый голос произнес:

- Кто здесь?

- Это мы.

- Кто - мы?

- Маги.

- Неофициальные. Студенты.

- Вспомнили, значит... - Он неразборчиво прошептал еще что-то. - Ладно, заходите, раз пришли.

Внутри жилище Присса почти не изменилось. Немного поистрепались ковры, потускнела позолота, но в целом все было так, как прежде.

В кухне плавали едкие щекочущие запахи, источником которых был низкий короб, доверху заполненный толчеными сухими лепестками.

- Такие вот дела, - устало сообщил бывший письмоводитель, опускаясь на табурет.

Его пальцы потянулись к лежавшей на столе глиняной трубке, вытрясли ее и привычным движением набили цветочным крошевом. Чиркнула спичка, и по дому пополз густой сладковатый дым.

- Рассказывайте, как вы тут блаженствуете, - развязно бросил Юмазис.

За окном послышались крики, разноголосая ругань и щелканье бича. Тробан вздрогнул.

- Вчера они снова пошли на приступ. Едва отбился. - Он глубоко затянулся. - Сам не знаю как. Чудом. А ведь все начиналось так хорошо, так хорошо. Это был рай земной - тихий, солнечный, восхитительный. Я просыпался поздно, неторопливо завтракал прямо в саду, слушал птичьи трели. Господи, господи...

Он закрыл лицо руками и застонал.

- У меня открылись способности. Правда, не смейтесь, я оказался талантливым селекционером. Мои огурцы не боялись засухи, моя клубника плодоносила трижды в год. Я вывел новый сорт лилий - медовую красавку. - Он тоскливо посмотрел на короб с лепестками. - Ее аромат...

Голос Тробана снова прервался. Он вскочил, достал из шкафчика мутную зеленую бутыль и тщательно ее взболтал. - Понюхайте. Это красавка. То, что от нее осталось, Чувствуете? Она была королевой.

Крики за окном перешли в жуткий, нечеловеческий вой. Бич хлестал не переставая.

- Вопи, мерзавец, вопи! Тебе и этого еще мало! Такого верблюда угробил, выродок, криворук проклятый, - рычал невидимый экзекутор.

- Обстановка становится чрезмерно недружелюбной. - Юмазис шевельнул бровью, и воздух вокруг наполнился крошечными, почти неразличимыми хрустальными колокольчиками. Колокольчики нежно позванивали на самом пределе слышимости. Уличный шум стих моментально.

Продолжайте, - сказала Риль.

Тробан нервно покосился на висящий перед его носом кусочек хрусталя.

- Тот человек появился в три часа пополудни. Я вышел за ворота оазиса - мне нравилось гулять по пустыне - и увидел, как он лежит без сознания у самой стены.

- Кто это был?

- Да какая разница - кто? Купчишка какой-то. Круком его звали, кажется. Или Курком? От каравана отбился. Я его выходил, воды дал с собой, пищи. Верблюда - одного из тех, что вы мне оставили.

- И он ушел?

- Ушел. И чего мне стоило подсунуть ему ягоды кусачего плюща? Или сок маслюка болотного? Нет, я зачем-то дал ему уйти.

Воцарилось молчание. Риль перебирала душистые лепестки и искоса поглядывала на Присса, который то вставал, то садился, то начинал вприпрыжку прохаживаться по кухне, переставляя с места на место тарелки и горшки. Взгляд у него был неспокойный, бегающий, на щеках и лбу горели алые пятна.

"Да он пьян! - подумала она. - Или..."

- Тробан, а что это вы курите?

Курю? Ах, вы имеете в виду... - Он удивленно посмотрел на медленно расплывающееся колечко дыма. - Красавку. Мою медовую красавку. Лучшую из лилий. Хотите попробовать?

Неловко цепляясь за шторы, он залез на стол и достал и подвесного шкафчика еще две вересковые трубки.

- Через три месяца после отбытия Крука началось форменное столпотворение. Они все шли и шли. Воду просили.

- Зачем же вы их впускали? - удивился Юмазис, покусывая мундштук. - Гнать надо было в шею.

- Да я пытался. Перелезли через стены, открыли ворога. Сам еле успел укрыться. Дом штурмуют каждый день. Хотят меня выкинуть и постоялый двор устроить. Но тут заклинание какое-то, похоже, действует. Не могут ни двери выломать, ни поджечь. Так что облепят со всех сторон, поорут, подубасят, да и отступятся.

Риль осторожно втягивала в себя дым, впитывала его бархатный аромат. Трубка тихо и довольно урчала.

- Мой оазис оказался бесценным местом отдыха на пути через Заюльскую пустыню. - Присс вздохнул. - После десятого каравана от сада не осталось ничего. Во всяком случае, ничего достойного называться садом. Но я им не дал погубить королеву. Сам, все сам. Мне было бы невыносимо сознавать, что кто-то другой...

Он замер, горестно глядя перед собой.

- Надо что-то решать, - сказала Риль, поднимаясь с пола.

- П-погоди. Мне дурно.

- Что с тобой?

Юмазис покачнулся и упал с табуретки. Его лицо обиженно вытянулось.

- Голова кружится, у тебя нет?

- Нет.

- Небось твой полуэльфийский организм по-другому устроен. Пресвятая матерь Амна, куда это я плыву?

- Никуда ты не плывешь, ты валяешься мордой в венике.

- Глупая ты. Зато добрая. Когда не злишься.

- Ого! - Риль повернулась к Приссу. Тот по-прежнему смотрел в пустоту.

Пожав плечами, она снова поднесла к губам трубку Некоторое время ничего не происходило. Потом сердце остановилось выдало серию бешеных ударов и застучало вдвое быстрее обычного. Тут же налетел горячий вихрь, единственный светильник ударил солнцем, а просторное доселе помещение сжалось до размеров шкатулки.

- Ого! - повторила Риль, на этот раз куда веселее.

Она огляделась. Потолок, еще пару минут назад внушавший доверие, теперь раздувался и колыхался, как парус. Стены вибрировали. Дверной косяк неприлично кривился. Но самое ужасное творилось внизу, возле самых ног. Похрипывая и стрекоча, на полу извивалось нечто, больше всего похожее на полуразумную водоросль макеу, разросшуюся до размеров крупного барашка.

- И все-таки, что мы будем делать? - спросила водоросль голосом Юмазиса. - Надо думать скорее, пока не начался отлив.

Риль покивала и присела рядом с Приссом, стараясь не уколоться о тонкие иглы, растущие из его груди и боков.

- Я хочу спокойствия, - сказал он.

- Мы знаем.

- Тишины.

- Да.

- И одиночества.

- Да.

- Чтобы никто и никогда.

- Похоже, таких мест на свете нет. Даже если мы выгрызем для вас пещеру в монолитной скале, глубоко под землей, туда непременно вломятся дружелюбные и общительные гномы с женами и детьми. И хорошо, если только они.

Присс ссутулился:

- Только не дети! Умоляю вас! Только не дети.

- Может, убить вас? - серьезно поинтересовалась Риль.

- Может быть.

- А смысл? - вмешался Юмазис - В Ристаговых Подземельях нет одиночных камер.

- Пожалуй. Тогда там должно быть весьма тесно. Они помолчали. Недоуменно щурясь, Риль рассматривала свои штаны. По мягкой коричневой ткани суетливо сновали крупные блестящие жуки. Они шевелили усиками, сучили лапками и всем видом показывали, что находятся на своем законном месте.

- Какое здесь сильное течение! - воскликнул Юмазис. - Так и относит в сторону!

- Красавка моя, шептал Присс... - Красавка...

- Рыбки! Смотрите, какие рыбки! Радужные! Не распугайте!

- Похож на кленового листегрыза, - рассуждала Риль, поглаживая одного из жучков по гладкой спинке, - только вот жвалы... Меня определенно смущают жвалы.

- Гляди, она к тебе плывет!

- Какой аромат был...

Светильник замигал, зачадил и погас. В темноте клубы дыма казались особенно густыми, тяжелыми, очень вещественными. Сквозь щели в ставнях пробивались пыльные лучики.

- У меня есть идея, - сказала вдруг Риль, отбросив со лба волосы. - Не хотите послушать?

- Что же это была за идея? - Баулик легонько подергал спутницу за край плаща.

Та смотрела в сторону.

- Безумие.

- Что?

- Это было безумие.

Риль снова замолчала и не вымолвила ни слова, до тех пор пока на горизонте не замаячила черепичная крыша большой придорожной гостиницы.

- Оставим там коней. Они нам пока не понадобятся. Хозяин гостиницы был красен, дороден и потлив. Скрестив на груди волосатые лапищи, он приветственно бубнил;

- Угодно ли комнату? Только утром освободился отличный номер с балконом и ванной. Как раз для знатной дамы! И каморочка для слуги имеется. Сторгуемся на трех монетах?

- Я не слуга! - обиделся Баулик. - Я монах. Инок. Смиренный служитель Отца нашего Непостижимого, пред коим склоняется все сущее, покорное Его бесконечной власти, исполненной извечной мудростью, - затараторил он, вспомнив, что уже сутки не молился. - Ибо Он есмь единственная правда мира, и свет, и жизнь, и воздух.

- О! Сам сказал, что служитель!

- Но не слуга.

- Подумаешь, разница. Огромная!

- Нам конюшню, - прервала спор Риль. - На день.

- Коню-ю-юшню, - разочарованно протянул хозяин. Его сизый облупленный нос презрительно сморщился.

- Тогда, девка, шуруй сама за сеном. Некогда мне тут с вами цацкаться.

Риль не сдвинулась с места.

- Для лошадей, само собой разумеется, - Она подбросила в воздух увесистый мешочек.

Мешочек убедительно звякнул.

- Накормить, напоить, почистить. Со всем возможным старанием. Вернусь, проверю.

Хозяин истово закивал:

- Слушаю, сударыня! Как конька-то величать вашего?