read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Ну что с ней будешь делать, если она русских слов не понимает!
Митя захныкал.

* * *

Потом сидели в салоне, с сервированным кофеем, ждали Данилу. Митя, собой нарядный, чистенький, на правах малютки кушал уже третье пирожное. Павлина, переодевшаяся во всё розовое, ни к чему не притрагивалась.
- Не зря ли я платье сменила? - спросила она во второй раз. - Говорят, розовый мне к лицу, но не ярко ли? Ведь вечер скоро.
- Класавица, - уверил ее Митридат, и нисколечко не соврал.
Вошел Фондорин, узрел Хавронскую - и застыл. Тут она сразу успокоилась, поняла по его лицу, что хороша. Церемонно указала на самое дальнее от себя кресло:
- Садитесь, сударь. Там вам будет удобнее. Ну вот, теперь вы вновь стали похожи на почтенного человека.
Данилу и в самом деле было не узнать. Он мало что помылся, побрился, начесал тупей, но еще и оделся щеголем: черный с серебряным шитьем камзол, шелковые кюлоты, палевые чулки.
- Ничего скромнее в гардеробе мне обнаружить не удалось, - со смущенной улыбкой сказал он. - Должно быть, ваш дядюшка записной франт.
Сел не туда, куда приглашали, а рядом с Павлиной и сразу взял ее за руку. Видно, не заметил перемены в поведении графини.
- Милая Павлина Аникитишна! Вот теперь, вернувшись в ряды цивилизованного человечества, я могу приветствовать вас со всей душевной горячностью, не страшась внушить вам отвращение грязью и смрадом. Прежде всего позвольте облобызать вашу славную ручку!
Хавронская бросила на Митю взгляд, исполненный отчаяния: вот видишь, я была права!
Руку выдернула, убрала за спину.
- Я нахожу обыкновение целовать даме руку глупым и непристойным, - строго молвила она. - А вам вертопрашество тем более не к лицу и не по летам.
Он сконфуженно пробормотал:
- Да-да, я и сам считаю, что целование рук...
- Как вы находите Москву? - со сдержанной улыбкой осведомилась Павлина. - Много ли сей Вавилон переменился за время вашего отсутствия? По мне, Москва более похожа даже не на Вавилон, а на некое чудище вроде Гоббсова Левиафана. Вы читали?
- Да, - медленно ответил Фондорин, растерянно моргая. - Но я, признаться, не сторонник Гоббсовых аллегорий.
Павлина, кажется, настроившаяся пересказывать прочитанное, от этих слов смешалась. В беседе случилась пауза.
- А... а где ваш дядя? - спросил Данила минуты через две.
- Я чаю, в клобе. Скоро должен быть. Давыд Петрович первый московский острослов, с ним нам будет веселей.
Данила поморщился. Снова наступило молчание.
- Ах, я не предложила вам кофею! - встрепенулась графиня. - Вот, прошу.
Наливая, сочла нужным пояснить:
- Это сейчас всюду так принято - чтоб хозяйка сама гостям чай и кофей разливала, на англинский манер. Потому и слуг нет. Я нахожу эту игру в интимность не совсем приличной, но что поделаешь? Таков свет.
Фондорин вяло кивнул, поднес ко рту чашку и тут же отставил.
Помолчали еще. Часы на камине тикали всё медленней, всё громче.
- Вы не пьете, - сказала поникшая Павлина. - Верно, кофей остыл! Я сейчас распоряжусь...
И быстро вышла. Митя заметил, как в краешке ее глаза блеснула слеза.
- Старый я дурень! - воскликнул Фондорин, едва графиня скрылась за дверью. - Разлетелся! "Позвольте облобызать вашу славную ручку". Тьфу! Поделом она мне: не к лицу и, главное, не по летам! Кто я для нее смешной старик? А не суйся с суконным рылом в калашный ряд! И заметь, друг мой, как она сразу после того стала холодна. Догадалась! Обо всем догадалась! О, у женщин на это особый нюх. Стыдно, как стыдно! Решено: буду вести себя с нею, как того требует разница в возрасте, состоянии и положении.
- Уверяю вас, вы ошибаетесь, - попробовал утешить его Митя. - Павлина Аникитишна расстроена, потому что ей кажется, будто вы презираете ее неученость, умных разговоров вести не желаете, почитаете ее пригодной лишь для фривольного обращения, а при невозможности оного томитесь скукой.
Данила только рукой махнул:
- Что ты можешь понимать в женщинах, шестилетнее дитя!
- Почти что семилетнее, - поправил Митя, но Фондорин не расслышал.
- О, Дмитрий, поверь старому, битому жизнью псу. Ты тщетно пытаешься найти в поведении женщин рациональность. Ее там нет и не может быть. Они устроены совершенно на иной, нежели мы, мужчины... Кхе, кхе.
Он закашлялся, не договорив, потому что в салон вернулась Павлина.
- Я распорядилась сварить кофей заново, - промолвила она с деланной улыбкой. - Надеюсь, вы без меня не скучали?
- Не беспокойтесь, нисколько, - сухо ответил Данила. - Благодарю, но я вечером кофей не пью. В мои годы это чересчур рискованно в смысле желудочной дигестии. - Он поднялся. - Давеча, когда меня вели в гардеробную, я проходил через библиотеку. Могу ли я в ожидании его сиятельства побыть там, посмотреть книги? Уверен, что вам без меня будет веселее.
- Хорошо, - сказала Хавронская несчастным голосом. - Когда приедет дядя, я пошлю за вами.
Фондорин вышел, а она залилась слезами.
- Неужто и ты, кисонька, будешь таким жестоким с бедными женщинами? - всхлипывала графиня. - Конечно, что я ему - кукла безмозглая. Если лобызать не даюсь, то нечего на меня и время тратить. Разве я ему пара? Он умный, блестящий, он герой. По всей Европе дамам головы кружил. А я? Только и годна, что в метрески к Платону Зурову!
Митя попытался разуверить рыдающую Павлину в ее заблуждении, но на скудном младенческом наречии сделать это было затруднительно, да она и не слушала.
Увы, столь долго жданная встреча обратилась форменным дезастром.
Слава Богу, вскоре явился хозяин дома, московский губернатор князь Давыд Петрович Долгорукой. Вошел, прихрамывая и стуча по полу тростью - шумный, дородный, с карими навыкате глазами и точно такими же ямочками, как у племянницы. Локти малинового фрака у его сиятельства были перепачканы белым - верно, играл в карты на мелок или, может, бился на бильярде. От румяных уст, которые ласково дотронулись до Митиного лба, пахло вином и шоколадом.
Лакей немедленно привел Фондорина, и состоялось знакомство.
В присутствии родственника Павлина Аникитишна держалась менее скованно.
- Вот, дядя, мой спаситель, о котором я вам столько рассказывала, - объявила она и улыбнулась Даниле робкой, приязненной улыбкой, от которой тот вспыхнул.
- Стало быть и мой спаситель, и мой! - вскричал Долгорукой, бросаясь жать Фондорину руку. - Ибо Пашенька мне дороже родной дочери, каковой у меня, впрочем, не имеется.
Он мягко, приятно хохотнул, стукнул в ладоши, чтобы подавали закуски и вина, а дальше всё покатилось само собой - легко, весело, безо всякой неловкости.
Как опытный светский человек, Давыд Петрович, должно быть, уловил в атмосфере некую натянутость, и, чтобы релаксировать гостя, застрекотал без умолку о московских новостях. Речь его была остроумна, жива, занимательна.
- Нынче мы всё воды пьём и моционом увлекаемся, - говорил он, сардонически поджимая углы рта. - Слыхали ль вы о водя ном заведении доктора Лодера? Нет? А между тем в Петербурге о нашем поветрии осведомлены. Третьего дня прибыли на инспекцию сам лейб-медик Круиз и адмирал Козопуло, а сие означает августейшее внимание. Правда, инспекторы переругались меж собой, не сошлись во мнениях.
- Что за водяное заведение? - заинтересовался Данила. - От каких болезней?
- А от всяких. Герр Лодер раскопал на Воробьевых горах магический минеральный источник, вода из которого, по его уверению, творит чудеса. Особенно ежели сопровождается трехчасовой прогулкой по проложенной для этой цели аллее. Старцам сия метода возвращает аппетит к радостям жизни, дамам - молодость и красоту. От подагры, правда, не спасает. Я выпил ведра два и отхромал по треклятой дорожке Бог весть сколько часов, но, как видите, по-прежнему ковыляю с палкой. Простонародье глазеет, как баре безо всякого смысла шпацируют по аллее взад и вперед, потешается. Даже новые словечки появились: "лодеря гонять" и "лодерничать". Каково?
Фондорин улыбнулся, но без веселости.
- Я вижу, Москва сильно переменилась. Когда я покидал ее два года назад, все сидели по домам и собираться кучно избегали.
- Да, да, - покивал князь. Губы сжались, лоб нахмурился, и оказалось, что Давыд Петрович умеет быть серьезным. - Я понимаю, о чем вы. И ваше дело помню. Сочувствую и негодую. Однако разве я мог помешать Озоровскому? Что я - всего лишь гражданский губернатор. А он - главнокомандующий, генерал-аншеф, от самого Маслова имел поддержку. Такова моя доля - служить под началом человека низкой души, гонителя просвещения и благородства. Увы, милейший Данила Ларионович, злато-розовых кустов в московском вертограде вы более не узрите. Теперь ум и прекраснодушие не в моде, все пекутся лишь о телесности. Если и остались ревнители общественного блага, то, наученные вашим примером, хранят безмолвие и действуют тихо, без огласки. Огласка - вещь опасная.
- Это доподлинно так, - сказал Фондорин. - Однако, если уж мы заговорили об огласке, позволено ли мне будет осведомиться, что вы как ближайший родственник и покровитель Павлины Аникитишны намерены предпринять в отношении князя Зурова? Он нанес ее сиятельству и всему вашему семейству тяжкое оскорбление. Похищение, усугубленное убийствами - преступление наитягчайшее.
Давыд Петрович вздохнул, потер переносицу.
- Разумеется, я думал об этом. Павлина свидетель, в каком я был возмущении, когда она всё мне рассказала. Сгоряча сел писать всеподданнейшую жалобу государыне. А утром, на ясную голову, перечел и порвал. Почему, спросите вы? А потому что верных доказательств нет. Какие-то разбойники в лесу напали на карету, убили слуг. В одном из злодеев Павлина узнала зуровского адъютанта. Так что с того? Адъютант отопрется, а иных свидетелей нет. Если, конечно, не считать, сего чудесного карапуза. - Долгорукой улыбнулся и сделал Мите козу. - Да хоть бы и были свидетели. Кому поверит царица - обожаемому Платоше или им? Конечно, подозрение против Фаворита у нее останется. А от неуверенности и подозрительности ее величество обыкновенно впадают в гнев. На кого он обрушится? На тех, кто осмелился огорчить богоподобную монархиню. То есть на саму же Павлину, а также... А также на ее родню, - вполголоса закончил губернатор.
Наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине.
- Что ж, по крайней мере откровенно. - Фондорин поднялся. - Ежели бы я имел счастье находиться на вашем месте и обладал правом попечительствовать чести Павлины Аникитишны, я поступил бы иначе. Но, как говорится, бодливой корове... - Он поклонился разом и хозяину, и его племяннице. - Мое обещание выполнено. Дмитрия я к вам доставил.
Позвольте мне откланяться. Одежду я верну вашему сиятельству, как только обзаведусь собственной. Желаю вам, сударыня, всяческого благополучия. Могу ли я на прощанье перемолвиться несколькими словами с мальчиком?
Хавронская порывисто встала и протянула к Даниле руки, но что она хотела ему сказать, осталось неизвестным, потому что в эту минуту в салон вошел лакей и громко объявил:
- К ее сиятельству действительный статский советник Метастазио, прибывший из Петербурга. Просят принять.
Павлина рухнула обратно в кресло. Кровь отлила от ее лица, и розовое платье уже не так шло ей, как прежде.
Долгорукой, наоборот, привстал. Фондорин же замахал на лакея руками, но и он от потрясения не мог вымолвить ни слова.
Если явление Фаворитова секретаря повергло в такую растерянность взрослых, что уж говорить о Митридате? Он сполз с кресла на пол и сжался в комочек.
Лакей попятился от Данилиных взмахов.
- Сказать, что ее сиятельство не принимают? Боязно. Очень уж важный господин.
- Как можно? - встрепенулся Давыд Петрович. - Проси пожаловать.
Митя опрометью кинулся к двери, но на пороге обернулся и был устыжен.
Фондорин и Долгорукой, оба с одинаково нахмуренными лбами, стояли по сторонам от Павлины Аникитишны, готовые защищать ее от злодейства.
Хорош рыцарь Митридат!
И воротился в салон, хоть не самым геройским манером. Забился за угол камина, где тень погуще, да еще отгородился экраном.
Господи Боже мой, на Тя уповах, спаси мя от всех гонящих мя и избави мя!
Слова молитвы замерли на устах. В комнату, ступая важно и властно, вошел главный Митин зложелатель.
Он держался совсем не так, как в Зимнем дворце, да и выглядел иначе.
Там-то Еремей Умбертович всё улыбался, ходил скользящей походкой, одевался скромно, безо всякой пышности.
А ныне на его груди, перетянутой муаровой лентой, сияла бриллиантовая звезда. Подбородок итальянца был задран кверху, каблуки громко стукали по паркету, и любезной улыбкой себя он не утруждал.
Оглядев салон (на каминном экране, благодарение Господу, своим черным взглядом не задержался), Метастазио сказал:
- Да здесь целое общество. Мое почтение, графиня. Вас, князь, я знаю. А кто этот господин?
- Данила Ларионович Фондорин, мой друг, - ответила Хавронская как можно суше, и голос нисколько не дрожал.
Зуровский секретарь резко обернулся к Фондорину и попытался испепелить его своим медузьим взором - прямо молниями ожег. Наслышан, стало быть, от Пикина. Но Данила ничего, ужасный взгляд вынес, своего не отвел. Постояв так с полминуты, Метастазио столь же резко отвернулся от неустрашимого противника и перестал обращать на него внимание.
На церемонии с губернатором времени тратить не стал. Сразу обратился к Павлине Аникитишне:
- Мадам, я явился к вам по поручению Весьма Значительного Лица (впрочем, отлично вам известного) и хотел бы побеседовать приватно, с глазу на глаз.
- Я имею к дяде и Даниле Ларионовичу полный конфиянс, - ледяным тоном молвила графиня. - Ежели упомянутое вами лицо хочет молить меня о прощении, то напрасно. Передайте, что...
- Кому нужно ваше прощение? - перебил ее Метастазио. - Я прибыл не за тем. Бросьте представлять Орлеанскую Девственницу. Ваше упрямство сводит Весьма Значительное Лицо с ума, а это создает опасность важнейшим государственным интересам. Я потому говорю это прямо при вас, - полу обернулся он к Долгорукому, - что строптивость племянницы вам первому окажет дурную услугу. Вот, князь, случай либо вознестись на самый верх, либо лишиться всего.
Губернатор вспыхнул от наглости угрозы, но словесно не возмутился, лишь закусил губу.
- Графиня, как только Весьма Значительному Лицу донесли, где вы находитесь, он хотел немедленно мчаться сюда. Сие было бы истинной трагедией для всех персон, имеющих касательство к этой истории. Насилу я отговорил его, пообещав, что доставлю вас сам. Я ехал без остановок, спал в экипаже, отчего у меня произошла жестокая мигрень и констипация в кишках. Я чертовски зол и не желаю выслушивать никаких женских глупостей. Собирайтесь и едем!
Он шагнул к Хавронской и потянулся взять ее за руку, но путь ему преградил Фондорин.
- Я лекарь, - сказал он скрипучим от ярости голосом, - и знаю отличное средство, которое навсегда вас избавит от констипации и мигрени. Убирайтесь, пока я не приступил к лечению. Павлина Аникитишна никуда не поедет!
Метастазио спокойно смотрел в глаза графине, не удостоив Фондорина даже взглядом.
- Подумайте хорошенько. Этого человека не слушайте, он всё равно что мертвец, про него уже всё решено. От вас зависит ваша собственная судьба и счастье ваших близких. Ну же, - нетерпеливо прикрикнул он, - полно ломаться! Я жду ответа.
- Вы слышали его из уст господина Фондорина, - произнесла Павлина с улыбкой и взяла Данилу под руку.
Итальянец ничуть не стушевался - кажется, именно этого и ждал.
- Что ж, князь, - обратился он к Долгорукому, - тогда у меня дело до вас. Государственное и посторонних ушей не терпящее. Мы побеседуем здесь или вы сопроводите меня в иное место?
Давыд Петрович настороженно посмотрел на Метастазио и нехотя поднялся, опираясь на палку.
- Если разговор официальный, прошу в кабинет.
- Нет-нет! - Павлина тоже встала. - Оставайтесь. До кабинета нужно пройти дюжину комнат, а я знаю, что ваша подагра, милый дядюшка, не располагает к долгим прогулкам. Данила Ларионович, не проводите ли вы меня в библиотеку?
- Буду счастлив.
Фондорин бросил грозный взгляд на петербуржца и повел графиню прочь.
Митя с радостью последовал бы за ними, но был вынужден остаться в своем жарком укрытии.
Итальянец подождал, пока за дверью стихнут шаги, и сел рядом с князем.
- Сударь, - заговорил он быстро, напористо. - Ваша племянница красива, но глупа. Не будем тратить время на пустяки. Поговорим лучше о будущем империи, как подобает людям государственным. Известно ли вам, что ее величество слаба здоровьем и не сегодня-завтра умрет?
- Как? - вздрогнул Долгорукой. - Неужто дела так плохи? Адмирал Козопуло давеча в узком кругу рассказывал, что лишь своими стараниями поддерживает в государыне жизненную силу, однако я не принял его болтовню всерьез. Неужто...?
- Да. Ее дни сочтены. Великая эпоха близится к концу. Что последует дальше - вот в чем вопрос. Каким станет новое царствование? Эрой света и справедливости или торжеством безумия? Платону Александровичу известны ваши просвещенные взгляды, и в вашем ответе я не сомневаюсь.
- Да, конечно, я за свет и справедливость, - подтвердил губернатор, - однако не могли бы вы выразить свою мысль яснее?
Секретарь кивнул:
- Извольте. Кто: Внук или Наследник? Яснее и короче, по-моему, некуда.
- Право, не знаю, - тихо молвил Давыд Петрович. - Мы, московские, далеки от большого света, питаемся все больше слухами и мнениями петербуржских друзей...
- Внук, - отрезал Метастазио. - Только он. Наследник вздорен, капризен. Наконец, просто не в своем уме!
- Но разве возможно, чтобы вопреки прямому порядку наследования... Секретарь снова перебил:
- Если в момент кончины великой императрицы Платон Александрович все еще будет в силе, то очень возможно и даже неизбежно. Беда в том, что светлейший помешался из-за вашей племянницы и дурит. Он болен от страсти. Если немедленно не получит требуемого лекарства, то погубит и себя, и будущее России. Так помогите же ему получить эту малость! - Метастазио наклонился и схватил князя за локоть. - Вы можете это сделать! Я прихожу в бешенство, когда начинаю думать, от каких пустяков зависят судьбы великой державы! А также и наши с вами судьбы.
- Наши? - переспросил губернатор с особенным выражением.
- Да! Вы, верно, думаете, что я забочусь только о своей участи? Разумеется, я себе не враг. И если воцарится злейший недруг моего покровителя, судьба моя будет печаль на. Но и вам несдобровать. Ваши контры с Озоровским известны. Он заодно с Прохором Масловым, а Маслов один из всего двора оказывает Наследнику знаки внимания. Начальник Секретной экспедиции поставил на Гатчинца, сомнений в том нет! Поверьте хорошо осведомленному человеку:
Озоровский мечтает от вас избавиться, шлет, о вас губительнейшие реляции, и если вы до сих пор еще держитесь на своей должности, то лишь благодаря расположению к вам Платона Александровича. При победе партии Наследника вас ждет немедленная отставка и опала.
Давыд Петрович расслабил галстух, словно ему вдруг сделалось душно.
- Я... я должен посоветоваться со своими друзьями...
- Лучше станьте нашим другом, и тогда Москва будет принадлежать вам. Город нуждается в твердой, но просвещенной руке. Так что?
Давыд Петрович молчал.
Не устоит, перекинется, боялся Митридат.
У него за спиной, в камине, громко стрельнуло, и Митя непроизвольно дернулся.
Ох!
Экран качнулся, грохнулся на пол, и взорам обернувшихся политиков предстал малый отрок с выпученными от ужаса глазами.
- Impossibile! - пробормотал Метастазио. - Откуда он здесь?
Стало быть, про Данилу побежденный Пикин ему рассказал, а про Митридата нет. Получается, что капитан-поручик не вовсе пропащий?
- Это Митюша, воспитанник племянницы, - успокоил петербуржца хозяин. - Он совсем еще дитя, не тревожьтесь. Затеялся в прятки играть. Ступай, душа моя, побегай в ином месте. Видишь, мы с этим господином...
Итальянец проворно вскочил, двинулся к Мите.
- А-а!!!
Захлебнувшись криком, рыцарь Митридат припустил вдоль стены, пулей вылетел за дверь.
Сам не помнил, как пробежал длинной анфиладой. Ворвался в библиотеку с воплем:
- Данила! Он меня видел!
Фондорин и Павлина, сидевшие на канапе бок о бок, оглянулись.
- Кто? - рассеянно спросил Данила, и вид у него был такой, будто он не сразу узнал своего юного друга.
- Метастазио! Он хотел меня схватить! Он такой, он не отступится! И князь Давыд Петровича оплел, интриган! Mon Dieu, je suis perdu!<Боже, я погиб! (фр.)>
Графиня пронзительно завизжала, испуганно глядя на Митридата.
Он хотел приблизиться к ней, но она заверещала еще пуще, замахала руками.
- Минуту, друг мой! - сказал ему Данила. - Это истерика. Ваше неожиданное красноречие напугало Павлину Аникитишну. Сейчас, сейчас. Есть одно средство...
Он звонко шлепнул графиню по щеке, и она тут же смолкла, ошеломленно глядя уже не на Митю, а на обидчика. Ее ротик задрожал, но прежде, чем из него исторгся новый вопль, Данила наклонился и поцеловал - сначала ушибленное место, а затем и губы, лишив их возможности производить дальнейший шум.
Средство, действительно, оказалось удачным. Рука графини немного пометалась в воздухе, потом опустилась Даниле на плечо и осталась там.
- Ну вот, - сказал он, высвобождаясь (причем не без усилия, потому что к первой ручке, обхватившей его за плечи, присоединилась вторая). - А теперь, Павлина Аникитишна, я всё вам объясню.
И объяснил - доходчиво и недлинно: и про необычайные Митридатовы способности, и про его деликатность, понудившую образованного отрока прикидываться младенцем. Рассказал и о Митином петербуржском взлете, и о вынужденном бегстве. Не стал лишь касаться истории с ядом, сказав только:
- По случайности Дмитрий стал очевидцем одной каверзы, затеянной Фаворитовым секретарем. Подробностей, ma chere amie, вам лучше не ведать, ибо в подобных делах осведомленность бывает губительной. Вам довольно знать, что Метастазио намерен во что бы то ни стало истребить опасного свидетеля. И Дмитрий прав: этот господин ни перед чем не остановится. Судя по тому, что он назвал меня мертвецом, - Данила невесело усмехнулся, - на меня у славного итальянца тоже имеются виды. Если так, то защитить мальчика будет некому. Нужно бежать из Москвы, другого выхода я не вижу.
- Да, едем в Утешительное, к папеньке! - воскликнул Митя. - Это всего двадцать пять верст!
И сам понял, что сморозил детскость. Что может папенька против всемогущего Фаворита?
Павлина закрыла лицо ладонями, посидела так некое время. Митя думал, плачет. Но когда она отняла руки, глаза были сухими.
- Видно, делать нечего, - сказала она тихо, словно себе самой. - Иначе никак... - Тряхнула завитыми локонами и дальше говорила печально, но спокойно, даже уверен но. - Не поминайте злым словом, Данила Ларионович. И плохо не думайте. Изопью чашу до донышка. Видно, такая судьба. Но и цену назначу. Чтоб ни волос не упал - ни с вашей головы, ни с Митюшиной.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.