Чтение 10–й страницы книги ~Охотник за головами~

- Ты говорила мне вообще ни с чем не связываться, а сидеть дома и готовить тебе жаркое по-мексикански! Или воздушный пирог а ля буше! - закричал в ответ Леня. - Кто я тебе - кухарка? Или горничная? Или прислуга за все?

- Здравствуйте, пожалуйста, я, оказывается, во всем виновата! - фыркнула Лола. - Сам лопухнулся, а я при чем?

- И вовсе я не лопухнулся, то есть лопухнулся, конечно, но не совсем, - успокоился Леня, - во-первых, я выяснил, кто такой этот не правильный клиент. Это некто Богомолов, большая шишка в мэрии. Во-вторых, он считает, что я взорвался в машине, и поэтому ни о чем не беспокоится. Я же сейчас разведаю обстановку и начну действовать. Не в моих правилах прощать такое, ты же знаешь. И очень кстати ты встретила в милиции Аветисова. Не может быть такого совпадения, что он случайно оказался мужем убитой Валерии. Стало быть, Богомолову была опасна не только папка, хранящаяся у Аветисова, но и его бывшая жена. Лола, я знаю, кто заказал Валерию Кликунец!

- Это и дураку ясно, - обиженно сказала Лола, - а ты не знаешь, кто заказал меня? Потому что если вчера я тебе не поверила, то сегодня после гибели моей дорогой "тойоты" верю, что кто-то желает моей смерти. Леня, я боюсь!

- Я сам за тебя боюсь, - серьезно сказал Маркиз. - Значит, сделаем так. Ты сидишь дома, носу на улицу не высовываешь. В театре скажешься больной.

- Они не поверят.

- Милая! - раздраженно сказал Леня. - Я достану тебе кучу справок. Анализы покажут, что у тебя гастрит, артрит, сколиоз и педикулез! Можно еще врожденное внутреннее косоглазие и воспаление коленной чашечки!

Сможешь артистично хромать?

- Смогу, но боюсь, что в милиции моей внезапной хромоте не поверят, - с сомнением произнесла Лола.

- Милиция.., милицию я как-то выпустил из виду, - признался Леня, - в милицию на допросы я буду сам тебя возить.

- Ты же взорвался в машине, тебе нельзя некоторое время появляться на людях!

- Загримируешь меня, в первый раз, что ли?

- Что мне еще остается делать, - уныло согласилась Лола.

* * *

На следующий день капитан Сойка входил в театр через служебный вход с обреченным выражением лица. Дело об убийстве Валерии Борисовны Кликунец явственно забуксовало на месте. Следователь Крачкин склонялся к мысли, что виновна в нем та самая Ольга Чижова, останавливало его только то, что все улики против нее косвенные, и что хороший адвокат за полчаса не оставит от них камня на камне. В том, что Ольга Чижова найдет в случае чего самого лучшего адвоката, ни следователь, ни сам капитан ни минуты не сомневались.

Несмотря на все Лолины ухищрения, скромные макияж и одежду, следователь Крачкин с первого взгляда проникся к ней глубоким недоверием, уверил себя, что распознал в Чижовой пустую и вздорную бабенку, которая вполне могла в пылу ссоры и в истерике пырнуть шпагой свою приятельницу Кликунец.

Жаркие уверения Лолы в том, что между ней и Валерией не было не только любовных, но даже и самых обычных дружеских отношений, ничуть Крачкина не убедили. В его представлении все актеры и актрисы были сомнительными, морально неустойчивыми людьми.

Капитан Сойка имел более широкие взгляды, он испытывал вполне объяснимую симпатию к Лоле, как ко всякой красивой женщине, ему очень не хотелось увидеть такую красотку в камере предварительного заключения, а потом на скамье подсудимых. В конце концов эту чокнутую мадам Кликунец мог пырнуть шпагой кто угодно. Настораживал его еще букет темно-красных роз, который валялся на трупе, но, как выяснилось, букет этот тоже был взят из гримерной Ольги Чижовой.

"Да, наш Василий Терентьевич будет праздновать победу, - думал Сойка, - розы тоже на первый взгляд указывают на виновность Чижовой. С другой же стороны, она в театре ведущая актриса, да еще и красотка, и только ей на спектакле дарят так много цветов, что она не все букеты уносит домой. Розы эти стояли у нее в гримерной второй день, так что кто угодно мог взять их".

Капитан вздохнул и потянул на себя дверь.

На вахте сегодня сидела другая бабуля, вернее, бабулей ее назвать язык не повернулся бы.

Пожилая женщина в черном свитере, с тщательно убранными в узел совершенно седыми волосами казалась учительницей на пенсии. "Тебя с седыми прядками над нашими тетрадками..." - чуть было не запел Сойка, едва удержался.

Вахтерша обернулась и подняла глаза поверх очков, чтобы получше разглядеть вошедшего. Учитывая немалый рост капитана, ей это было трудно, поэтому она даже приподнялась со стула.

- Вы к кому, молодой человек? - строго спросила она. - Здесь служебный вход.

Капитан подошел ближе и показал служебное удостоверение.

- Ах, вот вы кто, проходите пожалуйста...

- А я хотел бы побеседовать с вами. Давайте познакомимся и поговорим, - вежливо попросил Сойка.

Старушка решила, что если усадить Сойку рядом с собой, ей будет гораздо легче разговаривать - не надо задирать голову. Звали ее театрально - Корделия Павловна.

- Ваша коллега, - начал капитан, - к моему глубокому сожалению, не смогла сообщить нам ничего интересного.

По лицу старушки пробежала тень, но она ничего не сказала.

- Возможно, с вами мне повезет больше, - продолжал капитан.

- Возможно, - согласилась Корделия Павловна. Злословить о коллегах было не в ее правилах.

- Убийство произошло позавчера, вы, верно, уже знаете подробности.

Старуха молча кивнула.

- И вы дежурили накануне вечером...

- Не только вечером, но и весь день, - прервала она капитана, - у нас так положено, смена по двенадцать часов, начинаем в одиннадцать утра. Заканчиваем в одиннадцать или полдвенадцатого вечера. Потом приходит ночной сторож, он запирает все двери и спит где-то там...

- Валерия Кликунец была накануне в театре?

- Была, разумеется, она редко пропускала спектакли.

- И вы помните, когда и с кем она ушла?

- Очень хорошо помню, потому что она ко мне специально подошла. Она, видите ли, потеряла свою брошку.

- Что? - капитан вскочил со стула.

- Сядьте, пожалуйста, - слегка поморщилась Корделия Павловна и добавила учительским голосом:

- Я повторю, если вы не поняли.

Покойная Валерия Борисовна обратилась ко мне с просьбой. Она, дескать, потеряла свою брошку, так что если кто-то найдет и принесет, то пускай оставит ее у меня, она назавтра заберет.

- Она была расстроена, что потеряла такую дорогую вещь?

- Нет, выглядела она совершенно спокойно.

А когда я выразила сомнение в том, что брошку ей вернут - люди-то ведь разные, не все честные, она так рассмеялась и сказала, что вещь эксклюзивная, продать ее не будет никакой возможности, так что умный человек это поймет и вернет брошку, а глупый обязательно попадется.

- Ну и ну, - поразился капитан. - Значит, на следующее утро брошки при ней не было...

- И не могло быть, - невозмутимо ответила старуха. - Видите ли, покойная одевалась всегда с большим вкусом. По моим наблюдениям, драгоценностей у нее было очень много, но никогда она не носила лишнее. Это ведь только малокультурные люди считают, что чем больше золота и дорогих камней на пальцах, шее и в ушах, тем больше окружающие будут им завидовать и уважать, - старуха снова заговорила учительским голосом. - С Валерией Борисовной такого никогда не случалось. Драгоценности она носила только к вечернему туалету. А днем одевалась хоть и элегантно, но просто. Во что, например, она была одета в то трагическое утро позавчера?

- Ну, - вспомнил капитан, - черные брюки, черный тонкий свитер.., сверху, кажется, жакет...

- Серый, мягкого трикотажа... - добавила старуха. - ну сами посудите, можно к такому костюму носить бриллиантовую брошь?

- Да уж, - буркнул капитан, - но тогда это совершенно меняет дело.

- Я знаю, что брошку нашли в столе у Ольги Чижовой, - добавила старуха, - и скажу вам, что наверняка ее подбросили недоброжелатели. Просто нашла какая-нибудь злобная завистливая баба и подбросила ей в стол. Сделать гадость - большая радость, так ведь говорят, верно?

- Верно, - пробормотал капитан, - спасибо, Корделия Павловна, вы мне очень помогли. Жаль, что позавчера вас не было дома, ведь вам звонили.., и вчера тоже...

- Ну, молодой человек! - старуха рассмеялась. - В моем возрасте уже нечего стыдиться, когда не ночуешь дома. Так что могу признаться: навещала приятельницу, да так два дня у нее и прожила. Домой мне не к кому торопиться...

Капитан развернулся и направился не в театр, а в управление. Следовало срочно сообщить о брошке следователю. Одна улика против Чижовой, считай, что устранена. Кто бы ни подбросил ей брошку - убийца или "друг" из театра, - так или иначе, утром этой брошки на покойной Кликунец не было и быть не могло. Версия ограбления и раньше висела на ниточке, а теперь окончательно рухнула.

Тут капитан Сойка вспомнил, что чертова брошка очень дорогая, что ценный вещдок висит на нем, а он, капитан, как отдал его позавчера экспертам, так ничего и не знает. Что-то ему беспокойно, тем более, раз все выяснилось и брошка не является больше уликой, ее могут потребовать родственники назад. Правда, родственников у покойной вроде бы никаких нету, кроме бывшего мужа, а такое, с позволения сказать, родство, не считается. Но покажите вы мне такое наследство, на которое не найдется охотников! А наследство от покойной, судя по брошечке и рассказам про остальные драгоценности, осталось неплохое. Так что мигом выплывут какие-нибудь двоюродные племянники из Саратова и троюродные тети из Мариуполя, уж это точно.

В Управлении капитан направился прямо к экспертам. За столом, где он привык постоянно видеть немолодую полную Альбину Михайловну, сидела тощая очкастая девица в белом халате.

- Вам кого? - нелюбезно буркнула она, не оборачиваясь и не отвечая на приветствие Сойки.

- Альбину Михайловну! - гаркнул Сойка во весь голос.

Но на девицу это не произвело ни малейшего впечатления. Все также не отрываясь от микроскопа, она ответила, что Альбина со вчерашнего дня в отпуске.

- А вы, значит, теперь за нее будете работать?

- Надо думать, раз на ее месте сижу! - раздраженно ответила девица и оторвала наконец голову от микроскопа.

Сойка улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой, но на девицу не произвели ни малейшего впечатления ни его улыбка, ни гигантский рост, ни кудрявая шапка волос.

- Вы по какому вопросу? - допрашивала девица. - Если вне очереди что-то сделать, так и не надейтесь. Работы навалили - выше головы.

- Да я, собственно... - Сойка плюхнулся на стул, тот покачнулся под ним, и капитан схватился за стол рукой.

- Тихо вы! - зашипела девица. - Всю настройку мне сбили!

Она наклонилась, поправляя верньеры, сдвинув локтем множество мелких предметов на столе, среди которых Сойка с изумлением заметил ту самую бриллиантовую брошку-змейку с глазами-изумрудами.

- Слушайте, что это у вас такой ценный вещдок просто так на столе валяется? - сердито заговорил капитан, желая отомстить противной девице за то, что она не прониклась его несомненным мужским обаянием. - Брошечка подотчетная и, между прочим, очень дорогая, случись что - мы с вами за целую жизнь ее не отработаем. Вы бы, девушка, поаккуратнее с вещдоками обращались.

- Чего? - насмешливо протянула девица, окончательно оторвавшись от микроскопа. - Вы про эту брошку говорите? Да это барахло, бижутерия!

- Ну-ну, милая, тебя заносит, - усмехнулся в ответ капитан, - такие люди, как ее покойная владелица, бижутерии не носят.

- Говорю - это подделка! Очень умелая, но подделка! Имитация...

- Точно? - упавшим голосом переспросил капитан.

- Абсолютно. Техника не ошибается, - девица любовно погладила микроскоп.

- И когда ты это установила?

- Когда экспертизу проводила, тогда и установила, - буркнул девица.

- А тогда какого черта ты раньше не сказала, что брошка фальшивая? - заорал Сойка так громко, как только был способен.

От звука его голоса зазвенела лабораторная посуда на полках.

- А меня спрашивали? - заорала девица в ответ. - Ваш Крачкин только интересовался, чьи отпечатки на брошке, очень ему хотелось, чтобы Чижовой отпечатки были. Ну, я его разочаровала, говорю - нет там ничьих отпечатков, кроме покойницы. Он рассердился и трубку повесил. А мне оно надо? Кому надо, пусть тот и спрашивает...

- Ну, дела... - протянул Сойка. - Вот что, пиши официальное заключение, я попозже зайду...

* * *

Перед поездкой к Аветисову Маркиз должен был особенно тщательно поработать над своей внешностью - там его могли "срисовать" люди Богомолова и приставить к нему профессиональное наружное наблюдение. Кроме того, он совсем не хотел, чтобы сам Аветисов узнал в своем посетителе бравого сержанта ГАИ Снегиренко, попортившего ему немало крови на загородной дороге.

Собственно, работать над его внешностью предстояло Лоле.

Она усадила Леню в кресло и внимательно осмотрела его.

Ленина внешность идеально подходила для создания любого образа - лицо правильное, незапоминающееся, лишенное характерных отличий.

Первым делом Лола вложила небольшие тампоны ему за щеки, утяжелив нижнюю часть лица и сразу сделав немного старше. Затем нанесла на кожу легкий тональный грим, придав ей нездоровый желтоватый оттенок, нарисовала тени под глазами и занялась морщинами.

Это была долгая, кропотливая работа - ведь обычно театральный грим рассчитан на то, что разглядывать лицо будут издали, из зала, при ярком и неестественном свете софитов, а сейчас Лола создавала образ, который должен был выдержать естественное освещение и взгляд вблизи, почти в упор.

Наложив последние штрихи, Лола внимательно оглядела результат своего труда и надела на Леню парик - темно-русый, слегка вьющийся, с намечающейся сединой.

Теперь из зеркала на Маркиза смотрело лицо утомленного жизнью и замученного непрерывными налоговыми проверками бизнесмена средней руки в возрасте чуть за пятьдесят - именно то, что он и хотел.

* * *

Маркиз подъехал к унылому обшарпанному трехэтажному зданию бывшей школы.

Вспомнив описание Лолы, уверенно поднялся на третий этаж и пошел по длинному полутемному коридору. Большая часть тоскливых люминесцентных светильников давно уже не работала, и это было даже к лучшему: при слабом освещении не так бросались в глаза выношенный до дыр протертый линолеум, облезлая масляная краска на стенах, облупившиеся двери.

Дойдя до небольшого холла, Леня наконец увидел на двери табличку с названием фирмы "Алиби". Он толкнул дверь и вошел в приемную.

Худая коротко стриженая грымза с торчащими вперед крупными зубами уставилась на него с плохо скрытым раздражением и осведомилась, попытавшись придать своему резкому, скрипучему голосу какое-то подобие любезности:

- Чем я могу вам помочь?

Маркиз окинул ее долгим неодобрительным взглядом и с явным сомнением проговорил:

- Боюсь, что лично вы - ничем. А вот ваша фирма, возможно, могла бы. Только, знаете ли, вопрос у меня конфиденциальный...

- Я вас понимаю, все наши клиенты заинтересованы в безусловном сохранении коммерческой тайны, - проскрипела секретарша и даже, поднагужившись, выдала некое подобие улыбки.

Лучше бы она этого не делала! Крупные длинные зубы, высунувшись изо рта, сделали ее похожей на престарелого вампира. Леня даже вздрогнул и невольно отступил подальше от стола.

- Наша фирма гарантирует полную конфиденциальность! - продолжала разливаться секретарша. - Вы можете изложить мне все ваши пожелания...

- Нет уж, я хотел бы поговорить с вашим шефом, чтобы как можно меньше людей было в курсе...

- Как вам будет угодно! - секретарша пожала плечами и, недовольно скривившись, нажала клавишу переговорного устройства:

- Николай Афанасьевич, тут у меня клиент, который хочет иметь дело исключительно с вами! Да, хорошо, я провожу его к вам.

Однако провожать Маркиза секретарша не стала, ограничившись тем, что приподняла свой тощий зад на несколько сантиметров над стулом, продемонстрировав тем самым служебное рвение, выдала еще одну устрашающую улыбку и проскрипела, указав на дверь в глубине комнаты:

- Николай Афанасьевич вас примет!

Леня вошел в кабинет. Здесь обстановка была куда приличнее, чем в приемной - новый комплект офисной мебели, мягкие удобные кресла, на стенах - цветные гравюры с видами Петербурга.

В кресле за обширным столом восседал Николай Афанасьевич Аветисов собственной персоной. Вежливо приподнявшись навстречу посетителю, он указал ему на удобное кожаное кресло и заговорил, не дожидаясь Лениной реплики:

- Судя по тому, что вы хотите иметь дело исключительно со мной и настаиваете на соблюдении тайны, речь идет не об открытии, а о закрытии фирмы, причем об экстренном закрытии.

- Да вообще-то... - попытался Леня вставить слово, но Аветисов продолжил, не давая ему открыть рта.

- Это вполне понятное желание. Многие клиенты обращаются к нам в фирму достаточно поздно - прямо перед нежелательной налоговой проверкой или внеплановым аудитом - и мы, тем не менее, оказываем им необходимую помощь. Дело в том, что существует два способа закрытия предприятий...

- Да я, собственно... - снова попробовал вклиниться в монолог Аветисова Маркиз, но хозяин кабинета плотно сел на своего любимого конька и не собирался добровольно с него слезать.

- Первый способ - это закрытие предприятия, так сказать, в лоб, напрямую, по официальной схеме. Мы помещаем в какой-нибудь газете объявление о ликвидации вашей фирмы, чтобы все заинтересованные лица и организации могли предъявить вам свои претензии, извещаем налоговую инспекцию. Налоговая инспекция проводит полномасштабную проверку... все вместе занимает примерно полгода и неизвестно чем может закончиться... Вам это надо?

- Нет, - честно ответил Маркиз.

- Поэтому большинство наших клиентов предпочитает ликвидацию по второму способу. Этот способ заключается в том, что ваша фирма как бы и не ликвидируется, а продается новому владельцу, который отныне несет за нее всю ответственность. Вы спросите, для чего это ему?

Леня ничего не спрашивал, поскольку сам отлично знал ответ, но Аветисов продолжал разливаться соловьем:

- Новым владельцем вашей фирмы станет неимущий житель маленькой отдаленной деревни в Ленинградской области, который возьмет на себя всю дальнейшую ответственность за достаточно скромное вознаграждение. Если, не дай Бог, вашей фирмой заинтересуется налоговая полиция - не к ночи будь помянута - они узнают, что новый владелец предприятия живет в каком-то медвежьем углу и вряд ли захотят туда ехать. А если даже и захотят, вряд ли они чего-то добьются от этого человека. От него собственная жена ничего не может добиться последние десять лет...

Аветисов захихикал своей собственной дежурной шутке и взглянул на посетителя, как бы приглашая того посмеяться вместе с ним.

- Я к вам по совершенно другому делу! - повысил голос Маркиз, чтобы прервать разговорившегося Аветисова.

- Да? - наконец расслышал тот. - А что же вы...

- Да вы мне слова не дали сказать!

- А по какому же вы вопросу?

- Вам что-нибудь говорит фамилия Богомолов?

- Как, простите? - переспросил Аветисов, и глаза его испуганно забегали, а руки принялись нервно вертеть красивую дорогую американскую ручку, - как вы сказали? Боголюбов?

- Богомолов. Сергей Никитич Богомолов.

- Нет, простите, никогда не приходилось слышать.

Глаза Николая Афанасьевича остановились, и в них застыла взрывоопасная смесь подозрительности и страха.

- Врете, Николай Афанасьевич! Вы очень даже хорошо знаете, кто такой Богомолов - председатель комитета по финансам...

- Ах, этот! - глаза Аветисова снова забегали. - Ну, конечно, кто же о нем не знает! Его все в городе знают, и я тоже.., не лично, конечно, он слишком большой человек, а только понаслышке...

- Опять ведь врете! Вы его очень даже лично знаете и пытались одно время шантажировать...

- Ничего я не знаю! - взвизгнул Аветисов. - Что вам от меня нужно? Вы проникли ко мне обманом, под видом клиента...

- А вот и нет! - Леня повысил голос и подбавил в него металла. - Я вовсе вам не говорил, что я потенциальный клиент, это вы меня даже слушать не стали... А насчет того, что мне от вас нужно - это пожалуйста, это ради Бога. Между прочим, Николай Афанасьевич, я вам хочу помочь.

- Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! - Аветисов перешел с визга на полузадушенный хрип.

- И опять ошибаетесь! Боюсь, что без моей помощи вам угрожает очень большая опасность!

- Убирайтесь прочь! Кто вы вообще такой, откуда взялись на мою голову?

- Ну вы уж, Николай Афанасьевич, как-нибудь определитесь, - Леня сделал вид, что собирается встать и уйти, - либо вы хотите, чтобы я немедленно ушел, либо задаете мне свои вопросы.

- Кто вы такой? - повторил Аветисов.

- А вот это вас должно интересовать в последнюю очередь, - Леня криво усмехнулся, - гораздо важнее сейчас другое. Вы шантажировали Богомолова...

- Никого я не шантажировал! - прохрипел Николай Афанасьевич, но Леня только брезгливо поморщился и продолжил:

- Вы его шантажировали, ваш шантаж провалился, но вы о нем что-то знаете, а значит - вы для него опасны... А вам отлично известно, что быть опасным для такого человека - крайне вредно для здоровья...

- Вы ошибаетесь... Вы меня с кем-то путаете... Я ничего не знаю... - Аветисов совсем спал с лица и почти сполз с кресла.

- Повторяетесь, Николай Афанасьевич! - Маркиз придвинулся еще ближе к столу и под влиянием неожиданного озарения выпалил:

- Он вас не оставит в живых! Думаю, он вас уже заказал! Судьба Валерии Борисовны вас ничему не научила?

На Аветисова страшно было смотреть. Лицо его сделалось землисто-серым, челюсть отвисла.

С трудом собравшись с силами, он проговорил: