Чтение 10–й страницы книги ~Овечка в волчьей шкуре~

- Мы жили с тобой полгода. Хорошо притворяться влюбленным - это почти любить. Пожалуйста, убей меня. Я боюсь, я схожу с ума. Пожалуйста.

- Ага, обязательно... Вот что, милая, сдохнуть я тебе не дам. Знаешь, чем все кончится? Ты станешь идиоткой, будешь мочиться под себя в какой-нибудь психушке. А твой ублюдок родится двухголовым. Ясно тебе?

Я зажмурилась, надеясь на то, что на моих щеках больше нет слез, и сказала улыбаясь:

- Я знаю, где они. Я все отлично помню. Ты можешь разрезать меня на куски, я тебе ничего не скажу. Я буду подыхать в психушке с приятной мыслью, что ты изводишь себя, гадая, где эти алмазы. Может, мне повезет и ты свихнешься раньше. Валяй, заставь меня говорить...

* * *

Им не повезло со мной, у меня оказалось никудышное сердце. Стоило начать, и оно грозило остановиться навеки. Моей жизнью дорожили и оставили меня в покое, решив немного подлечить.

Я лежала в подвале на койке, ножки которой были привинчены к полу, а из-за стеклянной двери за мной неотрывно наблюдал кто-то из охраны. Тщетная предосторожность, я была так слаба, что к унитазу в углу ползла на четвереньках. В голове все смешалось, я путала явь со своими фантазиями, уходила в горы или качала ребенка, пела ему что-то и тогда была счастлива, а потом вспоминала, что ничего этого просто не может быть. Я не знала, сколько дней нахожусь в подвале и какое время суток на дворе.

Лампочка над кроватью, забранная решеткой, заменяла дневной свет. Я думала о самоубийстве, это единственное, что могло бы спасти меня, но они позаботились о том, чтобы у меня не было такой возможности. Я лежала, пялилась в потолок, чувствовала, как силы очень медленно, но возвращаются ко мне, только для того, чтобы все началось сначала. Сколько я выдержу? Человек - существо живучее... И ещё я думала о том, что, если умру сейчас в этом подвале, на земле не будет никого, кто бы просто заметил это. Была и нет. Я вышла из беспамятства, чтобы узнать о том, что я убийца, а потом умереть в мрачном подвале. Может быть, это справедливо...

Меня кормили какой-то жидкой дрянью, приковав наручниками к спинке кровати. Они меня боялись. Это так смешно, что иногда я в самом деле начинала смеяться, парень за стеклом удивленно таращился. Свет лампочки бил в глаза, я гадала, сколько времени прошло - год, два? Чушь. У них бы просто не хватило терпения. Несколько дней, не больше, это для меня они растянулись в годы. Голову разламывало тупой болью, иногда я слышала обрывки разговоров и не могла понять: бред это или явь. Вдруг начинала говорить сама, называя имена, которые не знала, города, о существовании которых даже не подозревала, и вновь тупая боль в висках и беспамятство.

Однажды тихо открылась дверь и тут же захлопнулась, я блуждала между сном и реальностью и не сразу поняла, что происходит. Кто-то открыл дверь, но не вошел. Я ждала и вдруг услышала жалобный писк: на полу сидел крохотный котенок, серый, черными полосками, и таращил глазенки. Я попыталась встать, голова кружилась, от малейшего усилия я вспотела, сердце билось в сумасшедшем ритме, я сползла на пол и протянула руку. Котенок сделал несколько шажков и ткнулся носом в мою ладонь. Я осторожно взяла его и прижала к груди, он пригрелся, успокоился и уснул, а я лежала на цементном полу, боясь пошевелиться, и плакала от счастья. "Бог тебя любит, - шептала бабушка, гладя мои волосы. - Даже если очень больно, помни, бог тебя любит".

Я почувствовала, кто-то стоит рядом, и испуганно открыла глаза. Тело сводило от холода, я пролежала слишком долго на полу.

- Какого черта, - начал Стас, схватил меня за плечи и рывком поставил на ноги. Котенок с перепугу жалобно пискнул. - А это откуда? - Он выхватил из моих рук котенка, а я поняла, что он сейчас сделает, шагнула к нему, пронзительно крикнув, потом судорожно глотнула воздух и рухнула на пол...

"По ровной глади пруда плыли белые лебеди.

- Их не разрешается кормить, - строго сказал мужчина.

- Я только смотрю".

В себя я пришла от боли, исколотые руки были сплошь покрыты синяками. Эдик нащупал пульс.

- Ну вот, ты опять с нами, - сказал он весело. - Ты нас здорово напугала. Я ведь тебе говорил, твой труп нам без надобности, придется тебе пожить ещё немного.

Я закрыла глаза и отвернулась, а когда вновь открыла их, увидела Стаса, он стоял в ногах кровати, опершись на спинку, и хмуро разглядывал меня.

- Проснулась? - спросил он спокойно, я не ответила. - Ты дура. - В голосе звучала обида. - Ты самая настоящая дура. Вот твой кот, держи. Я не собирался ничего с ним делать. Только войны с котами мне и не хватало. - Он посадил котенка мне на грудь, тот щурился, зевнул, продемонстрировал ярко-розовую пасть с крошечными клычками, а я улыбнулась ему и сказала:

- Привет. - И с этого момента перестала думать о смерти.

* * *

Не знаю, чего они ожидали, но реальность была такова: дела мои становились все хуже и хуже. Целыми днями я неподвижно лежала, уставившись в потолок. Со стороны, должно быть, это выглядело как крайняя стадия идиотизма. Правда, иногда я разговаривала с котом. Он ко мне здорово привязался, а я к нему, кот отлично меня понимал. Садился копилкой на моей груди и хитро щурился, мол, меня ты не проведешь, а я едва заметно кивала в ответ. Долгое лежание давалось нелегко, но, начни я разгуливать по комнате, мои враги быстро бы сообразили, что я чувствую себя не так уж плохо, а знать им это было ни к чему. Да и пялиться в потолок иногда очень полезно, особенно если желаешь что-то вспомнить; торопиться тут тоже ни к чему - надо уметь быть терпеливой. Я всегда отличалась терпением, доводя этим некоторых людей до бешенства. Сейчас данное качество очень мне пригодилось.

Я научилась отличать день от ночи. Ночью парень за стеклом дремал, голова свешивалась на грудь, он вздрагивал, вскидывая голову... Ночью приходил Стас, иногда замирал возле кровати, чаще стоял у стеклянной двери. Он мне не верил, ни единой секунды. И правильно делал. Иногда я чувствовала его мысли, они не облекались в слова, но я их чувствовала, в них было отчаяние. "Ты потратишь всю свою жизнь на напрасные поиски", - злорадно думала я. Днем он кормил меня с ложки, приковав наручниками к кровати, заглядывал мне в глаза, в которых стыло тупое безразличие. Остервенело запихивал в мой рот ложку, а я монотонно жевала.

- Ты ведь все помнишь? - спросил тихо. "Конечно, я все помню", - мысленно хохотала я и закрывала глаза.

- Ты все помнишь, - заорал он и запустил миску в стену, она с грохотом покатилась по цементному полу.

Мне хотелось показать ему язык, но я тупо разглядывала лампочку над своей головой.

- Хочешь, отвезу тебя на море? Будешь лежать на песке... Солнце, вокруг люди... Там ведь полно денег, хватит на всех. Какое тебе дело до этих свихнувшихся фанатиков? Просто возьмем эти алмазы. Сумасшедшие деньги, с ними можно уехать куда угодно. В хорошей клинике тебя за месяц поставят на ноги... Ну чего ты добиваешься своим дурацким упрямством? Хочешь погибнуть из-за идей, на которые тебе давно наплевать? А мы могли бы договориться.

Я отвернулась от него и сказала:

- Я жду своего мужа.

- Что? - обалдел он.

- Ты слышал. Я жду своего мужа. Он придет: и тут чертям тошно станет. Особенно тебе. Он придет, очень скоро.

- Что ты мелешь? - пробормотал он, хватая меня за плечо. - Какой муж? Посмотри на меня. Ты меня видишь? Я, я твой муж.

- Так я тебе и поверила, урод. Он придет, я чувствую.

- Все, - провел он ладонью по лицу. - Она спятила.

С этого дня Стас больше не появлялся, уверившись, как видно, в том, что я свихнулась окончательно. Избавившись от его недоверчивого взора, я почувствовала себя гораздо свободнее. Проблема в том, что у меня совсем не было времени: не могут же они вечно держать меня в подвале. Сумасшедшая баба - материал отработанный, от него избавляются. Я только надеялась, что жажда богатства в них так велика, что они не смогут убить меня, не попытавшись ещё раз узнать...

* * *

Я играла с котенком, наблюдая из-под полуопущенных век за охранником. Всего их было трое, менялись они через восемь часов. Восемь часов безделья за крохотным столом в подвале в компании сумасшедшей. Я им не завидовала. Двое взирали на меня оловянными глазами, у третьего взгляд был иной. Я давно его приметила.

- Это ты принес кота? - спросила я громко. Я не была уверена, слышит ли он меня. Парень вздрогнул от неожиданности, потом кивнул. - Почему? - Теперь я смотрела на него в упор, не отрываясь.

- Не знаю, - вяло ответил он. Я согласно кивнула, точно ответ меня удовлетворил, и больше не обращала на него внимания. Прошел час и он не выдержал:

- А Стас утверждает, что ты спятила.

- Это он спятил.

- Ты знаешь, где они, да? - Парень говорил осторожно, точно боялся, что нас подслушивают. Я уставилась в его глаза, он вроде бы перестал дышать, завороженно приоткрыв рот в ожидании чуда.

- Конечно. Только Стас их не получит.

- Ты веришь во всю эту чушь: священная война, и все такое?

- Нет. Мне плевать на священную войну. Стас - сволочь и ничего не получит. Я скорее убью себя.

- Он здорово злится. Если честно, я тоже считаю, что он... он псих. Понимаешь?

- Еще бы...

- Я терпеть не могу психов.

- Уходи от них. Психи всегда плохо кончают.

- Легко сказать... - Он невесело засмеялся.

- Ты принес мне кота, и тебе я скажу.

- Что скажешь? - нахмурился он.

- Где они. Ты пойдешь и возьмешь их.

- А ты?

- Главное, чтобы они не достались Стасу.

- Ты это серьезно? Ты это серьезно? - повторил он почти испуганно.

- Да. Но я не уверена, что ты не захочешь рассказать ему...

Парень задумался, а я прекратила разговор и больше не обращала на него внимания.

- Через десять минут меня сменят, - сказал он, протомившись часа три в задумчивости. - Завтра я в ночь...

- До завтра, - кивнула я.

* * *

Он едва дождался, когда уйдет парень, которого менял.

- Привет, - сказал он, опасливо косясь на дверь, за которой скрылся охранник.

- Привет, - ответила я и стала играть с котом.

- Эй, - позвал он через полчаса. - Ты чего молчишь?

- Я привыкла молчать. У меня есть только кот, а коты не разговаривают.

- Давай поболтаем.

- О чем?

- Какая разница. Как зовут твоего кота?

- Кот.

- Это не имя.

- Ну и что? Мне нравится звать его кот. Без имени.

- У тебя-то как раз проблем с именами нет. Я слышал, что о тебе рассказывали. И Стас предупреждал, тебе нельзя доверять.

Я пожала плечами:

- Ты ведь знаешь, я скоро умру. Мне все равно. Лишь бы они не достались Стасу.

- Конечно... я понимаю. Я бы на твоем месте... он редкая сволочь, я и раньше так считал, а сейчас... Слушай, отсюда не так трудно сбежать...

- Я не смогу. Мне дойти даже до двери.

- Допустим, не сегодня. Ты могла бы постараться... Ты почти ничего не ешь, это плохо. Слышишь? С какой стати тебе спешить умирать? У моего отца было три инфаркта, а он едва в тюрьму не угодил. Если бы ты постаралась... я бы помог тебе.

- Не переживай. Когда я буду умирать, шепну тебе, где алмазы. Главное, чтобы я загнулась в твою смену. Потерпи, недолго осталось.

Я опять перестала обращать на него внимание. Прошло часа два, не больше. Он вдруг поднялся из-за стола и шагнул к двери. Ключ повернулся в замке, я напряглась, не поднимая на него глаз и почти не дыша.

- Эй, - позвал он, опасливо приближаясь. "Только бы никому не пришло в голову сейчас войти", - молилась я.

- Тебе нельзя входить, - заметила я равнодушно.

- Скажу, что ты просила пить. Сейчас налью воды. - Он вернулся к своему столу и взял стакан, стакан, а не кружку, из которой меня обычно поили. - Ты точно знаешь, где они?

- Я уже говорила. Достать их нетрудно... Правда, это далеко. В тех местах идет война, но, если ты принесешь мне карту, я объясню, как пройти. Там полно тропинок, если знаешь их, можно без проблем попасть куда угодно.

- Вот видишь, - обиделся он. - Разве я один справлюсь? Ты все знаешь, тебе легче найти. Давай, постарайся. - Он не заковал меня в наручники, как это делал Стас, он протянул мне стакан и даже наклонился ко мне.

Я взяла стакан из рук парня и, с удивившей меня саму скоростью, разбила его о спинку кровати, вода пролилась на пол, а я ударила парня осколком в горло, в ту же секунду замкнув наручники на его руке. Он захрипел, вцепившись в свою шею, а я, подхватив кота, выскочила из комнаты.

Пистолет был в наплечной кобуре, висевшей на стуле. Я натянула пиджак парня, сунула кота в карман и схватила пистолет. Дверь наверх была заперта, ключ торчал в замке. Я повернула его, прислушалась и распахнула дверь. Длинный коридор, лампочка под потолком... Заперев за собой дверь, я сделала первый шаг. Кот недовольно завозился.

- Тихо, - шепнула я, погладив его, и быстро дошла до конца коридора. Еще дверь, на этот раз не запертая. Очень осторожно я приоткрыла её. Большой холл, окна с цветными стеклами, дверь на улицу, на вид непробиваемая, рядом хитрый приборчик, красный огонек горит непрерывно. - Придется поискать другой выход, - пробормотала я.

Босиком, ступая на носках, я пересекла холл и слева увидела ещё две двери. Мысленно перекрестившись, приоткрыла одну. Парень из охраны сидел в кресле спиной ко мне и смотрел телевизор. Я бесшумно скользнула вперед и ударила его рукояткой пистолета по голове. Он как-то мягко оплыл в кресле, а кот в кармане пиджака жалобно мяукнул.

"Сколько их может быть в доме"? - думала я, покидая комнату. Времени у меня совсем ничего, в любой момент мое исчезновение могут обнаружить... Надо скорее выбираться отсюда. Я вышла в коридор, когда дверь напротив распахнулась и на пороге появился Стас. Он даже не сразу меня увидел, сделал пару шагов, глядя куда-то в пол, затем повернул голову, и тогда наши взгляды встретились. На мгновение в его глазах мелькнула растерянность, рука машинально скользнула к ремню брюк, но замерла на полдороги: оружия при нем не было. Я это поняла сразу, а он сразу вспомнил, то есть произошло это одновременно. Глаза его хищно сверкнули, и зрачки сузились, точно вовсе не человек стоял передо мной, а дикая кошка.

- Я так и думал, - бросил он с усмешкой. - Где этот придурок?

- Мне нужно покинуть дом, - не обращая внимания на его слова, сказала я.

- Как ты это проделала? - спросил он, было ясно: парень тянет время.

- Я тороплюсь.

- Тогда стреляй. - Он усмехнулся, а потом продемонстрировал все свои зубы в шикарной улыбке. - Стреляй, детка, тебе повезло.

Мне очень хотелось выстрелить и превратить эту его улыбочку в кровавую кашу, но проблема была вот в чем: у этого сукина сына было лицо моего мужа, и хотя я прекрасно сознавала, все, что связывало нас, было притворством, то есть ничего нас не связывало и даже наоборот: он был, есть и будет моим врагом, если, конечно, я сейчас его не пристрелю. Нажать на курок - самое разумное решение, но, несмотря на все эти соображения, я не могла стрелять в Андрея, хотя никаким Андреем он не был. Все это вихрем промелькнуло в голове, и я с тоской поняла: я проиграю. Он уже успел сообразить, что к чему, а значит...

- Ну, что же ты? - хмыкнул он, и мне вдруг показалось, что он хочет, чтобы я в него выстрелила. Мысль нелепая, но я могла поклясться, что на долю секунды в его глазах мелькнуло сожаление. - Ты дура, - сказал он не то с насмешкой, не то с сочувствием. А я ударила его пистолетом в лицо, это было действительно неожиданно и для него и для меня, Стас не успел уйти от удара, его отбросило к стене, он раскинул руки, и что-то похожее на стон вырвалось из его груди, но мне уже было не до его самочувствия, в холле появился Эдик, повернул голову в нашу сторону и заорал:

- Сюда! - А я выстрелила, не задумываясь и даже особо не целясь, Эдик точно обо что-то споткнулся и очень медленно осел на пол, как будто сложился в несколько раз.

В холле появился ещё человек, третий охранник, он был вооружен, но Стас, придя в себя, крикнул:

- Не стрелять!

Парень хотел броситься мне под ноги, но я успела выстрелить. Пролетев по инерции ещё несколько шагов, он упал, забрызгав стену, пол и даже потолок своей кровью, а Стас пробормотал:

- Ну, дерьмо. - И бросился ко мне, очень глупо, если учесть, что оружия у него по-прежнему не было, но в себя он уже пришел, и стало ясно: в рукопашную с ним идти дело совершенно глупое и для меня бесперспективное. Мне надо либо стрелять, либо уносить ноги, что я и решила сделать, бросилась в сторону входной двери, но тут где-то на полу запищал котенок, а я поняла, что он вывалился из кармана пиджака, повернулась и увидела его. Маленький жалкий комочек, он прижался к стене и тоненько пищал. Я вернулась, видя, как Стас рванул мне навстречу, и прекрасно сознавая, что теперь у меня точно нет шансов, и выстрелила, целясь выше головы, но уже поняла: это его не остановит, чтобы остановить, его придется убить. Я в отчаянии сцепила зубы, подхватила левой рукой котенка, целясь в лицо своему врагу, Стасу оставалась пара метров, не больше, а мне хотелось зажмуриться, но тут он поскользнулся на залитом кровью полу, и упал, не удержавшись на ногах, а я бросилась к двери, испуганно бормоча:

- Господи, господи...

Грохот был чудовищный, я ещё не успела понять, что произошло, а массивную дверь разнесло в щепки, со звоном посыпались осколки стекол, а Стас заорал:

- Назад! Уходим через подвал!

Я тряхнула головой, пытаясь прийти в себя от неожиданности, Стас дернул меня за руку, я оказалась на полу, и очень вовремя: стену в том месте, где я секунду назад стояла, прошила автоматная очередь.

- Кто это? - пробормотала я, сообразив, что мы лежим, обнявшись, в луже чужой крови, а вокруг нас сущий ад.

- Твои друзья, - хмыкнул Стас, - только встречаться с ними не советую. У них к тебе большие претензии.

Надо отдать ему должное, соображал он быстро. Перекатился по полу к стене напротив, перебежками достиг двери, из-за которой появился в момент нашей встречи, и рявкнул:

- Ты что, присохла к полу?

Я в точности повторила его маневр, и через секунду мы оказались в просторной комнате, Стас запер дверь, подтащил к ней тумбочку, а я подкатила стол, прекрасно понимая, что все это задержит нападавших не более чем на несколько секунд.

- В подвале, как спустишься налево - сауна, там, дальше, есть дверь в коридор, он выходит на улицу, дверь заперта на задвижку, рядом гараж, можно уйти. - Говорил он торопливо, кивнул в сторону лестницы с резными перилами, а сам извлек из шкафа автомат, проверил его и сказал с усмешкой: - Топай...

Я скатилась по лестнице, не чувствуя ног, налево сауна... Где-то над моей головой ударил автомат. Придерживая кота в кармане пиджака, я заметалась по огромному подвалу. Черт, где эта дверь?

Дверь наконец нашлась, я распахнула её и оказалась на улице. На мгновение зажмурившись от яркой вспышки и даже не сразу поняла, что это фары проезжающей машины. Слева был гараж, на четвереньках я достигла его стены и попробовала осмотреться. Ночь, дом в зареве разгорающегося пожара, металлическая ограда, которую надо как-то преодолеть. Возле стены гаража контейнер для мусора, о воротах можно забыть, они наверняка заперты. Только я об этом подумала, как где-то рядом взревел мотор машины, я успела заползти за контейнер, в то же мгновение ворота распахнулись и во двор влетел огромный джип, а я на четвереньках бросилась на улицу, потом покатилась по асфальту и в конце концов уперлась спиной в ствол дерева. Впрочем, уперлась, это мягко сказано, я в него влетела и взвыла от боли, нащупала котенка в кармане, он жалобно мяукнул в ответ. Значит, жив.

Я тряхнула головой и попробовала понять, что происходит, и тут дом, который был у меня как на ладони, вдруг взлетел на воздух, ослепительно вспыхнув, а я, закрыв голову руками, покатилась по траве, подальше от разлетающихся во все стороны осколков. Я обо что-то ударилась затылком, вскрикнула и потеряла сознание, а когда очнулась, в предрассветных сумерках увидела где-то вверху мелькающие красно-синие огни милицейских машин. В сотне метров от меня сновали люди, прилежно трудились пожарные, а две собаки на поводках злобно рычали, повернувшись в мою сторону. Надо было срочно уходить. Ноги подгибались, будто ватные, а деревья, люди и даже земля у меня под ногами странно раскачивались, я с огромным трудом поднялась, держась за ствол дерева. Пистолет я умудрилась потерять, когда летела на дно оврага, где стояла сейчас, шатаясь и тряся головой. Котенка в кармане не было. Опустившись на колени, я принялась шарить вокруг руками и звать:

- Кис-кис.

Он не отзывался, а я заплакала в отчаянии, сидела на земле, била по ней кулаком и плакала.

А потом пришел рассвет, неспешно и вроде бы с неохотой, а я все ползала между деревьев и искала котенка, но он так и не нашелся. Я стиснула голову руками и то ли уснула, то ли провалилась в беспамятство. Когда я вновь открыла глаза, солнце жарило вовсю. Я прислушалась, не запищит ли где-нибудь по соседству котенок, но было тихо, то есть кое-какие звуки доносились, где-то наверху проезжали машины, город жил своей привычной шумной жизнью, а здесь, на дне оврага, пела птица в кустах, шумел ручеек. Я подняла голову, сказав себе, что пора бы разобраться, где я нахожусь. На это ушло довольно много времени. Для начала я спустилась к ручью, умылась, напилась ледяной, несмотря на жару, воды и даже смогла разглядеть свое отражение. О том, чтобы среди бела дня появиться на людях, не могло быть и речи. На мне футболка и пиджак, грязный и порванный в нескольких местах, я босиком, растрепанная, в синяках и ссадинах. Придется ждать ночи. Мне надо добраться до квартиры, которую я снимала, достать из тайника доллары и... Все самое сложное начинается с "и". Что делать? Что я должна и что смогу сделать? Идти в милицию, чтобы оказаться на долгие годы в тюрьме? Вечно прятаться от бывших друзей и врагов? Ото всех, кому по ночам не дает спать спокойно мысль о сумасшедшем богатстве? Вернуться к соратникам погибшего отца, к тем самым людям, кого я теперь считаю убийцами и съехавшими с катушек фанатиками? А вдруг мне повезет, я смогу устроиться где-то далеко-далеко, где меня никто не сможет найти? И всю жизнь прожить в страхе, что однажды на моем пороге появятся люди или всего один человек и скажет: "Я знаю, кто ты". Я смотрела на ручей, бегущий в зеленых зарослях, и насмешливо улыбалась. Мне показалось нелепым мое желание оказаться на свободе. Разве человек свободен от своего прошлого, от всех поступков, что он когда-то совершил?

- Или делай что-нибудь, - сказала я вслух, - или утопись.

Утопиться в ручье было сложновато, я вздохнула и начала подниматься по крутому склону.

Я, безусловно, находилась где-то в пригороде, вот только что это за город? Ничто не мешало Стасу с компанией перевезти меня за триста-четыреста километров. Если это так, шансы мои добраться до припрятанных денег весьма сомнительны, с другой стороны, если я действительно оказалась в другом городе, то милиции скорее всего до меня нет никакого дела, вряд ли мой портрет украшает все райотделы российских городов, а если и украшает, у меня большое подозрение, что господа из милиции обращают на них такое же внимание, как я когда-то на стенд "Их разыскивает милиция": мазнула взглядом фотографии, качество которых желает много лучшего, и пошла дальше.

Не успела я утешить себя этими соображениями, как тут же появилось ещё одно: в моем теперешнем виде и двух шагов не сделаешь по улице, чтобы не обратить на себя внимание всего городского населения. Занятая этими мыслями, я упорно карабкалась на довольно крутой склон и через несколько минут, выпрямившись во весь рост, смогла убедиться: город мы не покидали. Прямо передо мной находился стадион "Динамо", в этом не может быть сомнений. Его главные ворота выходят на проспект Победителей. Что за победители и кого или что они победили, мне неведомо, точнее, раньше это вовсе меня не интересовало, а сейчас вдруг запало в голову, и я раз пять повторила про себя "победители", как будто ожидала озарения и в самом деле надеялась понять, кто они. Видно, с головой у меня неладно, если я думаю о такой чепухе.

- Заткнись, - пробормотала я и попыталась сосредоточиться. Я находилась рядом со стадионом "Динамо", точнее, в сотне метров от него и несколько левее. Глубокий враг, из которой я только что выбралась, так называемая Муромка (еще одно маловразумительное название), впрочем, назывался так не овраг, а район к нему примыкающий, он начинался за стадионом, а заканчивался возле железной дороги, вблизи реки. До проспекта отсюда минут двадцать пешком, место можно смело назвать глухим: вокруг частный сектор, а прямо за стадионом начинались коллективные сады, которые всего несколько лет назад начали теснить новостройки. Овраг отделял старую Муромку от новой, девятиэтажной. Слева за прочным забором вовсю идет строительство, краны, куча песка, там, откуда я несколько часов назад смогла сбежать, тихая улочка, сплошь состоящая из коттеджей. Один из них выгорел почти полностью, руины слабо дымились, груда камней, кирпича, железа, все вперемешку. Дом стоял как-то странно, на самой горе, особняком, впрочем, сейчас соседи этому обстоятельству, наверное, только радовались: не пострадали от взрыва дома.

Проявляя величайшую осторожность, я наблюдала, как там все ещё ведутся какие-то работы, ходят люди, что-то загружают в машины (что, отсюда не разглядеть). Теперь я знала, в каком районе нахожусь, но добраться до квартиры будет нелегко. Она на другом конце города, весьма сомнительно, что я смогу пройти незамеченной. Значит, следует ждать. Я вновь спустилась к ручью и устроилась в кустах, расстелив на земле пиджак. Вряд ли те, кто устроил ночное нападение, рыщут по соседству, близость милиции должна отбить у них к этому охоту. Я бы на их месте решила, что жертве положено уносить ноги, если уж ей улыбнулась удача и она осталась жива. Опять же, надумай они пошарить вокруг, давно бы меня сцапали... А кто сказал, что они пришли за мной? Стас помог мне покинуть дом (с чего бы такая забота?), очень может быть, люди, которые явились сюда, решили меня спасти. Еще одно - "с чего бы", то есть кому это взбредет в голову, если на сегодняшний день у меня ни единого друга в запасе, зато полно врагов. И в этом смысле поведение самого ненавистного из них, то есть Стаса, выглядело несколько странно. Вот если нападавшие мои друзья, тогда его желание, чтобы мы с ними не встретились, вполне естественно, а вот если враги... А если враги, то он просто не хотел, чтобы добыча досталась другому. Разумеется, добыча - это я, потому что кто-то убежден, что я знаю, где спрятаны сокровища. Огромные, сказочные... Что это с моей головой, черт возьми? Небо, сплетенные ветви деревьев в вышине плавно кружатся... Я явно переоценила свои возможности, когда замышляла побег, а может, в очередной раз тюкнулась своей многострадальной головой и там опять что-то замкнуло. "Лучше тебе уснуть", - посоветовала я самой себе и закрыла глаза, но уснуть не получалось. Взрыв прогремел через несколько минут после того, как мы со Стасом расстались. Успел ли он покинуть дом? Допустим, он надеялся успеть и надеялся, что это успею сделать я, и для этой цели даже прикрывал мой отход. Просто рыцарский поступок, а рыцарем он не был, он редкая сволочь, и это ещё мягко сказано, значит, вынуждая меня смыться и джентельменски прикрывая мой зад, он очень рассчитывал, что сокровища от него не уйдут, что мы непременно встретимся. Тогда надежда на то, что он воспарил к небесам вместе с домом, невелика, скорее всего у парня был вариант отхода. Если кто меня сейчас и ищет, так это в первую очередь Стас. Соратники погибли, и он единственный обладатель несметных сокровищ, при условии, что заполучит меня. Значит, надо дождаться темноты, достать доллары и уходить... Если я права и все так и есть, он будет ждать меня в моей квартире. Адрес ему известен, они звонили мне туда по телефону. Но исчезнуть из города, не имея ни копейки, да ещё в таком виде, я просто не смогу. Мне нужна одежда, мне нужно где-то отлежаться. Значит, придется рискнуть... А сейчас спать, до самой темноты, спать, чтобы прошла эта тошнота, чтобы деревья, а с ними весь мир вокруг заняли свои привычные места, а не кружились в сумасшедшем хороводе. Солнце исчезли за домами где-то за моей спиной, я зябко поежилась, меня знобило, а мир упорно не желал вставать на место. Чувствовала я себя даже хуже, чем днем. Точно пьяная, подошла к ручью, напилась, распластавшись на его берегу, и сунула лицо в холодную воду. Ничего не помогало, тошнота, а вместе с ней ощущение какой-то нереальности бытия не проходили, точно я наблюдала все это в кошмарном сне: медленно исчезающее за линией горизонта солнце (я видела его, хотя видеть не могла ничего, кроме кустов и деревьев вокруг, потому что лежала на дне оврага), я в мужском пиджаке с голыми, в ссадинах и порезах ногами, нелепо торчащими из-под этого самого пиджака, и смутное отражение лица в воде, чужого лица, конечно, чужого, не зря оно меня пугало, но мое настоящее лицо пугало меня ещё больше. Я пыталась и не могла сообразить, что для меня страшнее: быть той или этой женщиной? Той, что шла на смерть и несла её другим, или этой, жалкой, раздавленной жутким одиночеством, потому что не только люди, а я сама была чужой себе, непонятной и даже ненавистной?

- Кончай это дерьмо, - сказала я вслух. - Если ты выжила, это повод жить...

О господи, я свихнулась, что за чушь лезет в голову. Не голова, а кладезь глупости, может, поэтому она так трещит. "Голова треснула, не выдержав собственной глупости", - классная эпитафия на мою могилу, жаль, никто не придет её прочитать.

Я заставила себя подняться и преодолеть крутой склон. Через полчаса окончательно стемнело, и я пошла к ближайшим домам, ориентируясь на огни, переставляла ноги, машинально фиксируя звуки, и исчезала в тени, заслышав приближение человека. Шла я страшно долго, по всем моим представлениям, ночь должна была давно кончиться, а я все шла и шла в темноте, улицы стихли, все реже встречались окна, в которых горел свет, последний троллейбус прогрохотал за поворотом, а я шла без мыслей и чувств, надеясь, что когда-нибудь достигну намеченной цели, и, когда цель эта появилась, то есть когда я наконец увидела дом и обшарпанную дверь подъезда, мне уже было все равно, поджидает меня здесь кто-то или нет, главное было лечь, вытянуть ноги и забыться хоть на мгновение...

Я вошла в подъезд, он был пуст и тонул в полумраке, свет горел только на втором этаже, я повела головой, прислушиваясь даже не к звукам, нет, а к своим ощущениям. Либо меня никто не ждал, либо мой внутренний голос скончался. Я шагнула к почтовому ящику, торопливо распахнула дверцу. Ключи висели на гвоздике, я нащупала их, все ещё не веря в удачу. Кто-то прошел совсем рядом с подъездом, а я скрылась в своей квартире, заперла дверь, сбросила одежду, даже не удосужившись проверить, есть ли кто здесь, и, с трудом забравшись в ванну, включила горячую воду. Я долго лежала, бессмысленно пялясь в стену с облупившейся краской, с желтыми потеками на побелке, и думала о том, что могу умереть и в этом не будет ничего удивительного. Это только в книгах герой не умирает, пока его история не рассказана до конца, а в жизни конец может настать в самой середине рассказа или ближе к началу, где-то на двадцать первой странице. Из ванной я все-таки выбралась, протопала в комнату, оставляя за собой мокрый след, свернулась калачиком под одеялом. Я думала о котенке, маленьком, несчастном и наверняка голодном, смог ли он выбраться из канавы и найти себе новую хозяйку. Мне хотелось верить, что ему повезло. Я так и не смогла уснуть, хотя чувствовала себя совершенно разбитой. Когда пришел рассвет, стало ясно: со мной что-то не так, стоило приподнять голову от подушки, как комната начинала вращаться с невероятной скоростью, предметы размывало, они то проступали из молочной пелены, то исчезали в ней. Несколько раз меня рвало, я едва успевала свесить голову с постели, испытывая жуткое отвращение к запаху, стоявшему в комнате, и к самой себе, и со злостью подумала, что загнуться в подвале было ничуть не хуже, чем загнуться здесь. О том, чтобы подняться, не могло быть и речи, тело буквально разламывало от боли, лучше всего, сложив на груди руки, мирно ждать, когда все это кончится и смерть поставит последнюю точку в моей истории. Но лишь только я подумала о ней, как инстинкт самосохранения заставил мой мозг работать, я пыталась придумать, как себя спасти.

- Мне нужен врач, - сказала я громко и, услышав это, согласно кивнула, а потом сползла на пол и даже смогла добраться до телефона. Правда, на это ушло довольно много времени, но я сняла трубку и набрала 03, прежде чем все тот же инстинкт заставил меня поспешно нажать на рычаг. Если я вызову "Скорую", меня отправят в больницу. Вызвать "неотложку" я не могу, потому что довольно быстро окажусь в тюремной больнице или, что ещё хуже, в руках моих врагов. Мне нужен врач, но врач, который будет держать язык за зубами. "Здорово", - хмыкнула я, а потом принялась крутить диск телефона.

Я вспотела от напряжения, несколько звонков вконец меня доконали, я с трудом дышала и, когда женский голос сказал: "Слушаю", а я попросила: "Могу ли я поговорить с Солдатовым Евгением Сергеевичем", - мне показалось, что никакой врач мне уже не понадобится, я просто разваливалась на части и с трудом соображала, что делаю.

- Одну минуту, - вежливо ответила женщина, и вскоре в трубке послышался мужской голос.

- Да.

- Евгений Сергеевич?

- Да.

- Это ваша пациентка, Шульгина Анна, вы меня помните?

- Разумеется.

- Вы могли бы приехать?

- Куда? - Голос звучал ровно, Евгений Сергеевич даже не удивился.

- Я снимаю квартиру.

- Послушайте, Анна. Если вам необходима медицинская помощь, приходите на прием.

- Вы прекрасно знаете, что я не могу прийти.

- Я ничего не знаю. Ничего. И на дом к пациентам не выезжаю. - Он на секунду замешкался, но все же спросил: - Что с вами?