Чтение 10–й страницы книги ~Миллионерша желает познакомиться~

- Неважно, - отмахнулся он. - За последние два дня был в гараже кто-нибудь из посторонних?

Я всецело сосредоточилась на выборе программы для микроволновки, чтобы выиграть время. Если бы Севка не обозвал меня идиоткой, я бы, скорее всего, призналась, что брала его машину, потому что по природе своей была девушкой правдивой, но идиотка - это вам не растяпа и даже не "кара Господня", идиотка, как не крути, звучит очень даже обидно, потому с признанием я не торопилась.

- Твоя ценная вещь из гаража пропала или из машины?

- Из машины, - подумав, ответил он.

- Так с чего ты взял, что ее в гараже свистнули? Может на улице?

- Ничего подобного. Я пригнал машину, поставил в гараж и не пользовался ей , а сегодня, когда вещь понадобилась, ее в машине не оказалось.

- Какой дурак оставляет в машине ценности? - покачала я головой, это ему в отместку за идиотку.

- Забыл, с кем не бывает.

- Поищи получше, может под сиденье закатилась?

- Она не может закатиться под сидение.

- Кто она?

- О, черт, - пробормотал Севка, вновь покрываясь пятнами, так что мне стало нестерпимо интересно, что ж у него свистнули? - Где твоя машина? - вдруг спросил он.

- Под окном стоит.

- Ах, да... Ритка мою машину случайно не брала?

- У нее своя есть.

- Как будто я не знаю...

- Чего ты пристал? - возмутилась я. - Скажи, что пропало, пойдем поищем вместе.

Предложение его совершенно не вдохновило, он исчез с кухни, а через полчаса пролаял из глубин квартиры:

- Где Ритка?

- На даче? Нас ограбили.

- Что? - Севка вновь появился в кухне, я как раз доедала свой обед.

- Точнее сказать, ободрали все стены, выкопали кусты, папину яблоню тоже выкопали.

- Черт... - Севка был потрясен, плюхнулся в кресло и уставился на меня . - Кому это понадобилось?

- Хулиганы, - пожала я плечами.

- Зачем хулиганам яблони? Слушай, - кашлянув, перешел он на доверительный тон, - говорят, твой отец был богатым человеком?

- Вряд ли. При папином образе жизни трудно скопить какую-либо приличную сумму денег. В любом случае, папа не стал бы прятать их на даче, в квартире или гараже.

- Почему? - внезапно воодушевился Севка.

- Потому что там их могут найти. Папа больше всего на свете ненавидел слово "конфискация".

- Да, да, да, - закивал Севка. - А ведь точно... Выходит, рыли напрасно.

- И ты с фонарем больше не ползай, - вздохнула я. - Ты Ритку пугаешь, она думает это папа, а нервы у нее слабые.

Севка хотел что-то сказать, но поспешно удалился, не открывая рта. В целом, я была собой довольна: надеюсь, у Севки пропадет охота наносить ущерб стенам в нашей квартире, нам ведь здесь жить, а на ремонт денег нет. Теперь и неожиданное джентльменство Стаса стало вполне объяснимо: когда машину ремонтировали, из нее что-то свистнули. Севка говорит, ценное, хотя мог и соврать. Но скорее всего действительно ценное, оттого-то Стас денег с меня и не взял да еще очень волновался, как бы Севка не узнал, что я брала его машину. Совершенно нет у людей совести... Интересно, что там было?

Тут я вспомнила, как Костя сказал по телефону что-то вроде "ты должен это видеть", и Стас помчался к нему. Точно, они и свистнули. Может позвонить Стасу и потребовать эту ценность назад?

При мысли о звонке я скривилась, совершенно нет никакого желания общаться с этим типом. Однако, Севку было жалко, вдруг вещь действительно ценная?

Пока я решала, что делать, вернулась Ритка. Выглядела она совершенно измученной и попыталась рассказать об эпопее с ментами, но Севка все испортил, он выскочил из комнаты и заорал:

- Ты брала мою машину?

- На кой черт она мне? - в сердцах ответила Ритка.

- У него ценную вещь свистнули, - сообщила я доверительно.

- Интересно, какую? - усмехнулась она. - Насколько мне известно, у него лишь одна вещь, представляющая ценность, и то весьма сомнительную, особенно в последнее время.

- О, Господи, - закатил глаза Севка. - Кто про что, а тебе лишь бы...

- Точно, я и не отрицаю. В моем возрасте это необходимая составляющая здорового образа жизни. Я тебе журнал показывала, там так и написано...

- Тебе очень нужно обсуждать это сейчас? - взмолился Севка.

- Ты сам заговорил об этом.

- У меня в машине была вещь. Для вас она не представляет ценности, а для меня представляет.

- Очень интересно, - хмыкнула Ритка, - что ж это за вещь такая?

- Не имеет значения, - отрезал Севка. - Я хочу знать, кто-нибудь из вас...

- Постой, - перебила Ритка, - сдается мне, ты тут нам вкручиваешь. Вещь большая или величиной с булавочную головку?

- Примерно полкило, - быстро ответил Севка.

- И где эти полкило лежали? Ты ж поехал тачку мыть и меня с собой взял. Так?

- Ну... - темнея лицом, согласился Севка.

- Салон мыли, так? Никаких вещей там не было, только сумка моя, но она не в счет. Ты попросил в багажнике пропылесосить, так?

- Так, - голос Севки звучал еле слышно.

- Твоя ценность там была?

- Нет.

- Хорошо. Мы вдвоем вернулись в гараж, тачку заперли, ключи от машины у тебя. Так где ты оставил свою вещь?

Севка попытался что-то сказать, пошевелил губами, резко развернулся и исчез в своей комнате.

- Лишь бы к чему придраться, - глядя ему вслед, заметила Ритка. - Ценная вещь... лотерейный билет прошлогоднего тиража. Врет, как сивый мерин.

- Может, правда что лежало? - вступилась я за Севку.

- Куда ж тогда делось? Говорю, тачку мыли вместе и никаких "полкило" я там не помню. Слушай, а что можно в килограммах мерить? Ведь не деньги же?

- Нет. Деньги измеряют пачками, - продемонстрировала я эрудицию.

- Сумасшедший дом, - помолчав немного, прокомментировала происходящее Ритка и тоже удалилась, а я задумалась. Если Ритка так уверена, может в машине действительно ничего не было и Стас к воровству не причастен?

Я прикидывала и так, и эдак, но ни к какому выводу не пришла. Мысль о Стасе незаметно меня покинула и явилась мысль о недавних гостях, а от них плавно перешла к паспорту. Славка до сих пор не позвонил и не сообщил, что там с моим многострадальным документом. Опять же, не бы худо ему знать об этих типах, я имею ввиду сегодняшних гостей, и как-то определиться с чистосердечным признанием.

Я скоренько собралась и поехала к Славке, но дома его не оказалось, сколько я не давила на кнопку звонка, все бестолку. В крайней досаде я чертыхнулась, хотела оставить ему записку, но не нашлось клочка бумаги , а обращаться к соседям не хотелось. Я вернулась в машину, где и застал меня звонок на мобильный.

- Маня? - медовым голосом поинтересовался Севрюгин, лучший друг моего покойного отца, если верить его словам. - Как у вас со временем? Не могли бы мы съездить на кладбище? Сейчас?

Такая тоска по усопшему вызывала уважение и я решила пойти человеку навстречу.

- Хорошо. Где встретимся?

- Знаете ресторан "Шансон", это на Гвардейской. Жду вас с нетерпением.

Геннадий Петрович отключился, а я пожала плечами в недоумении, если мы собирались на кладбище, зачем нам в ресторан? Или он хочет помянуть папу? Решив не ломать голову, я позвонила Ритке.

- Папин друг по фамилии Севрюгин жаждет поехать на кладбище, навестить могилу.

- Ты с ним поедешь?

- Конечно.

- Тогда может и мне? Если честно, я скучаю без папы, хотелось бы убедиться, что он где-то есть, ну, ты понимаешь... - Если честно, то не очень-то я понимала, но возражать не стала.

Мы договорились встретиться возле ресторана и я отправилась на Гвардейскую, по дороге размышляя о словах Ритки, и в самом деле вдруг начала что-то понимать.

Еще сворачивая с проспекта, я заметила машину мачехи, приткнувшуюся рядом с навороченным "Мерседесом", возле которого стоял бритый детина и так зорко поглядывал по сторонам, что появлялась желание проскочить мимо, забыв про ресторан. Однако, от этой мысли пришлось отказаться, Ритка выбралась из своего "БМВ" и я затормозила.

- Где они? - спросила Ритка, подходя ближе.

- Наверное, в ресторане, - ответила я, и мы пошли в ресторан.

Стоило нам оказаться в небольшом холле, как откуда-то сбоку выпорхнул молодой человек и спросил с поклоном:

- Вы Мария Анатольевна?

- Она, - ткнула в меня пальцем Ритка, потому что обращался он к ней.

- Прошу вас сюда.

Мы свернули в коридор, который закончился дверью, молодой человек распахнул ее и мы вошли в маленький зальчик, в котором стояли три стола. За одним сидели двое мужчин, один высокий и худой, второй здоровяк с широким лицом и туманным взглядом.

- Здрасьте, - неуверенно начала я. - Я - Маня, вы, то есть кто-то из вас, мне звонил, - добавила я, прикидывая, у кого из этих типов я сидела на коленях.

- А я Геннадий Петрович, - густым басом сообщил здоровяк. Если честно, я растерялась, его внешность совершенно не соответствовала образу папиного друга, который у меня успел сложиться после телефонного разговора с ним, да и голос был попросту не его.

- Прошу к столу, - медово предложил длинный и я поняла, что беседовала с ним, такой голос ни с каким другим не спутаешь. - Как приятно видеть дочь нашего дорогого друга, - продолжил петь длинный, а я спросила:

- Вы тоже папин друг?

- Да-да, - энергично закивал он, а здоровяк нахмурился, то ли соглашаясь с данным утверждением, то ли нет, и вдруг заявил:

- Это мой адвокат, Матюшин Богдан Семенович.

Богдан Семенович раскланялся и оба они уставились на Ритку.

- Вдова, - сказала она скромно. - Рада, что вы нас посетили, - добавила она немного невпопад, потому что разволновалась. Ритка всегда волновалась, стоило ей вспомнить моего родителя, а при посторонних ей просто удержу не было, вот и сейчас она промокнула глаза платочком и закончила:

- Мой дорогой покойный муж очень много о вас рассказывал.

- Что рассказывал? - насторожился здоровяк, вопрос поставил Ритку в тупик, уверена, о Севрюгине она услышала сегодня впервые, папа был не любителем поговорить, а друзей у него сроду не было, если не считать дяди Вити, с которым они долгие годы работали бок о бок и которого папа неизменно называл аферистом и жуликом. Но данное обстоятельство Ритку не смутило, она смогла с честью выйти из положения.

- Много хорошего, - ответила она лаконично. Здоровяк подумал и согласно кивнул.

- Позвольте выразить соболезнования, - принялся журчать Богдан Семенович, ухватил Ритку за руку и легонько сжал ее.

- Благодарю. В эту трудную минуту, когда мы остались без горячо любимого папы и супруга, и буквально без средств к существованию, забота его друзей для нас особенно ценна.

Оба папиных друга переглянулись, а я ухватила Севрюгина за руку, встряхнула ее и сказала:

- Я вас вспомнила, вы мне лошадку подарили на день рождения. Я ее до сих пор храню.

- Лошадку? - обалдел он и тут же добавил:

- Да-да, конечно, лошадку.

Что тут скажешь, форменный жулик. Мы сели за стол и Богдан Семенович принялся нас угощать.

- Расскажите о постигшем нас несчастье, - попросил он, когда мы помянули папу. - Как скончался наш друг? Долгая продолжительная болезнь?

- Нет, - скорбно покачала головой вдова. - Сгорел. Можно сказать, мгновенно. - И с чувством поведала о папиной кончине.

Севрюгин внимательно слушал. Маленькие, глубоко посаженные глазки слегка посверкивали, недоверчиво и сердито.

- В закрытом гробу хоронили? - спросил он весьма заинтересованно. - Выходит, никакой гарантии, что он там?

Богдан Сменович робко кашлянул, а Севрюгин насупился, Ритка чуть приоткрыла рот и так посидела с минуту, после чего в глубинах ее сознания вызрел вопрос:

- Вы думаете, нам кого-то подсунули? О, Господи... то-то мне так тревожно. И папа дважды являлся, вроде как не в себе и ругал меня на чем свет стоит. А за что, спрашивается? Похороны были на высшем уровне, венки и прочая атрибутика стильная, на мне костюм за полторы тысячи баксов, специально заказывала, папа должен быть доволен... Конечно, если эти жулики положили то, что у них под рукой оказалось, тогда папино возмущение понятно: на кого попало такие деньги выкинули. Папа не одобрял пустые траты... Но если нам подсунули чужого, то где же папа? Лежит неприбранный и на злится меня... Маня, мы срочно должны решить этот вопрос, - повернулась она ко мне и наконец-то заткнулась.

- Папа прибыл из-за границы, - напомнила я, - там у них порядок и если в бумаге стоит папино имя, значит его и положили.

- Чего ж он тогда ругался? - усомнилась Ритка.

- Может ему твои стильные венки не понравились. Или костюм. Папа был консервативен, а у тебя вырез до самого пупка.

Тут Богдан Семенович кашлянул и мы разом обратили к нему свои взоры.

- Э-э... вы упомянули, что наш дорогой друг оставил вас без средств. Как прикажете это понимать?

- Буквально, - вздохнула Ритка и принялась долго и подробно расписывать наши лишения.

Севрюгин слушал, нервно шевеля руками. Выглядели они, его руки к слову сказать, забавно. Короткие, широкие ладони, сплошь покрытые татуировкой. Здесь были гирлянды каких-то экзотических растений, имя Гена, кинжал, еще буквы, которые никак не складывались в слова, и как апофеоз - череп с костями на безымянном пальце. Что-то подсказывало мне, что Геннадий Петрович прошел суровую жизненную школу.

Ручки Богдана Семеновича напротив были тонки, белы и костлявы, а глазки постоянно слезились. Сначала я думала, что он так убивается по нашему папе, потом поняла, это какая-то болезнь, вроде конъюнктивита.

Ритка, закончив рассказ о нашей бедности, схватила папиных друзей за руки и поинтересовалась:

- А вы женаты? - Взгляд ее метнулся от Севрюгина к Богдану и вновь вернулся к Севрюгину. Тот крякнул и попытался выдернуть руку, но не тут то было, Ритка держала ее насмерть.

- Я вдовец, - сообщил Богдан Семенович, - имею на иждивении троих детей, престарелую мать и сестру-инвалида.

Ритка сразу выпустила его руку.

- Я не женат, - с трудом выговорил Севрюгин и Ритка вцепилась в его ладонь обеими руками.

- Вам надо жениться, - твердо заявила она. - Только в браке мужчина может ощущать себя полноценным человеком. Без женской заботы, внимания, без ласки, наконец, мужчина чахнет... Что-то мне ваш цвет лица не нравится. Вас печень не беспокоит? Надо показаться врачу, но главное - диета. Правильное питание - основа здоровья.

- Я прекрасно себя чувствую, - рассердился Севрюгин.

- Вот и мой дорогой супруг говорил точно так же, - не без язвительности заметила Ритка, - а теперь мы собрались к нему на кладбище.

- Да, кстати, нам пора ехать, - напомнила я, мужчины с готовностью поднялись, Богдан расплатился за угощение, мы вышли на улицу в сопровождении молодого человека, который дежурил возле двери, и тут выяснилось, что "мерседес" возле ресторана Севрюгинский. Меня это не удивило, но на Ритку произвело впечатление.

- Это ваш? - спросила она нервно. - Шестисотый? Салон кожаный, кондиционер... - Она скороговоркой перечисляла все достоинства машины, а Севрюгин согласно кивал. Во взгляде его сначала появилось удивление, затем потрясение, а закончилось все восхищением.

- Вы хорошо в этом разбираетесь, - заметил он, когда Ритка, наконец, умолкла.

- Я мечтала о такой машине всю жизнь. Но теперь, когда тело моего супруга покоится в земле... - Она смахнула слезу и полезла в "БМВ", а я побрела к своей машине.

Кладбище в этот час было пустынным, тишина давила на уши и настраивала на меланхоличный лад. Мы разом загрустили, даже Севрюгин, хотя до этого он выглядел весьма оптимистично. Мы подошли к папиной могиле и молча постояли минуты две.

Все это время Севрюгин шарил взглядом по холмику земли, точно пытался что-то разглядеть. Стильные венки успели завянуть и теперь казались жалкими, деревянная табличка сообщала, что здесь покоится Смородин Анатолий Вениаминович. Богдан присел на корточки и стал ее изучать, наконец он покачал головой, вроде бы оставшись недовольным.

- Что скажешь? - спросил Севрюгин, Богдан пожал плечами. Ритка расценила жест по-своему и затрещала:

- Пусть вас не удивляет такое положение дел, до сорокового дня памятник ставить не положено. Конечно мы сейчас очень нуждаемся, но наш дорогой покойный не останется без монумента, даже если придется собрать все свои вдовьи копейки...

- О каких копейках речь, уважаемая? - не выдержал Боня. - Неужели он ничего не оставил?

- Две тысячи баксов, которые мы давно проели, - с готовностью сообщила Ритка. - Похороны за счет фирмы, Виктор не поскупился, надо отдать ему должное, хотя особой пользы я от него в будущем не вижу, жена, трое детей, все совершенно бесперспективно.

- Н-да, - изрек Севрюгин, исподлобья глядя на Ритку, надо сказать, в ту минуту она была чудо как хороша, румянец во всю щеку, глаза горят, в позе некое томление... Богдан скромно потупился, а Севрюгин от такого накала страстей благоразумно отступил назад, теперь между ним и Риткой была могила и он почувствовал себя в относительной безопасности, а Ритка тяжко вздохнула.

Мы еще немного постояли и побрели к машинам. Я торопливо простилась с папиными друзьями, решив что с кладбища провожатый им ни к чему, и отправилась в город, собравшись еще раз навестить Славку, но потом передумала и вернулась домой.

- Где Ритка? - спросил возлюбленный мачехи, выглянув с кухни.

- На кладбище.

- Она там насовсем?

- Ну и юмор, - возмутилась я. - Тут и Ритка пожаловала и с порога спросила:

- Как ты думаешь, они нам помогут?

- Папины деньги искать? - хмыкнула я.

- А они есть? - влез Севка.

- Может и есть, да не про твою честь, - ответила мачеха, что послужило началом очередного скандала.

Я закрылась в ванной и включила воду на полную мощность, в ванной меня и застал звонок (мобильный я взяла с собой). Звонил Стас, его голос звучал покаянно.

- Ты мне сегодня снилась, - с места в карьер заявил он.

- Это к дождю.

- Нет, серьезно. Во сне ты мне все простила. Похоже, я тебе даже нравился.

- Фантастика.

- Давай поужинаем сегодня?

- Мы вчера поужинали. Ты, кстати, как себя чувствуешь?

- Нормально, - удивился он.

- Невезучесть заразна, - наставительно изрекла я, - так что держись от меня подальше. - И с чувством выполненного долга отключила телефон.

Настойчивость Стаса наводила на размышления. Я вспомнила обвинения Севки и вновь принялась гадать: свистнул Стас ценности из машины или нет? Скорее всего, нет. Если что-то свистнул, логичнее не высовываться, а этот проявляет изрядную настойчивость. Впрочем, может хитрит?