Чтение 10–й страницы книги ~Флибустьерские волны~

- Хочешь сказать, мне следовало уйти и оставить тебя с этим паршивцем?

- Ничего подобного. Но сцена и в самом деле банальнейшая...

- А что делать? - пожал плечами Мазур. - У меня есть страшное подозрение, что фильмы все же берут начало в жизни. Правда, ты меня жестоко разочаровала...

- Я?! - она уставилась с неподдельным изумлением. - Как это?

- Я, как и тысячи простых смертных, полагал, что кинозвезды - это... Нечто... - он изобразил руками какие-то сложные фигуры, точного смысла которых и сам не понимал. - Нечто неземное, феерическое, не имеющее отношения к простой и грубой реальности. А передо мной сидит самая обыкновенная девочка, заплаканная и...

- И вовсе я не заплаканная!

- Да, пожалуй, это я прибавил для красоты...

- И вообще, я сама могла ему как следует врезать, просто растерялась чуточку, даже не сообразила, что можно царапаться. Отец меня немного учил драться... А ты, правда, не видел ни одного моего фильма?

- Я и "Плейбоя" не видел, - сказал Мазур. - О чем сейчас начинаю сожалеть.

- У Билли их куча с собой, иди, возьми и созерцай где-нибудь в пустой комнате...

- Я же не извращенец, - фыркнул Мазур. - Оригинал, сдается мне, лицезреть гораздо приятнее...

"Сваливать надо отсюда к чертовой матери, вот что, - подумал он сердито. - Пока еще есть возможность, пока коготок не увяз. А если она все же оттуда? Сколько их, таких, было в жизни - клятая Наташка Пушкина не первая, отнюдь... Сваливать отсюда, наплевав на те перспективы, что устроили бы Лаврика... Пусть сам разрабатывает, если ему охота..."

Содрогаясь от мучительной раздвоенности помыслов, он все же плюхнул тонкий стакан на столик и встал.

- Эй! - воскликнула Кимберли. - Ты куда это?

Мазур посмотрел на нее сверху вниз и сказал чистейшую правду:

- Если я сейчас не уйду, тебе придется кусаться и царапаться...

Кимберли, не глядя, отставила стакан, едва не промахнувшись мимо столика, встала, придвинулась вплотную и, глядя снизу вверх с подначивающей улыбкой, спросила:

- А почему ты решил, дубина австралийская, что я буду кусаться?

Положила ему руки на шею, закинула голову, зажмурилась - так что грех не поцеловать ее как следует, чтобы дыхание перехватило. Замысел был приведен в исполнение немедленно, - а там и платье сползло с плеч, а там и свет погас, и томный вздох в ухо, когда тела слились, и первое движение под довольный стон...

...Мазур достаточно пожил на белом свете, чтобы уяснить: самое трудное в таких вот ситуациях - убраться поутру естественно и непринужденно, без малейшего душевного неудобства для себя и случайной подруги. Трезвым прохладным утром, надобно вам сказать, если сами этого не знаете, оборачивается по-всякому - свободно может оказаться, подруга, протрезвев, начнет сожалеть и обо всех вольностях, что позволяла ночью с собой проделывать, и о том, что вообще не выперла вас вчера к чертовой матери...

"Все-таки Голливуд, - сказал он себе, осторожненько примериваясь, как лучше всего выскользнуть из объятий безмятежно дрыхнувшей Кимберли, не потревожив ее. - Фабрика грез, фирма... Интересно, были ли в люстре фотокамеры, а в спинке кровати - микрофоны? Что, если в соседней комнате какая-нибудь циничная сука уже вдумчиво изучает пленки и аудиозаписи? А Билли Бат - вовсе не жалкий неудачник, а ловкий, целеустремленный, профессиональный мальчик из Лэнгли? Что, собственно, в этой гипотезе невероятного для познавшего циничную изнанку жизни человека?"

За окном уже наблюдался рассвет, оттуда струилась утренняя свежесть, а небо, насколько мог рассмотреть Мазур из постели, вновь стало лазурным - собирался-собирался шторм, да так и прокатился мимо. Пожалуй, придется работать, поскольку сегодняшняя ночь в глазах начальства далекого никак не может считаться уважительной причиной для выходного...

Двигаясь бесшумно, он уже опустил одну ногу на пол.

- Убегаешь? - спросила Кимберли, безмятежно потягиваясь. - А как же бедная, скромная дочь капитана?

Присев на краешек необъятной постели, Мазур присмотрелся. Капитанская дочка улыбалась мечтательно, умиротворенно. Ничуть не походило, будто она о чем-то сожалеет.

- Деликатный я человек, - сказал Мазур. - Подумал вдруг, что ты о чем-нибудь сожалеть начнешь...

- Да ну тебя! Иди лучше сюда.

Повторилось - по-утреннему расслабленно, сонно, без особых придумок, но долго, до полной опустошенности. "Может, и нет никаких камер? - подумал Мазур с надеждой. - Не могут же они торчать из каждого угла?"

- Это было замечательно, - сказала Кимберли, прижимаясь щекой к его щеке. - А знал бы ты, каково тут ночью лежать одной и слушать, как в коридоре что-то поскрипывает...

- Ах, вот оно что, - сказал Мазур печально. - А я-то, простая душа... Думал, ты влюбилась и потеряла голову, - а тебе всего-то и нужно было от ночных страхов спастись...

- Джонни, ты скотина! Ну зачем нести эту чушь? Мы просто подружились, вот и Все... Это вовсе не значит, будто я... Ты что, в самом деле мечтаешь о возвышенной все сжигающей любви?

- А как же, - сказал Мазур. - Всю жизнь мечтал, чтобы, когда я ухожу в море, на берегу стояла и лила слезы девушка вроде тебя - трепетная, любящая...

Ловко выскользнув из его объятий, Кимберли наклонилась над ним и заглянула в лицо с необычно серьезным выражением лица. И протянула с расстановочкой:

- Джонни, а ты ведь в самом деле этого подсознательно хочешь...

- Ерунда.

- Хочешь-хочешь... У тебя печальные глаза.

- У тебя, между прочим, тоже.

- По другим поводам, - вздохнула она, вновь укладываясь и закидывая себе на шею его руку. - Я, честно тебе скажу, откровенно боюсь всех этих... чувств. Когда начинаются чувства, нечего ждать нормальной жизни и карьеры. Это не цинизм и не черствость, а опыт...

"Мои аплодисменты, - печально подумал Мазур. - Еще один человек нормально искалечен профессией - добротно, качественно. Как я - своей. Как все - своей. Значит, далеко пойдет девочка..."

- Поэтому договоримся не усложнять, ладно? - сказала она, потершись щекой. - Мы подружились, нам хорошо... Разве мало?

- Вполне достаточно, - сказал Мазур. - Ты умница. И мне отчего-то кажется, что ты еще высоконько взлетишь. А я, глядя на афиши, буду думать: черт побери, неужели я когда-то был с этой девочкой в одной постели? И если по старой памяти захочу с тобой выпить стаканчик, меня в шею вытолкает охрана...

- Вот уж нет, Джонни Мариш, - сказала она с комичной серьезностью. - Плохо ты знаешь девушек с юга... В особенности девушек с морского побережья. Мы, знаешь ли, никогда не забываем ни добро, ни зло. Если придешь по старой памяти выпить стаканчик, будь уверен, ты его выпьешь...

- Один-единственный?

- Сколько захочешь. Точно тебе говорю.

- Когда-нибудь поймаю на слове, - сказал Мазур, старательно следя, чтобы в голосе не было ни насмешки, ни недоверия. - Так и передай твоему дворецкому, когда он у тебя будет.

- Обязательно... Давай дрыхнуть? Ты меня так хорошо умотал, что глаза слипаются...

- Дрыхни, золото, - сказал Мазур, деликатно высвобождаясь. - Тебе проще. А мне сегодня переться к техническому инспектору, а к полудню - в управление порта. И, хоть тресни, нужно выходить в море.

- Жалко... Но вечером ты придешь?

- Непременно, - сказал он, разыскивая по всей комнате принадлежности вечернего наряда образцового джентльмена. - Хорошо бы с той самой бочкой золота, но это уж как повезет...

Обернулся от порога - она уже задремывала в ворохе простыней, лениво помахала ладошкой и тут же уронила руку, прикрыла глаза. И ведь ни малейших усилий не прилагала, не позировала - но волосы так красиво разметались, такая она была приятная, что Мазуру стало не по-человечески грустно - как-никак это была не его жизнь, чужая. И он побыстрее вышел.

Глава третья

Любопытных прибавляется

В коридоре никого не было. Однако в большом зале сидели за разоренным столом два пьяных в стельку субъекта и о чем-то увлеченно беседовали, помогая себе размашистыми жестами. На Мазура они не обратили ни малейшего внимания - более того, осталось впечатление, что каждый произносит какой-то затянувшийся монолог, даже не подозревая о наличии собеседника. От этой умилительной картины опять-таки веяло далекой родиной, настолько, что ностальгия вновь объявилась, вытесняя лирическую грусть...

Обширный двор, заросший сорняками, - если не считать вытоптанной буйными гостями площадки вокруг стола - был пуст. Мазур прошел к воротам по извилистой дорожке, выложенной каменными плитами с вылезшей в щели травой. Остановился за воротами, полной грудью вдохнул утреннюю свежесть и подумал, что сейчас, при свете дня, выглядит в смокинге нелепым чучелом.

Отсюда был прекрасно виден их дом - что интересно, во дворике возился с чем-то вроде граблей совершенно незнакомый тип. На таком расстоянии Мазур не мог рассмотреть лица, но по движениям с ходу определил, что человек этот ему незнаком. Что еще за сюрпризы? Без его-то ведома...

Переведя взгляд левее, он нахмурился и подобрался.

Аккурат там, где кончалась спускавшаяся, с холма дорожка, стояла синяя машина - так, что миновать ее любому, вышедшему из "проклятой гасиенды", не было никакой возможности. Разве что спуститься по пологим склонам без дороги...

Стекла передних дверей были опущены, и изнутри валил сизый сигаретный дым. Мазур так и стоял, прокручивая ситуацию. Вполне возможно, сеньор Аугусто жаждал свести счеты. Или что-то другое, не менее паршивое. И что будем делать?

Трофейный револьвер остался в доме, но ничего страшного - если полезут с пушками, то можно будет отобрать первую попавшуюся. А рукопашная и вовсе не страшна - их там только двое...

И все же когда он неторопливо спускался с холма, по спине щекоткой пробегал неприятный холодок. Вряд ли по нему начнут палить издали, на Пасагуа такая бесцеремонность не в ходу даже у гангстеров - но в нашем мире хватает придурков, которые выкидывают разные фокусы вопреки сложившимся правилам и предварительным расчетам. Если Аугусто обиделся...

До машины оставалось всего ничего, а оттуда до сих пор не попытались выстрелить. И ни один из двоих не вылез, дымили, вольготно раскинувшись на сиденьях, оба незнакомые. Мазур не мог бы ручаться, но вчера их на пьянке, похоже, не было...

Может быть, это вообще не по его адресу?

Зря надеялся - когда ему оставалось до машины метров пять, дверцы враз распахнулись, оба вылезли и двинулись к нему: безусловные англосаксы, отнюдь не латиносы, и вряд ли пробыли здесь хотя бы неделю - физиономии абсолютно не тронуты загаром, словно они вчера еще торчали где-нибудь в Нью-Йорке или Лондоне...

- Мистер Марчейч?

- Я растроган, серьезно, - сказал Мазур, останавливаясь и окидывая их не самым дружеским взглядом. - Вы, сэр, первый, кто впервые за много лет сумел произнести мою фамилию с максимальным приближением к ее исконному звучанию... Браво, мои аплодисменты!

Оба незнакомца таращились на него угрюмо и неприязненно, так, словно прикидывали, откуда его начинать жрать - с головы или с хвоста. Конечно, Мазур мог и ошибаться, не телепат как-никак, но от обоих так и шибало этой дурниной - грозной непреклонностью, какую обожают напускать на себя полицейские всего мира.

- Нужно поговорить.

- Мне это, во всяком случае, совершенно не нужно, - сказал Мазур. - Уж простите, всю ночь веселился, устал, как собака... А вы, парни, что-то не похожи на людей, от которых можно ждать чего-то веселого...

Он посмотрел через плечо ближайшего. Человек во дворе его дома, до которого было всего-то метров двадцать, по-прежнему срубал своей тяпкой - ну да, это у него тяпка! - сорняки у самой ограды. Притворялся, будто не обращает на троицу у машины никакого внимания, но это было именно притворство - Мазур узнал в нем того смуглолицего, что вчера торчал на "Черепахе" с Лавриком. Уже легче. В случае чего обеспечена сокрушительная подмога с тыла. Это наверняка кубинский компаньеро, а о кубинцах у Мазура остались после Африки самые теплые воспоминания. Вполне возможно, с непритязательной тяпкой в руках этот барбудо умеет вытворять такое, на что иной и с автоматом не способен. Доводилось видеть...

- И все же.

- Слушайте, парни, - сказал Мазур. - Мне с вами разговаривать совершенно не о чем. Я человек законопослушный, ничего такого не совершал, а если у вас все же имеются какие-нибудь значки, хотелось бы взглянуть...

Тот, что с ним говорил, - второй так ни слова и не вымолвил - после короткого колебания достал черный кожаный бумажник и тряхнул им, держа горизонтально. Открылся большой солидный значок и удостоверение с огромными синими литерами "ФБР".

"Совсем интересно, - подумал Мазур. - Вообще-то по американским законам ФБР не имеет права работать за пределами страны - но какая же спецслужба соблюдает все законы и установления? Не смешите..."

А впрочем, они могли оказаться кем угодно - и ребятками из ЦРУ с фэбээровскими ксивами прикрытия, и какими-нибудь испанцами. Да вообще кем угодно. Как говорится, при современном развитии печатного дела на Западе...

- Выглядит убедительно, - сказал Мазур. - А вы уверены, что оно настоящее?

- Уверен.

- Ну и что? - пожал Мазур плечами. - Во-первых, я австралийский гражданин, а во-вторых, тут не Штаты... и не Англия. Так что пугайте такими бляхами толкачей наркоты где-нибудь в Бронксе... - завидев, что его собеседник грозно нахмурился, Мазур поднял ладонь: - Только, я вас умоляю, не надо меня пугать! Чует мое сердце, вы сейчас начнете талдычить, что способны мне доставить крупные неприятности, что у вас и тут все схвачено... Черт его знает. Может, способны, а может, и нет - учитывая, что у меня хвост ничуть не припачкан, я чист... Здесь, между прочим, есть независимая печать, на безрыбье готовая ухватиться за все, что хоть чуточку припахивает сенсацией... Как вы думаете, что скажет ваше начальство, когда прочтет в газетах о двух типах, бегающих по Пасагуа с удостоверениями ФБР наперевес? Скандал получится, точно...

- Почему вы так недружественно настроены? - спросил второй, выглядевший не столь зверообразно. - Коли вы порядочный и законопослушный гражданин...

- Вот именно поэтому, - сказал Мазур. - Кто не чувствует за собой вины, тому и необходимости нет тянуться перед вами в струнку. Логично?

- Возможно, - сказал тот. - Между прочим, моя фамилия Дрейк...

- Ах, черт возьми! - вылупил Мазур на него глаза. - Мистер Пол Дрейк, сподвижник великого адвоката Перри Мэйсона! Вы - герой моих любимых романов!

Дрейк с величайшим терпением сказал:

- Меня зовут не Пол, а Гас, я не знаю никакого адвоката Мэйсона и в жизни не читал этих ваших романов. Ну ладно, ладно, мистер Марчейч... можно мне называть вас попросту Джонни?

- Что за дело, Гас, - сказал Мазур. - Пойдем за угол, хватанем по рюмочке?

- В другой раз. Хорошо, Джонни. Вероятно, мы с самого начала взяли неверный тон... Прошу извинения, - последние два слова он произнес так, будто с превеликим трудом выговаривал сложнейшую фразу на незнакомом ему языке. - Вопрос, вероятно, следует поставить иначе - можете вы оказать нам услугу? Уделить пару минут? Как раз в качестве законопослушного гражданина?

Мазур сделал вид, будто раздумывает. На деле он и не собирался от них уходить - как-никак, был на работе. Непременно нужно знать, за каким чертом они приперлись...

- Ну, это другое дело, - сказал он, притворяясь, будто с усилием сменил гнев на милость. - Когда со мной по-хорошему, я тоже не хватаюсь за обрезок трубы... Валяйте.

- Джонни, - сказал Гас проникновенно. - Вы должны знать этого человека...

Он извлек из внутреннего кармана цветную фотографию и держал перед лицом Мазура. Сеньор Аугусто Флорес был запечатлен вполоборота, за его спиной смутно виднелись размытые контуры какого-то здания. Хлыщ нисколечко не позировал - снимок явно был сделан без его ведома, отличной камерой.

- Ну, знакомство совершенно случайное, - сказал Мазур - Познакомились не далее как вчера. Аугусто, Аугусто... то ли Родригес, то ли... что-то типичное...

- Может быть, Флорес?

- О! - Мазур поднял палец. - Точно!

- И в каких вы с ним отношениях?

- А никаких меж нами нет отношений, - сказал Мазур. - Мы встретились на яхте моей знакомой, ну вот, нас друг другу и представили. Какие там отношения...

- Речь, я подозреваю, идет о мисс Стентон?

- Ну да.

- И далее? Вчера ночью вы довольно долго и весьма оживленно с ним беседовали в воротах этой самой виллы, - он показал вверх рывком подбородка.

- Ну да?

Дрейк молча достал вторую фотографию. На ней и в самом деле были запечатлены они оба, Мазур и Аугусто, стоявшие в воротах. Без труда Мазур сообразил, что щелкнули инфракрасной камерой - и великолепной. Аппаратура из разряда той, что в обычном обороте не встречается. Кто бы ни были эти ребятки, они, точно, из органов...

- Было дело.

- О чем вы говорили?

- Правду, чистую правду и ничего, кроме правды, - сказал Мазур. - Этот скот пристал к моей девушке, распустил руки - за что получил по роже и был выведен из поместья. Вот тут как раз запечатлен момент, когда я объясняю ему, что с ним будет, если он еще раз появится вблизи...

- Вы так легко с ним справились? Он ведь был не один и, я уверен, с оружием...

- Да вы волшебник, Гас, - сказал Мазур. - Сквозь стены видите... Точно, у него был ствол.

Пока я не отобрал. Они были не настолько наглыми, чтобы устраивать пальбу в присутствии полусотни гостей - и убрались к чертовой матери...

- Вы что, ниндзя?

- Да где там, - сказал Мазур. - Просто в Австралии я когда-то служил в морской пехоте, и на шею мне так просто не сядешь. Когда лапают мою девушку, я могу и осерчать...

- Под "вашей девушкой" подразумевается мисс Кимберли?

- А вот сюда попрошу не лезть, - сказал Мазур. - Это уже моя частная жизнь, никоим образом не связанная... со всем прочим.

- Ну-ну... Значит, у него было оружие?

- Револьвер.

- Где он?

- Я его выкинул через забор. Где-то там, - Мазур неопределенно показал рукой. - Мне пушка ни к чему, у меня честный и легальный бизнес, и никто со мной не собирается сводить счеты...

- У друзей Флореса было оружие?

- Знаете, я их не ощупывал. К чему? Я их выкинул, и этого достаточно. Все обошлось, вот и прекрасно.

- Вот именно, все обошлось... - протянул Гас, и его лицо показалось Мазуру всерьез озабоченным. - Везет вам, ребятки, везет... Где он познакомился с мисс Стентон?

- Понятия не имею.

- Его друзей вы раньше видели?

- Сомневаюсь.

- Их кто-нибудь пригасил на вчерашнюю вечеринку или они пришли сами?

- - Да не знаю я! - сказал Мазур. - Понимаете? Не знаю! Только у меня и было забот, что обсуждать с кем-то этих типов! Да на кой они мне! Что, вообще, случилось?

- Ничего, - сказал Дрейк. - Это и радует. Ваше счастье. Вы и не представляете, какие вы все везунчики... Ну ладно, - он ловко выдернул двумя пальцами из нагрудного кармана визитную карточку. - Это мой телефон. Позвоните мне немедленно, в любое время дня и ночи, если увидите где-нибудь Флореса или кого-то из той троицы... Можете мне не верить, ваше право, но, честное слово, если вы их увидите и немедленно дадите мне знать, это пойдет только на пользу и вам, и мисс Стентон. Если она и в самом деле ваша девушка, вы ведь не хотите, чтобы с ней приключилась какая-нибудь беда?

- Что это за типы? - спросил Мазур тихо и серьезно.

- Это очень опасные типы, Джонни. На вашем месте я бы отнесся к моим словам со всей серьезностью... Не потеряйте карточку. Рад был познакомиться!

Он махнул второму, и оба, моментально потеряв всякий интерес к Мазуру, энергичным шагом направились вверх по тропинке к воротам "проклятой гасиенды". Почесывая в затылке, Мазур еще раз взглянул на визитку - там был только номер телефона. Бережно ее спрятал и направился к своему дому.

- Что-то я вас впервые вижу... - сказал он почтительно вытянувшемуся человеку с тяпкой. - Вы откуда взялись?

Смуглолицый старательно поклонился:

- Почтительно сообщаю, что меня нанял мистер Бен, чтобы привести в порядок двор, и он у вас ужасно запущен...

Вслед за тем он осклабился и подмигнул Мазуру уже ничуть не униженно. Задумчиво покачав головой, Мазур шепнул ему на ухо:

- Патриа о муэрте, компаньеро!

Похлопал по плечу и вошел в дом. Решительно свернул налево - там, в крохотной кухоньке, чье окно выходило прямо на то место, где стояла синяя машина, сидел Лаврик с видом погруженного в нирвану йога. Из правого уха у него свешивался тонкий черный проводок, ведущий к лежавшей на подоконнике черной трубочке размером с карандаш. Увидев Мазура, он неторопливо вынул из уха черный шарик и прибрал свое хозяйство в карман.

- Ага, тем лучше, - сказал Мазур. - Раз ты все слышал, нечего и рассказывать подробно... - у него вдруг возникло нешуточное подозрение. - Лаврик...

- А?

- Если ты мне и во фрак подсунул микрофончик по своей милой привычке...

- Да брось, - сказал Лаврик безмятежно. - Я же не извращенец. Была у меня такая идея, каюсь - но слишком быстро сообразил, что не услышал бы ничего, кроме ахов, стонов и признаний в беззаветной любви... Хороша девочка?

- Поди ты!

- Ну, ты уж тогда, как в том анекдоте - или по бабам не бегай, или помаду сотри и засосы на шее прикрой... Ладно, не бери в голову. Я тебе просто по-хорошему завидую - приятная лялька. Ты бы не мог ее между делом завербовать в интересах Родины?

- Поди ты!

- Нет, ну морду ты вымой немедленно, - сказал Лаврик, ухмыляясь. - А то Мозговитый мне и так все уши прожужжал насчет твоего поведения, пятнающего моральный облик строителя коммунизма, а узрит тебя такого обчмоканного - новую телегу накатает, зараза. Он уже в уме целую библиотеку сочинил и ждет не дождется, когда дорвется на Родине до бумаги...

Крутя головой, Мазур сбросил смокинг, прошел к старенькому водопроводному крану и принялся плескать в лицо теплой, отдающей ржавчиной водой.

- Где ребята? - спросил он, отфыркиваясь.

- На "Черепахе". Я их туда отправил твоим грозным именем, чтобы не сидели без дела. Пусть медяшку драят, что ли... И Мозговитого туда же загнал, а то у меня уже злости не хватает на этого советского патриота... Ну-ка, повернись. Вот теперь все в порядке. И, будь любезен, смокинг сложи поаккуратнее, мне ж его возвращать в ателье... Что ты встал, как пик Коммунизма?

Мазур не шевелился. Вновь прокручивал перед глазами все случившееся ночью. Пытался вспомнить, за какую пустяковинку зацепилась его тренированная память, о чем сигнализировало подсознание. Ага!

Вот эта троица, угрюмо зыркая, вереницей проходит мимо него в ворота. И это неправильно - эта несообразность, заноза в памяти... Ну да! Странные складки на пиджаках - и у первого, и у второго, и у третьего...

- Лаврик!

- Ну?

- У них под пиджаками, у всех трех, было что-то посерьезнее и габаритнее пистолей, - сказал Мазур. - То ли обрезы, то ли, что гораздо вероятнее, короткие автоматы. И ошибиться я никак не мог... Что за чертовня? Если они вслед за Аугусто приперлись на прием с трещотками под мышкой, значит, затевалось что-то серьезное... - он торжествующе выбросил руку. - И я им это сорвал!

- Каким образом?