Чтение 10–й страницы книги ~Нелетная погода~

- Лихо закручено, - сказала Алена без особого интереса. - может быть, все и правда - насчет ноосферы?

- Кто знает, - сказал Снерг. - Но, во-первых, нужно сначала доказать все же, что ноосфера существует, и понять, что она такое. Во-вторых, коли уж ей невтерпеж отправить нас во Вселенную, могла бы и помочь Проекту... Как ты думаешь?

- А на Эльдорадо я все равно полечу, - сказала Алена, следуя типично женской логике. - Ты задерживайся на сколько тебе угодно, а я лечу завтра с ребятами, немножко отдохну от тебя, от себя и от всего сразу.

- Я прилечу самое позднее послезавтра, - сказал Снерг рассеянно. Он думал о расписании испытательных полетов в кармане дяди Мозеса.

Вероятно, его эксперимент каким-то образом был связан с полетом, который начнется... возможно, и не в три тридцать, прикинем приближенно - между тремя и четырьмя часами ночи по времени этого пояса. Это очевидно, но имеются две загвоздки. Во-первых, ни один из полетов Проекта не связан с какими бы то ни было экспериментами на Земле. Во-вторых, что касается поведения самого дяди Мозеса: кто это, готовя какой-то важный и рискованный эксперимент, забывает срок его начала - всего за несколько часов до начала, - так что вынужден заглядывать в бумажку? На дядюшку Мозеса с его необъятной и точной, как морской хронометр, памятью это решительно непохоже. Он не хотел ничего рассказывать, но оставил зацепку, след, тонкую ниточку? Похоже на то... Запросить расписание полетов?

Снерг хотел встать, даже сделал движение, но остался лежать. Почему-то показалось, что, узнав подробнее об этом полете, он заранее похоронит и эксперимент, и дядю Мозеса. Лучше потерпеть немного, скоро появится сам дядюшка Мозес, живой и веселый, расскажет все, и в жизни станет одной загадкой меньше...

- Что с тобой? - спросила Алена. - Как-то ты напрягся...

- Вспомнил об одном деле, но оно подождет, - сказал Снерг чистейшую правду.

Глава 9

ХРОНИКА СТАНДАРТНОГО УТРА

Неотложных дел у него не было, полетов сегодня не было - Панарин солгал Марине. Хотелось остаться наедине со сложностями - правда, это не значило, что он собирался затвориться в четырех стенах, душевное уединение достигается разными методами. В том числе и растворением в чужих делах, окружающей беззаботной суете.

Он взял мобиль и вскоре приземлился в лагере астроархеологов, "шлиманов", как их окрестили давным-давно. На прозвище они ничуть не обижались, наоборот - неоднократно заявляли, что считают его почетным титулом, который постараются оправдать, в подтверждение чего каждый год торжественно отмечали день рождения Шлимана, а также держали на видном месте его портреты.

Белые, желтые, красные палатки стояли в три ряда - до поселка было десять минут лету, но астроархеологи любили играть в Робинзонов. На высоком шесте развевался их официальный штандарт - голубое полотнище с изображенным белыми лилиями Великим Богом Марсиан. Впервые этот флаг был поднят на Луне, в пору вспышки острого интереса ко всем связанным с Луной загадкам. Очень долго пробыл на Марсе, пока не стало ясно, что отыскать сброшенного Аэлитой перстня не удастся. Развевался во многих уголках Ойкумены, но вспышки победного салюта его не озаряли ни разу, и ни разу мимо него не дефилировали колонны триумфаторов. Отсутствие ярко выраженных следов инопланетян заставляло многих и многих относиться с недоверием к косвенным доказательствам палеоконтактов, собранным "шлиманами". Таинственные закономерности "лунных обелисков", например, до сих пор объявляли игрой случая. Панарин хорошо разбирался в делах астроархеологии - результат просветительской деятельности Снерга.

Места были красивые, на горизонте акварельно синел Хребет Стадухина, и Панарин подумал, что на месте аборигенов обязательно устроил бы стойбище здесь - опасных зверей поблизости нет, спокойная и чистая река под боком.

Особого оживления в лагере Панарин не заметил, - только двое парней в легких зеленых куртках с неизменным Великим Богом Марсиан на спинах лениво складывали в грузовой мобиль какие-то ящики, и лица у парней были скучные - очевидно, очередная сенсация оказалась-таки пустышкой. Да еще доносились гитарные переборы, и это были единственные признаки того, что лагерь обитаем.

Панарин прошел лагерь из конца в конец, прежде чем наткнулся на еще одного занятого делом человека. Кузьменко, рослый симпатичный парень с роскошными запорожскими усищами, установил полукругом пять треножников с приборами самого причудливого облика и хлопотал над ними, что-то отлаживая. У него были чрезвычайно экономные движения, ни одно не пропадало зря, каждое чему-то служило.

Кузьменко представлял здесь Институт нерешенных проблем - заведение, вызывавшее непрестанный поток анекдотов и иронических эпиграмм, многократно превосходивший по накалу насмешки над "шлиманами". Астроархеологи, по крайней мере, были не более чем хроническими неудачниками, которым рано или поздно обязательно повезет - с этим не могли не согласиться насмешники, даже более того - им самим в глубине души отчаянно хотелось, чтобы астроархеологи однажды удивили мир. С ИНП обстояло не в пример сложнее.

Прежде всего его сотрудники, если разобраться беспристрастно, сами не всегда понимали, что ищут, и там ли ищут, где следует. Впрочем, справедливости ради следовало добавить, что вина лежала не столько на них, сколько на истории несостоявшегося становления парапсихологии как науки.

Лет пятьдесят назад казалось, что триумф не за горами. Исследования велись во всех концах Земли, множились теории, гипотезы и научно-исследовательские институты, серьезные ученые пытались раскрыть механизм телекинеза и телепатии, расцвела биоэнергетика, грозила удивить мир биофизика. Средства массовой информации перешли от неумеренных восторгов к стойкой приязни, любованию чем-то в принципе решенным, чей успех - дело даже не завтрашнего утра, а сегодняшнего вечера. Спектр исследований и тем был необозримо широк - от установления телепатического контакта с животными до новой трактовки многих мифов, сказок и легенд.

Сейчас, не исследуя скрупулезно историю предмета, трудно вспомнить (тем более человеку, родившемуся, когда отшумел уже краткий период процветания), как произошло, что сулившее столь ослепительные перспективы дело незаметно увяло, и гремевший когда-то вулкан превратился в заросшую лесом безобидную ложбину. Именно незаметно и тихо - не было серии звонких ошеломляющих неудач, бесшумно и неприметно, словно забытая свеча, в каких-нибудь два-три года все угасло. В другое время, не исключено, это привлекло бы большее внимание, но кризис парапсихологии заслонили другие события - первые разведывательные рейсы кораблей Дальнего прыжка, создание Звездного Флота, освоение Ойкумены. Человечество было надолго увлечено другими делами, а впоследствии неудачи парапсихологии за давностью стали выглядеть чем-то обыденным, положение дел - устоявшимся...

А двадцать лет назад стараниями энтузиастов был создан Институт нерешенных проблем, по сути, представлявший собой, скорее, любительский кружок, чем научную организацию. Девять десятых его сотрудников работали где-то по своей прямой специальности, а ИНП отдавали "личное время". Административно он никому не подчинялся - и потому, что практически невозможно было определить, кому он, собственно, должен подчиняться, и потому, что уважающие репутацию своих учреждений и свою лично ученые обеими руками открещивались от "адской кухни". В результате ИНП так и остался "вольным городом", что имело как свои отрицательные черты, так и свои плюсы. К минусам можно было отнести то, что ИНП не имел в научном мире и тени авторитета, не мог рассчитывать на поддержку крупных ученых. К плюсам - то, что ИНП был сам себе голова, над ним не довлели планы и сроки. Академия наук Земли придерживалась того мнения, что запрещать исследования, не сулящие пользы, но и не приносящие вреда, было бы безответственным пережитком старины, и ограничилась тем, что поручила инспектору техники безопасности соответствующего региона надзор за ИНП и предоставила ему кое-какие официальные каналы для получения необходимой аппаратуры - надо сказать, ИНП чаще всего отказывался от стандартных приборов и установок, предпочитая доводить до белого каления мастерские заказами на самые фантасмагорические устройства, вокруг которых долго бродили с мучительным недоумением во взоре ко всему привыкшие инспектора "Динго".

Чем занимался ИНП, понять было трудно, и посторонние обычно удовлетворялись коротким объяснением - всем сразу. Так оно и было - искали якобы затерянный в глубине Гималаев таинственный город Шамбалу, то ли форпост пришельцев, то ли хранилище древних знаний, экспериментировали с геомагнитным, биофизическим и гравитационным полями, пытались отыскать неоткрытые пока поля и излучения, разбирали на молекулярном уровне мифы и саги, бились над секретами навигационных способностей птиц и электрических органов некоторых видов рыб, гипнотическими свойствами анаконд с Эвридики и загадками народной медицины. Один и тот же отдел занимался сегодня архивами Ватикана, а завтра мог переключиться на изучение лунных масконов. Институт постоянно вторгался едва ли не во все области науки, то и дело шокировал ученый мир безумными гипотезами, одним чрезвычайно импонировал (в основном молодежи), другим надоел хуже горькой редьки, третьи (преимущественно те, чью жизнь безумные гипотезы не осложняли) сохраняли выжидательный нейтралитет. Как сказал однажды Снерг, ИНП одержал первую победу - к нему относились как угодно, только не равнодушно. К сожалению, первая победа прочно оставалась и единственной...

В какой-то мере ИНП был родственником Проекта, собратом по горестям, и Панарин относился к "адской кухне" с дружеским пониманием - увечный поймет увечного, и вместе им легче переносить немилость судьбы...

- Здорово, - сказал Панарин.

- Привет, - обернулся Кузьменко. - Обновляешь эполеты?

- Ага. Чем это ты тут занимаешься?

Незнакомые приборы всегда выглядят загадочно, но эти были вообще ни на что не похожи, создавалось даже впечатление, что друг с другом они не вяжутся, не сводятся в единый комплекс. Зачем-то мигали лампочки, что-то показывали индикаторные полосы, медленно вращалась решетчатая антенна, выползала испещренная таинственными зигзагами лента, и ничего нельзя было понять.

- Воду в ступе толку, - сказал Кузьменко. - Но, похоже, водички мне свежей подлили...

- Это как?

- Новые результаты. Любопытные. То ли погорит гипотеза одного нашего парня, то ли наводки от работающего поблизости видеофона.

- А это что? - Панарин кивнул на антеннку.

- Новое излучение. И не спрашивай, какое - мы сами ни кванта не понимаем, даже в том, что оно есть, не уверены. Я доходчиво излагаю?

- Прямо-таки на лету схватываю, - сказал Панарин с дружеским участием. - Жизнь у нас, как я смотрю, веселая - собрались адепты трех видов серой магии - мы, вы и "шлиманы" - и соревнуемся в невезении.

- Четырех.

- Ах да, еще и преподобные, - вспомнил Панарин. - Четыре мушкетера, у которых нет даже своего кардинала Ришелье, на котором можно сорвать злобушку... Я слышал, у "шлиманов" какие-то новости?

- Вряд ли, ходят грустные. - Он склонился к одному из приборов и с полминуты был само напряжение. Нажал кнопку, антеннка перестала вращаться, но рядом с ней выдвинулись две подрагивающие спирали. - Тим, ты мне нужен как раз в качестве новоиспеченного начальства. Я хочу устроить на корабль один безобидный прибор. И провести кое-какие исследования во время эксперимента. Есть же сравнительно рутинные полеты. И положение о побочных исследованиях.

- Пожалуйста, - сказал Панарин. - Предъяви разрешение и валяй.

- А кто нам его выдаст? Адской-то кухне?

- М-да, ситуация...

- Понимаешь, мне очень нужно. Очень.

- Понимаю, - сказал Панарин. - И поделать ничего не могу. Параграфы.

Кузьменко отчаянно вздохнул.

- Ладно, хиромант, - сказал Панарин. - Брезжит комбинация. Твой прибор нужно будет подключать к системам корабля?

- Ни боже мой! - воскликнул Кузьменко с надеждой. - Вот он, совсем маленький, я его в руках держать буду...

- Уже лучше, - сказал Панарин. - Видишь ли, в разрешении, выдаваемом репортерам Глобовидения, пишется просто: "Разрешается участие в полете для производства съемок", но количество "принимающих участие" не указывается, подразумевается, что это и так ясно. Соображаешь? Ничего я не нарушаю, всего лишь использую имеющие место прорехи в параграфах. Камеру за репортером носить сможешь?

- Еще как!

- Вот и отлично.

- Ну, спасибо, милостивец... Однако ее еще и уговорить надо?

- Она человек свой, - сказал Панарин. - Я постараюсь.

- Ты ведь с ней вчера ушел из "Приюта"?

- Да так... - сказал Панарин как можно безразличнее, но Кузьменко все равно на него не смотрел, уткнулся в свой прибор, тот, что с антеннами.

- Тим, выполнишь еще одну просьбу?

- Смотря какую.

- Отойди метров на десять, постой там и вернись, хорошо?

Тон был серьезным. Кто их знает, его "черные ящики". Панарин прилежно отсчитал двадцать развалистых шагов, остановился, оглянулся - Кузьменко лихорадочно соединял два соседних прибора блестящим кольчатым кабелем.

- Можно? - негромко крикнул Панарин.

- Можно! - откликнулся Кузьменко, он не обернулся и оторвался от прибора, лишь когда Панарин подошел. - Ну да, так и есть. Не от видеофона наводки, а от тебя.

- Это как?

- Так, - Кузьменко с жесткой откровенностью глянул ему в глаза. - У тебя с этой феей какие-нибудь сложности? Заботит тебя что-нибудь?

- С чего ты взял? - сказал Панарин.

- А это он взял, а не я. Вот этот, - он кивнул на прибор с антеннами. - Шумишь ты, как спасательная капсула...

- Иди ты.

- Тим, это очень важно, я не из любопытства. Грызет тебя что-нибудь касаемо ее?

- Да, - неохотно сказал Панарин. - Грызет. Доволен?

- Доволен.

- Ты хочешь сказать, что этот скворечник читает мои мысли? - Панарину захотелось отодвинуться, и он чертыхнулся про себя.

- Ну, до этого мы еще не дошли, и неизвестно, когда дойдем, просто... Ты ведь отличишь инфракрасное излучение от радиоволн, если будешь располагать соответствующей аппаратурой? Эта машинка всего-навсего порядка на два сложнее кибермедика. Раздумья о производственных проблемах и размышления о сложностях личных дел имеют различную длину волны, что ли. Понятно, назвать объект прибор не в состоянии - это я сам делаю выводы, собирая сплетни нашей маленькой деревни.

- Интересно, - сказал Панарин, ощущая острое желание немедленно испытать прибор на прочность посредством чего-нибудь тяжелого. - А что говорят биофизики?

Кузьменко грустно усмехнулся:

- Если ты пойдешь с этим к кому-нибудь из биофизиков, он тебя, не дослушав, спустит с лестницы и запустит вдогонку томом кого-нибудь из их классиков...

- Но если ему продемонстрировать?

- Как ты ему продемонстрируешь? Этот чертов граммофон на Земле работать отказывался, а здесь работает как часы. И это не единственная сложность... Наша с вами судьба, Тим, схожа не только внешней стороной. Мы постоянно наталкиваемся на сенсационные результаты, но подвести под них теорию, свести в систему не можем. А без теории и системы все остается мозаикой впечатляющих фокусов. Толкаемся вслепую, ищем новые пути...

Он замолчал. Молчал и Панарин. Из-за ближайшей палатки вышел и направился к ним человек - женщина в старомодном платье, как показалось сначала, но походка была мужская, и Панарин сообразил, что это священник.

"Этим то что здесь нужно?" - подумал он растерянно и попытался вспомнить книги и фильмы, способные подсказать, как с экзотическим гостем обращаться. В голове крутилась бесполезная чепуха, окрошка из протопопа Аввакума, князь-папы Зотова и вовсе уж ни к селу ни к городу пришедшего на ум капуцина из какого-то приключенческого фильма.

Священник остановился перед ними, вежливо поклонился - благообразный, седой, с умным лицом. Шевельнулось прямо-таки детское желание потрогать его за бороду - настоящая ли? - настолько нереальным он выглядел, не соответствовал веку и месту.

- Я имею честь обращаться к командору Панарину?

- Да, - сказал Панарин. - Чем могу служить?

- Арсений Николаевич Жезлов, руководитель группы. Мне хотелось бы согласовать с вами сроки нашего эксперимента.

Он протянул бумаги. Разрешение Технического управления на эксперименты в зоне полигона Проекта. Спецификация экспериментов - ничем не примечательный по характеристикам полет с довольно расплывчато указанной целью: исследование аномальных областей пространства конфигурации К-3. Панарин проставил в бланке числа, по которым полигон был свободен, и "Апостол Павел" мог выделывать там все, что заблагорассудится. Расписался в положенном месте и вернул бумаги.

- Когда вы назначите день полета, придется оформить еще один документ, - предупредил он.

- Благодарю, мне это известно.

- Если не секрет, чем вы намерены там заниматься? - не удержался от вопроса Панарин.

- Тем же, что и вы - постижением истины. Только у вас истина именуется природой, а у нас - богом.

- И вы думаете, что здесь вам к нему ближе? - не подумав ляпнул Панарин. - Простите, если я...

- В вашем вопросе нет ничего от колкости, - ничуть не обидевшись, сказал Жезлов. - В свое время церковные круги вели широкую дискуссию о том, в какой же точке Вселенной господь, говоря мирским языком, имеет место постоянного жительства.

- И где же? - с любопытством спросил Панарин.

- После долгих дебатов пришли к выводу, что угадывать намерения господа и его пристрастие к определенным областям пространства человеку не дано.

- А когда-то указывали точный адрес, - сказал Панарин. - Между Тигром и Евфратом.

- Когда-то и ученые предлагали использовать для воздухоплавания упряжки дрессированных орлов, - ответил шпилькой на шпильку священник. - Господь всюду. Как гласит псалом Давида: "Куда пойду от духа твоего, и от лица твоего куда убегу? Взойду на небо - ты там. Снизойду в ад - ты там. (Кузьменко с отсутствующим выражением лица словно бы невзначай подкручивал верньер, косясь на шкалу.) Возьму крылья мои поутру и гряду к последним морям, но и там рука твоя удержит меня и наставит меня десница твоя..." - он замолчал. - Вам это вряд ли интересно, молодые люди...

Воцарилось неловкое молчание. От палатки доносились гитарные переборы и ленивый басок:

Тишина - недолга,

грусть шумит, как пурга

в сухостое прошедших столетий.

Коль отчаялись мыслью пронзить пустоту,

что ж вы намертво бога прибили к кресту,

распрочертовы дети?

Великое множество гитаристов работало под Шеронина, но их творчество оставляло желать лучшего.

"Чтоб блудниц не любил,

чтоб о правде не ныл,

и о тихом добре не долдонил..."

Ваш единственный тест -

неоструганный крест

да по паре гвоздей на ладони...

- Как вам песня? - невинно спросил Панарин.

- Возможно, я вас огорчу, но могу ее только приветствовать. Конечно, к образу Христа этот молодой человек обратился исключительно в поисках поэтических красивостей, но то, что вы привлекаете наши образы для осмысления обуревавших вас проблем, не может нас не радовать... Позвольте откланяться. Крайне приятно было познакомиться.

Он с достоинством благословил обоих отработанным до автоматизма жестом и не спеша зашагал к лагерю.

- М-да, - сказал Панарин. - С орлами он нас неплохо подсек... Что твои ящики?

- Фон от него идет сильный, - сказал Кузьмен-ко. - Не слабее, чем от твоих личных сложностей.

- А верит он в то, что декларировал?

- Ох, а я тебе объяснял, распинался... - поморщился Кузьменко. - Откуда я знаю? Обидно - мы не можем выбить разрешения на эксперимент, а у этих имеется собственный звездолет...

- Традиции - живучая штука, - сказал Панарин. - Пусть себе потешатся напоследок, прежде чем вымереть...

- А тебе не кажется, что мы их недооцениваем?

- Мы? - удивился Панарин. - Брось, какое там. Полечу я, пожалуй. Возьму крылья мои поутру и гряду к поселку...

Грузового мобиля уже не было, гитарист затих. Заглядывать в палатки показалось неудобным, и Панарин направился к своему мобилю.

- Командор! - остановил его незнакомый девичий голос.

Панарин обернулся и узнал блондинку, которая была позавчера в "Приюте" с Иреной.

- Здравствуйте. А где Ирена?

- Где-то в поселке. Так даже лучше.

- Почему?

- Она девушка самолюбивая. Обещала похвастать перед вами успехом, а хвастать, оказывается, и нечем.

- Неудача?

- Увы, - грустно сказала девушка. - Откопали подающую надежды плиту, но быстро выяснилось, что ничьи руки к ней не прикасались - курьезы тектонической деятельности. И о письменах не может идти речи - курьезы природы... Хорошо хоть, не успели поднять шум на всю Ойкумену, как предлагали некоторые горячие головы... И у вас без изменений?

- Без малейших.

И они улыбнулись друг другу печальной улыбкой людей, связанных общей бедой.

Вернувшись к себе, Панарин позвонил Муромцеву и спросил, есть ли какой-нибудь смысл в исследованиях аномальных областей Пространства конфигурации К-3 - он специально запомнил и за точность ручается. Муромцев, задумавшись не более чем на десять секунд, сообщил, что данные области, равно как и отличающие их аномалии, давно и скрупулезно изучены современной наукой и возится с ними далее означало бы примерно то же самое, что вычислять значение числа "пи" до миллиардного знака после запятой - теоретически это возможно, а практически никому не нужно. Мысль о том, что гости с "Апостола Павла" могли усмотреть в них что-то, ускользнувшее от взора современной науки, Муромцев с негодованием отмел как дилетантскую. Разве что именно в этих областях пребывает господь бог, но уж верить в это или нет - личное дело Панарина.

После этой отповеди, прибавившей толику недоумения, Панарин позвонил Марине, но здесь его ожидал афронт номер два - узнав, о чем он собирается ее просить, Марина крайне резко заявила, что не видит нужды второй раз отправляться в полет и в оруженосцах не нуждается. Правда, она преисполнилась холодности лишь после того, как Панарин рассказал о сути затруднений, и у него сложилось впечатление, что она просто-напросто недолюбливает ИНП и его эксперименты...

Глава 10

БИТВЫ С ДРАКОНАМИ И ЧАША ГРААЛЯ

Он услышал слабое жужжание и двумя пальцами выудил из нагрудного кармана радиобраслет, нажал кнопку.

- Тим? - раздался голос Крылова.

- Нет, андромедянин, - лениво сказал Панарин. - А Тима мы похитили, и о сумме выкупа...

- Немедленно ко мне! В Главную! - громыхнул бас Кедрина. - Ноги в руки, понял?

И сразу же забубнили что-то несколько возбужденных голосов - Кедрин с Крыловым почему-то не отключились.

- Есть... - недоуменно бросил в пространство Панарин, пожал плечами, сдернул с вешалки куртку. Сбежал по лестнице, прыгнул на скоростную дорожку. Обогнав его, на неразрешенной и ненужной в поселке скорости пронесся синий элкар с эмблемой "Динго", свернул в сторону центра. Следом в том же направлении промчались еще один элкар, серый, и двухместный роллер, который, цепляясь друг за друга, облепили пять человек - один едва не вылетел на мостовую при крутом повороте, но его удержали.

В кармане невнятно бормотал на разные голоса браслет, иногда сквозь гомон прорывались обрывки энергичных команд, но кто приказывает, кому и что, понять было невозможно. Над самими крышами просвистели три мобиля, из-за здания Главной диспетчерской взмывали вертолеты и разлетались в разные стороны. Все это ничуть не выглядело паникой, но весьма походило на общую тревогу номер один - готовность к чему угодно. Разумеется, Панарин, как и все остальные, знал о "ситуации осадного положения", как она именовалась в уставах - курсанты об этом узнают на первом году обучения, вернее, узнают подробности и детали, потому что с тревогой номер один любой успевает познакомиться в детстве по приключенческим фильмам - там ее объявляют трижды за серию. В жизни, как и полагается, сирены ревут значительно реже - за два с лишним десятилетия существования поселений в Ойкумене "ситуацию осадного положения" объявляли трижды, а на Эвридике - ни разу...

"Что ж, с почином", - подумал Панарин, услышав заполошный, пульсирующий вой сирен - он шел словно бы ниоткуда и был везде, лился сверху и снизу, звучал из каждого окна, словно сам воздух кричал от непонятной боли. Следом загремел голос, столь же мощный и всепроникающий:

- Внимание, общая тревога номер один! Внимание, общая тревога номер один! Выход за пределы поселка воспрещен!

И никакого упоминания о характере опасности, сообразил Панарин, никаких распоряжений тем, кто числится в тех или иных аварийных командах. Следовательно, самому поселку ничто не угрожает, что-то случилось за его пределами...

Панарин спрыгнул на тротуар. Перед Главной диспетчерской стоял, завалившись на правый бок - правого колеса не было и смятые на концах лопасти уткнулись в траву - вертолет с эмблемой метеорологов. Панарин задержался и не сразу понял, что привлекло его внимание. Ага, прозрачная кабина разбита, но осколков не видно. Значит, это произошло там, откуда он прилетел...

Прыгая через три ступеньки, он взбежал по лестнице, толкнул дверь кулаком.