верить, а из сказки выходит быль.
Карлович Грейг. Ездили потом граф и княжна с визитами к нему и к консулу
Дику, катались с консулом, его женой и всею компанией в окрестностях и
совершили прогулку в катерах по морю, с музыкой, везде провожаемые
любопытною, гонявшеюся за ними толпой.
опере. Когда они возвратились, я из сеней отведенного графу роскошного
приморского палаццо приметил сходившего с графского крыльца другого
проныру, тоже грека нашей службы, Осипа Михайловича Рибаса, или де Рибаса.
Этот был тоже вроде Христенека, черен, как жук, но выше ростом и менее
подвижен. Их у нас так и звали: жук и жуколица. Де Рибас, как я узнал, еще
ранее меня и Христенека, ездил с разведками о княжне в Венецию.
ризы...
колоннады крыльца, с которого был великолепный вид на голубое, безбрежное
море и эскадру.
14
небесах ни облачка, на море тихо и везде как-то празднично радостно.
Княжна явилась туда богато и со вкусом наряжена, бойка и весела. Куда
делась хвороба: щебетала с прочими гостями, гуляла по эстраде, украшенной
цветами, смеялась и беспечно шутила. Все обходились с ней вежливо и с
отменным вниманием. Граф Алексей Григорьевич, услуживая спутнице, то
подавал ей веер и перчатки, то заботливо брал у слуг и подносил ей
прохладительное. Мы видели: он не спускал с очаровательницы влюбленных,
потерянных глаз. И она как бы переродилась, поздоровела; куда делся ее
болезненный вид! Ее рыцарь, укрощенный лев, был у ее ног.
покое-то, на чесменских лаврах, не пропускает герой иных побед!
несколько рассеян, сидел с опущенными глазами и, как бы не примечая
никого, более молчал. Кто-то взглянул в окно. Оттуда было видно море и
выстроившаяся в отдалении русская флотилия. Дамы заговорили о приятности
прогулки на парусах.
Чивитта-Веккии вы устроили примерное сражение под Чесмой, осчастливили
других, не удостоите ли и нас?
особенно почтителен к княжне. Он накинул ей на плечи шаль, взял из рук
слуги ее зонтик и, развернув его над нею, шел рядом с ней, осыпая ее
нежно-страстными признаниями. Стоявшие у берега зрители, любуясь его
генеральским, темно-зеленым, с красными отворотами, раззолоченным мундиром
и величественною осанкой, кричали "виват" и шептали:
по-царски убранный катер поместились адмиральша Грейг и консульша Дик;
граф сел с адмиралом, а мы - свитские - с слугами княжны.
пышностью: везде были флаги, офицеры на палубах стояли в парадных
мундирах, матросы - на мачтах и реях. На всех судах заиграла приятная
музыка. Волны слегка колыхались. Дальний берег был усыпан
любопытствующими.
в нем подняли с катера княжну, а за нею и прочих дам. Мы взошли по трапу.
загремела пушечная пальба. Зрелище было торжественное. Народ, покрывавший
улицы и набережную, в радости махал шляпами и платками. Все ждали, что
Орлов и здесь произведет маневры с сожжением, для примера, негодного
корабля. Множество зрительных труб было на нас направлено с берега.
Десятки шлюпок с публикой стали отчаливать и подходили к судам.
возилась с угощением, нося на палубу вина, сласти и плоды. Потчевали и
нас. В кают-компании начались танцы. Молодежь с дамами усердно танцевала
контрданс и котильон. Адмиральша и консульша особенно ухаживали за
княжной.
другом, сошли туда же граф и адмирал. Последний был как бы не по себе и
несколько сумрачен.
товарищу.
таинственность и поспешность?
и приехала в Ливорно и на этот корабль.
из свитских, в том числе и молча переглянувшиеся, оба грека нашей службы,
пронырливые и ловкие Рибас и Христенек. Мне при этом почему-то вспомнились
загадочные слова графа Рибасу: "поп и риза". Духовенства на корабле, между
тем, не было видно.
лорнеты на публику в шлюпках. Музыка на корме играла веселый марш, потом
арию из какой-то оперы.
Одни после утверждали, что за угощением была только вновь открыто
провозглашена помолвка графа и княжны и все при этом торжественно пили за
здравие жениха и невесты. Другие чуть не клятвенно утверждали, будто в
особой каюте для вида и в исполнение слова, данного княжне, совершилось
самое венчание ее и графа и что роли иерея и дьякона при этом кощунственно
играли, переряженные в церковные флотские одежды, Христенек и Рибас,
первый был дьяконом, а второй - попом.
здесь вскоре увидел. И где бы я ни был, останусь ли чудом господним жив
или погибну в безднах волн, воспоминание об этом не умрет во мне до
последнего вздоха.
разместились говорливыми кучками по бортам и на рубке. Слышались остроты,
смех. Слуги разносили прохладительное и вино.
ласково подозвала меня к себе. Я ей помог надеть мантилью.
горячо пожимая мне руку. - Вы сдержали слово; сон сбывается, я буду скоро
в России, а там, отчего не надеяться?.. Провозгласят и будущую царицу
Елисавету Вторую... Век чудес! Чем была давно ли сама нынешняя
императрица?
ослепленной женщины.
пушечные салюты. Загремело "ура". На всех кораблях опять заиграли
оркестры.
борт, стояла в приятной задумчивости, следя взглядом за сигнальными дымами
выстрелов и за начавшимся движением кораблей. Как теперь, вижу ее в
голубой бархатной мантилье, в черной соломенной шляпке и с белым зонтиком
в руке.
вразумив, поспешит с нею к стопам милосердной императрицы".
15
настойчивый голос.
свите графа, отбирая у всех шпаги. Вооруженные матросы наполняли всю
палубу. Адмирала Грейга, его жены и консульши уже здесь не было. Я в
изумлении, вслед за другими, также подал капитану шпагу.
было бледно. Она мигом все поняла.
ответил ей на том же языке капитан.
военный строй. Загорелые хмурые лица матросов удивленно и молча смотрели