отосланы вам. Мне никогда прежде не случалось видеть, чтобы он так
беспокоился о чем-либо.
только и мог, что положить на эти часы руку и невнятно пролепетать: "Твоей
матери". Минутой раньше мне казалось, что он бредит - за время своей
недолгой болезни он часто впадал в беспамятство и, должно быть, благодаря
этому не чувствовал боли, - но тут я вдруг увидел, что он повернулся на бок
и силится открыть крышку часов.
часов?
несогласия с мнением сына - осталось не вполне ясным.
записку, какое-нибудь распоряжение. Однако, как вы и сами знаете, матушка,
ничего подобного там не оказалось, только между крышками лежала: старенькая
шелковая прокладка, вышитая бисером, которую я не стал вынимать; верно, она
и теперь лежит на своем месте.
Эффери, девять часов.
затем вышла из комнаты и тотчас же воротилась, неся поднос с тарелкой
сухариков и точно отмеренной порцией масла в виде аккуратного, белого,
прохладного на вид комочка. Старик, во все время этой беседы неподвижно
стоявший у двери, устремив на мать тот же испытующий взгляд, которым недавно
смотрел на сына, в свою очередь, вышел из комнаты и после несколько более
продолжительного отсутствия также воротился с подносом, на котором была
початая бутылка портвейну (судя по тому, как он отдувался, ему пришлось
спускаться за ней в погреб), лимон, сахарница и ящичек с пряностями. Из
всега этого, с прибавлением воды, кипевшей в чайнике, он приготовил горячую
ароматную смесь, с аптекарской тщательностью отмеряя в стакан ее составные
части. Миссис Кленнэм съела несколько сухариков, макая их в эту смесь; а
остальные сухарики старуха намазала маслом, чтобы она могла съесть их
отдельно. Когда, наконец, больная доела последний сухарик и допила остаток
смеси из стакана, оба подноса с посудой были убраны, а книга, свеча, носовой
платок, часы и очки - вновь водворены на столик. После этого миссис Кленнэм
вооружилась очками и стала читать вслух из толстой книги, с силой и яростью
выражая пожелания, чтобы ее враги (голос и тон не оставляли сомнений в том,
что это именно ее личные враги) были преданы огню и мечу, поражены чумой и
проказой, чтобы кости их рассыпались в прах и прах был развеян по ветру. Сын
слушал ее, и казалось, все прожитые годы отлетели от него как сон и он снова
был ребенком, каждый вечер обреченным выслушивать это мрачное напутствие.
рукой. Старик, все в той же позе стоявший у двери, также поднес руку к
глазам; то же, должно быть, сделала и старуха в своем темном углу. На этом
вечерние приготовления больной закончились.
не жми мне руку; ей очень легко причинить боль.
что шерсть! даже медный панцирь не мог бы сделать эту мать более
неприступной, чем она была для сына, - и, выйдя из комнаты вслед за стариком
и старухой, стал спускаться вниз.
мраке, старуха спросила, не желает ли он поужинать.
купленная для нее на завтра - это первая в нынешнем году; скажите только
слово, я вам ее мигом изжарю.
скажу Иеремии, что вы мне приказали подать бутылку.
поближе: - пусть я их боюсь до смерти, но ведь вам-то нечего бояться. Ведь
половина-то состояния вам принадлежит, верно?
головой.
тот при ней лучше и рта не раскрывай. Ну, а ему ума не занимать стать, это
уж будьте покойны! Он когда захочет, так и ее отделает за милую душу!
затрясусь вся с ног до головы. Да, мой муж, Иеремия Флинтвинч, может даже
над вашей матерью верх взять. Так не будь у него ума, разве ж бы его хватило
на это?
отбежала в угол. Рослая, угловатая, кряжистая старуха, которая в молодости
свободно могла бы записаться в гренадерский полк, не опасаясь разоблачения,
она вся съеживалась перед этим похожим на краба человечком с пронзительными
глазами.
не могла принести мистеру Артуру чего-нибудь подкрепиться?
желания подкрепляться.
пошевеливайся.
обычно где-то под ухом; в нем непрестанно шла борьба между природной
резкостью и живостью и привычкой сдерживать себя, превратившейся во вторую
натуру, от чего он то и дело надувался и синел; и все это вместе придавало
ему сходство с удавленником, которого кто-то успел вовремя срезать с крюка и
который с тех пор так и ходит по свету с петлей и обрывком веревки на шее.
- я имею в виду объяснение с вашей матушкой. Мы не говорили ей о том, что
после смерти отца вы решили выйти из дела, - хотели дождаться вашего
приезда; но она догадывается, и это вам так легко не пройдет.
мне отказаться от него самого.
"очень плохо!". - Очень хорошо! Но не надейтесь, что я буду становиться
между вашей матушкой и вами, Артур. Я постоянно становился между нею и вашим
отцом, отводил одни удары, смягчал другие, и это довольно чувствительно
отзывалось на моей шкуре; хватит, больше не желаю.
согласился. Но, как говорит ваша матушка, довольно толковать о делах в день
воскресный - можно сказать предовольно. Эффери, старуха, ты все нашла, что
тебе нужно?
одеяла, поспешно сгребла все в охапку и ответила:
ношу, стал следом за ней подниматься в верхний этаж.
дома, пока, наконец, не достигли просторного помещения под самой крышей,
предназначенного служить спальней. Обставленное убого и скудно, как и все
остальные комнаты в доме, оно выглядело еще непригляднее прочих, так как
являлось местом ссылки отслужившей свой век мебели. Здесь были безобразные
старые стулья с продавленными сиденьями н безобразнее старые стулья вовсе
без сидений, ветхий ковер со стершимся узором, хромоногий стол, увечный
гардероб, плохонький каминный прибор, состоявший, казалось, из скелетов
каких-то давно скончавшихся каминных принадлежностей, умывальник, на котором
засохли следы грязной мыльной пены, явно вековой давности, и кровать с
четырьмя обглоданными столбиками, такими острыми на концах, что можно было
усмотреть в этом проявление некоей зловещей предупредительности на тот
случай, если бы кто-нибудь из жильцов вдруг возымел желание посадить самого
себя на кол. Артур отворил широкое низкое окно и увидел все тот же знакомый
лес черных от копоти дымовых труб и все то же знакомое красноватое зарево в
небе; когда-то, в давно прошедшие времена, он принимал его за ночные отсветы
геенны огненной, образ которой преследовал его всюду, куда бы он ни
устремлял свое детское воображение.
Флинтвинч приготовляет ему постель.
подушку.
наволочки в зубах.
произошло? Признаться, я никогда не представлял себе, что он вдруг женится,
или вы выйдете замуж, и уж меньше всего думал, что вы с ним можете
пожениться.
подушку в наволочку.