суматошную фигуру воеводы, и вдруг сам поразился своему голосу: таким он был
мутным и хриплым.
набок. - Сие дело - в нынешнее время не воеводского разумения. У господина
Гринева, чаятельно, есть на то особый указ от его высокопревосходительства,
- он говорил все ласковее и ласковее. - А как от одной же высокой персоны
посланы, то не вы у меня, а я у вас о том спрашивать должен.
настороженный и молодцеватый.
себя за эти бесцельные и ненужные расспросы. - Лошади под нее уже
доставлены?
том, чаятельно, вам сам господин Гринев доложить может. Я же в дела обороны
и вовсе не мешаюсь.
для него подробности о воинском снаряжении команды, но он неожиданно сделал
то, чего за минуту до этого сам не ожидал от себя: поглядел на старика
пустыми, воспаленными глазами, провел рукой по волосам и тяжело опустился в
кресло.
блистающими лаком портретами императрицы, черными силуэтами в палисандровых
рамках - накренилась, закачалась и поплыла перед его глазами.
не спрашивать!
сумку с ордерами и остаться здесь, у воеводы, в его голубых покоях!
рамок, мягких кушеток и старинной мебели. Он бы спал на диване до
одиннадцати часов утра, перед сном слегка музицировал на флейте и занимался
с воеводиной дочкой уроками немецкого языка. Он писал бы по утрам стихи и
перевел бы на русский язык все военные оды Фридриха Великого. Он бы...
мерцала, застилая воинственную фигуру воеводы, а он уже стоял на ногах и
твердой рукой застегивал сумку с ордерами.
- о моем приезде и сем ордере прошу, ваше высокопревосходительство, до
времени молчать. - Он застегнул сумку и вытянулся. - Что же касается
воинской команды...
и, держась одной рукой за дверь, взглянула на него исподлобья. Он украдкой
улыбнулся ей. Дочь или внучка? Он посмотрел в лицо воеводы. Внучка!
еще не соединились, то не сегодня завтра обязательно соединятся.
молодой человек упал на кресло и закрыл глаза, воевода не растерялся ни на
одну минуту.
воды. Воевода тридцать лет прослужил в армии и часто наблюдал такое
состояние у гонцов, приехавших со спешной эстафетой, в армии говорят, что у
таких гонцов "загорелись внутренности".
оказался ненужным. Теперь он стоял перед ним прямой, стройный, улыбающийся
и, не отводя глаз, смотрел в лицо старику. Воевода не мог знать, что в эту
минуту офицер вспомнил, как Максимов, гогоча от наслаждения, показывал
гостям травлю петухов, и что теперь ему непременно хочется вывести старика
из себя.
благородие, что творится. Город-то сдался без одного выстрела со всеми
деревнями. Попы благодарственный молебен пели и ручку целовали... У
злодейского-то атамана ручку. Гляди, скоро его и на царство помажут.
Злодея-то, беглого каторжника... Вот какие дела!
Державин. - Теперь не зевай. Не сегодня завтра и сюда пожалуют.
статуя, фигура сиротливо торчала на ее запятках. Державин сел в карету и
махнул рукой.
пьяный? - подумал воевода.
III
сон.
вдогонку матерью.
рытвинам, трещало и кренилось, готовое развалиться при каждом неудобном
повороте. Забрызганные грязью бока вызывали ужас и отвращение. Они были
оттопырены и круглы, как у опоенной лошади. Мягкое сиденье, затянутое
некогда малиновым бархатом, полопалось, обнажая волосатое нутро. И даже в
самом облике кареты было нечто старчески нечистоплотное. Бурые занавески,
спущенные на окнах, трепетали, поднимаясь при каждом толчке, как огромные
веки. При въезде этого допотопного рыдвана во двор умета на шум колес
сбежались все постояльцы. Державин вышел последним. Он увидел огромный
черный ящик, сиротливо накренившийся набок, лошадей, покрытых бурым мылом, и
удивился, отчего у лакея, стоящего на запятках, такое заспанное, такое
длинное, такое тупое и удивленное лицо. Он понял все через секунду, когда
этот лакей соскочил с запяток и, еле двигая языком, что-то сказал ему сперва
о матушке, потом о карете, потом о наставлении матушки карету не бросать и
отослать обратно.
Державин смотрел, как он взбирается на лестницу, раскрыв рот и хватаясь
руками за стену, и недоумевал, как он до сих пор еще стоит на ногах.
деревне, из умета в умет снова путешествует скрипучий рыдван с выцветшим
гербом на дверях и серыми занавесками. Он скрипит, кренится из стороны в
сторону, трещит при каждом повороте, и на его запятках болтается длинная
нелепая фигура лакея.
городской командой. Замыленные, иссеченные лошади бежали неторопкой рысью, и
сколько на них ни гикал ездок, как ни стегал кнутом кучер, они не прибавляли
ходу.
замечал дух противления и непокорства. Мужики, встречавшиеся на дорогах,
смотрели хмуро исподлобья и не снимали шапки. Когда же их останавливали, на
расспросы они отвечали неохотно и коротко, чтобы только отвязаться. По их
разговору получалось так, что они о Пугачеве ничего не слышали. Манифест им
читали с амвона, но что в нем говорится и о чем - они не знают. Впрочем, все
это не их ума дело.
себе они не ждут. Однако всего хуже было в деревне, когда приходилось менять
лошадей. Староста долго и внимательно просматривал бумагу, подняв ее к самым
глазам, вздыхал, чесал затылок и потом кротко и решительно заявлял, что
лошадей нету. Когда это случилось в первый раз, Державин оказался сильно
обескураженным. Этого препятствия он не предвидел. Поведение мужика было
непонятно и нелепо.
зыбке, проснулся и заплакал. - Да разве ты не видишь, что в бумаге написано?
и значение каждого слова.
Читай дальше: "Едет по казенной надобности". Видишь теперь, видишь? Да?
веско заявил, что лошадей у него все-таки нет. Державин возвысил голос и
застучал кулаками по столу так, что заскакали деревянные кружки на столе и
снова заплакал ребенок. Он требовал немедленно, сейчас же, сию минуту
лошадей, лошадей, лошадей!
лошади все в разгоне. Ребенок в зыбке кричал и скорбно качала головой баба,
слушавшая разговор.
несмелой надеждой, но Державин вдруг оставил его плечо, вытащил из кармана
пистолет и приставил его к голове старосты.