поняла. Она влюбилась в мои стихи. А потом влюбится и в меня. У тебя их
было... И будет... А у меня шанс. Я как раз завязываю... Навсегда... И вдруг
она... Это судьба... А ты?.. Тебе ни к чему... Только тело... Найдешь еще...
А мне душу...
не покупаю. Да и не в этом дело. У нас свадьба через две недели. Не
приглашаю, потому что решили без всякого шумства. Получаем документы - и в
свадебное путешествие.
Ты сволочь.
говорить это Алеше, задушевному моему дружку.
- сказал Алеша. - Я беспринципен, как и полагается всякому настоящему поэту.
В таких вопросах, по крайней мере. Но тут... Тут что-то не то. Ты ее любить
не можешь. Она - да, такие почему-то именно в говнюков и влюбляются. Как
друг тебе говорю. Но ты - не можешь. Как друг говорю.
сентиментальности, и сказал:
на нее смотреть - это учти. На улице подкарауливать. Ждать - неизвестно
чего. Может, дай бог, тебя пристрелят.
двери, скорей, скорей.
плохо, и он по привычке приполз ко мне. Но увидел Нину, вспомнил, что она
существует как реальность, а не как его поэтический бред, и хотел сбежать. Я
еле удержал его, вызвал врачей. Откачали. Но почти тут же он - я полагаю,
совершенно сознательно, - ушел в запой второй. Неделю готовился к нему:
ходил и занимал деньги - понемногу. Понемногу давали, привычно не надеясь на
возврат. Собрав определенную сумму, накупил дешевой водки, залег в своей
холостяцкой квартире, пил неделю, две. Потом родители, жившие неподалеку и
навещавшие его ежедневно и впустую стучавшие в дверь, обеспокоенные, стали
опрашивать соседей, те сообщили, что видели его каждый вечер на балконе
провожающим солнце - в стельку пьяного и иногда плачущего. А вот последние
дня три он на балконе уже не появлялся. Родители вызвали врачей и милицию,
взломали дверь. Алеша лежал у двери с вытянутыми руками. По каким-то там
приметам милиция определила, что последние минуты своей жизни Алеша полз.
Спиртного же в квартире не было - ни капли. Выпил он за две недели тридцать
бутылок водки, то есть чуть больше двух бутылок в день.
друзья кончились. Остались знакомые.
пришел, толковал довольно занудно о своей постылой работе в больнице, в
отделении травматологии.
пилой - встал на ноги, то есть на протезы. А эти - не хотят выздоравливать.
Я ему ступню, а гангрена - выше. Я по колено - а она выше.
что где-то могут быть несчастья.
замечал ее). - Я по пах - а гангрена в кишки! И вот человек - самовар. Без
рук, без ног. А родственники суют деньги. Чтоб хоть такой, но жил! А зачем
мне деньги за самовар? Борзыми щенками вот не дают - жаль! Хотя лучше -
гончими.
кем из городской верхушки и мог бы давно уйти на более спокойное место,
главврачом, например, в пригородный лесной профилакторий. Но он умен, он
понимает, что сопьется там. Здесь же работа не позволит. Надо резать. И
чтобы руки не тряслись. Он привык резать, он умеет это делать, он один из
лучших хирургов города. Но характер несносный, орет на больных и персонал.
Мне он доставал иногда таблеточки: транквилизаторы, антидепрессанты. Было
дело, я крепко на них сидел. Было - прошло. Чикулаев, конечно, скучен. Он
хирург и на работе, и дома, и в компании, и ночью - сам признавался - видит
сны только про то, как режет. Я просто привык к нему и рад, когда он
заходит. Первые минуты, по крайней мере.
он, согнувшись и пытаясь завязать шнурок на ботинке. - Торопилась на поезд,
ехать к жениху, не успевала, к вагону прицепилась и сорвалась. Тебе смешно?
- прошипел он вдруг свирепым шепотом, разогнувшись и притиснув меня к
стенке. - Смешно?!
не денется!
ничего не случалось. Или он так держит марку. По крайней мере, я ничего не
слышал. Родители живы-здоровы, а заодно и бабка девяноста трех лет, жена -
известный в городе адвокат, дочь в четырнадцать лет знает три языка и уж в
Америке побывала, сын в математическом колледже учится, я как-то говорил с
ним - способности поразительные, он уже сейчас знает больше меня, а я не все
еще растерял из своих университетских знаний.
и роман завести - и ни разу его не заподозрила жена, ни разу не хворал от
любовных последствий. Впрочем, роман - деликатно сказано. Он, всегда
аккуратно одетый, имеющий своего мастера в парикмахерской, своего закройщика
в ателье, своего массажиста в сауне, своего спарринг-тренера на теннисном
корте и т.п., амурные приключения обожает с душком - и даже иногда
припахивает криминалом: когда ему находят, например, пятнадцатилетнюю
девочку, слегка лишь испорченную, едва початую, как он выражается.
пятнадцать. Как ты можешь! Я бы если представил, что и мою дочь могут...
тринадцати лет влюбилась - не в отца, правда, в отчима. И домогалась его. И
домоглась.
пахнущий дорогим одеколоном и гладко выбритый, а я подумал: ведь смог бы,
зараза!
хлопотами в одном деле. И он, и я могли бы все взять в одни руки, но
понимаем, что тогда и ответственность - на одного, и спрос - с одного, и
опасность вся - одному достанется. Лучше уж при случае кивать друг на друга.
Я бы, может, и не стал, но поскольку уверен, что он меня продаст, не
задумываясь, то и сам, буде придется, продам его без малейших зазрений.
убью Сережу, а вас, Ниночка, увезу в далекий горный аул, запру в башне и
буду морить жаждой и голодом, пока не согласитесь меня полюбить.
именно этого я хотел.
женой будет.
премудрость, пахнущую кухней.
дача.
к одному дружку в Питер и начинаю новую жизнь.
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Каргалов Вадим
Каргалов Вадим
Лондон Джек