Чтение 10–й страницы книги ~Рок-н-ролл никогда не умрет~

конечно. В конце концов, от этого испытываешь облегчение.

-- Ну и что дальше? -- угрюмо спросила она Кларка. Он открыл свою
дверцу, причем ему пришлось надавить на нее плечом -- от удара кузов немного
перекосило.

-- Бежим! -- приказал он.

-- Какой смысл?

-- Ты видела их? Хочешь стать такой же? Это пробудило ее страх. Она
расстегнула ремень и открыла дверцу на своей стороне. Кларк обошел
"принцессу"

и взял Мэри за руку. Едва они обернулись к "Волшебному автобусу", ее
ладонь болезненно сжала его руку -- они увидели, как кто-то спускается
навстречу им. Это был высокий мужчина в расстегнутой на груди белой рубашке,
темных джинсах и темных очках, закрывающих почти все лицо. Его иссиня-черные
волосы были зачесаны назад с висков и собраны в роскошный и безукоризненный
утиный хвост. Невозможно было ошибиться во владельце этого до невозможности
красивого лица. Его не могли скрыть даже темные очки. Полные губы его
раздвинулись в легкой насмешливой улыбке.

Сине-белый полицейский автомобиль с надписью "Царство Рок-н-Ролла.
Полицейский департамент" на дверях выехал из-за поворота и остановился,
скрипнув тормозами, в нескольких дюймах от заднего бампера "принцессы".
Мужчина за рулем был чернокожим, но это не был Джимми Хендрикс, как
предполагала Мэри. Она не была уверена, но ей показалось, что местную
полицию представляет Отис Реддинг.

Мужчина в темных очках и черных джинсах стоял теперь прямо перед ними,
засунув большие пальцы за пояс. Его бледные кисти болтались, как мертвые
пауки.

-- Как поживаете сегодня? -- И в этом медленном, слегка насмешливом,
растянутом голосе, характерном для Мемфиса, тоже было невозможно ошибиться.
-- Хочу приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы у нас поживете
некоторое время. Городок у нас не такой уж красивый, по живем мы дружно и
заботимся друг о друге. -- Он протянул руку, па которой сверкало три
невероятно больших кольца. -- Я здесь что-то вроде мэра. Зовут меня Элвис
Пресли.

Сумерки летней ночи.

Когда они вышли на городскую площадь, Мэри снова вспомнила о концертах,
которые посещала в Эльмире, когда была ребенком. Она почувствовала, как боль
ностальгии и печали проникает через кокон шока, которым окутаны ее ум и
эмоции. Все так похоже... но одновременно такое иное. Здесь не было детей,
бегающих с бенгальскими огнями. Не больше дюжины их собралось в кучку как
можно дальше от эстрады. Их бледные лица были напряженными и недоверчивыми.
Дети, которые играли на площадке рядом со школой, когда она с Кларком
неудачно пыталась скрыться из города, находились среди них.

И не какой-нибудь старомодный духовой оркестр начнет играть через
пятнадцать минут или полчаса. На эстраде-раковине были расставлены (а сама
эстрада показалась Мэри такой же огромной, как Голливудский амфитеатр)
принадлежности и оборудование для самого большого в мире -- и самого
громкого, судя по числу и размерам усилителей -- оркестра рок-н-ролла.
Апокалипсическая бибопкомбинация, которая, действуя на полную мощность,
окажется, наверное, достаточно громкой, чтобы выбить стекла в окнах домов,
находящихся в пяти милях отсюда. Насчитав дюжину гитар на стойках, она
бросила это дело. В оркестре было четыре полных ударных секции... бонго...
конга... ритмическая секция... круглая сцена, на которой будут стоять певцы
второго плана... стальная роща микрофонов.

Сама площадь была уставлена раскладными креслами. По оценке Мэри, их
было от семисот до тысячи. Зато слушателей, подумала она, собралось не
больше пятидесяти. Она увидела механика, одетого теперь в чистые джинсы и
немнущуюся рубашку. Бледная, когда-то красивая женщина, сидящая рядом с ним,
была, наверное, его женой. Медсестра сидела одна в середине длинного пустого
ряда. Она подняла голову и смотрела, как на небе появляются первые мерцающие
звезды. Мэри отвернулась от нее: ей казалось, что, если она слишком
пристально посмотрит на это печальное, тоскующее лицо, у нее разорвется
сердце.

Пока не показался ни один из более знаменитых жителей города.
Разумеется, им сейчас не до этого. Закончив свою дневную работу, они
собрались за кулисами, прихорашиваются и проверяют, в какой момент вступать
со своими номерами. Короче говоря, готовятся к вечернему понастоящему
большому шоу.

Кларк остановился, пройдя примерно четверть расстояния по центральному
проходу, заросшему травой. Дуновение вечернего ветерка спутало его волосы, и
Мэри показалось, что они выглядят сухими, как солома. На лбу Кларка и вокруг
его рта появились морщины, которых она никогда раньше не замечала. Кларк
выглядел так, словцо после ленча в Ок-Ридже похудел фунтов на тридцать.
Парня, переполненного тестостероном, не было и в помине. Мэри показалось,
что он исчез навсегда. Она решила, что это ей безразлично.

Между прочим, милая крошка, как ты сама выглядишь, а?

-- Где тебе хочется сесть? -- спросил Кларк. Его голос стал тонким, в
нем звучало безразличие -- голос человека, который все еще верит, что это
ему снится.

Мэри заметила официантку с лихорадкой на губе. Она сидела у
центрального прохода четырьмя рядами дальше, одетая теперь в светло-серую
блузку и хлопчатобумажную юбку. На плечи она набросила свитер.

-- Вон там, -- сказала Мэри, -- рядом с ней. -- Кларк повел ее в
указанном направлении, не задавая вопросов и не возражая.

Официантка оглянулась на Мэри и Кларка, и Мэри увидела, что ее глаза
прекратили свое безостановочное движение, что было гораздо приятней. Через
мгновение она поняла причину: девушке ввели большую дозу наркотика. Мэри
опустила глаза, не желая снова встретить этот безразличный взгляд, и увидела
на левой руке официантки большую белую повязку. С ужасом Мэри поняла, что по
крайней мере один, а может, и два пальца у нее удалены.

-- Привет, -- сказала девушка. -- Меня зовут Сисси Томас.

-- Здравствуйте, Сисси. Я -- Мэри Уиллингем. Это мой муж, Кларк.

-- Рада познакомиться, -- ответила официантка.

-- Но ваша рука... -- Мэри замолчала, не зная, что сказать дальше.

-- Это работа Фрэнки. -- Сисси говорила с полным равнодушием человека,
едущего на розовой лошадке по улице грез. -- Фрэнки Лаймона. Все говорили,
что он, когда был жив, был самым приятным парнем, которого вы пожелаете
встретить. Только здесь он стал таким злобным. Фрэнки был одним из первых...
одним из пионеров, можно сказать. Я не знаю этого. Я хочу сказать, что не
знаю, был ли он когда-нибудь приятным. Сейчас он хуже кошачьего дерьма. Но
мне все равно. Я только хотела, чтобы вы сумели уехать, и готова сделать это
снова. К тому же Кристэл хорошо заботится обо мне.

Сисси кивком указала на медсестру, которая перестала смотреть на звезды
и теперь глядела на них.

-- Кристэл очень хорошо заботится обо мне. Она и вам даст наркотиков,
если захотите, -- чтобы получить наркотики в этом городе, не обязательно
терять пальцы.

-- Мы с женой не употребляем наркотики, -- высокомерно объявил Кларк.

Сисси молча посмотрела на него и через несколько мгновений заметила:

-- Будете употреблять.

-- Когда начинается шоу? -- Мэри чувствовала, что скорлупа шока
начинает исчезать, и это чувство ей совсем не нравилось.

-- Скоро.

-- Оно долго продолжается?

Сисси молчала почти целую минуту, и Мэри собралась было повторить
вопрос, думая, что девушка или не расслышала его, или не поняла, когда Сисси
ответила:

-- Очень долго. Я хочу сказать, что шоу заканчивается к полуночи, так
бывает всегда, таково постановление муниципального совета. И все-таки... они
продолжают его еще долго. Ведь здесь само понятие времени совсем иное. Оно
может продолжаться... ну, я не знаю... я думаю, если парни действительно
разойдутся, иногда шоу продолжается год или даже больше. --

Холодный серый мороз пополз по рукам и спине Мэри. Она попыталась
вообразить, как это можно высидеть рокконцерт, продолжающийся год, и не
смогла. "Это сон, и ты сейчас проснешься", -- сказала она себе, но эта
мысль, достаточно убедительная, когда они стояли, внимая Элвису Пресли под
лучами солнца у "Волшебного автобуса", теряла теперь свою силу и
достоверность.

-- Если бы вы поехали по этой дороге, все равно никуда бы не приехали,
-- сказал им Элвис. -- Она никуда не ведет и кончается в болоте Ампква. Там
нет дорог, одни тропинки. И зыбучий песок. -- На этом он сделал паузу.
Стекла его очков сверкали в вечернем солнце подобно темным отверстиям печей.
-- И кое-что еще.

-- Медведи, -- добавил откуда-то сзади полицейский, который мог быть
Отисом Реддингом.

-- Да, медведи, -- согласился Элвис, и затем его губы изогнулись в
мудрой улыбке, которую Мэри помнила так хорошо из телевизионных передач и
кинофильмов. -- И другие существа.

-- Если мы останемся на концерт... -- начала Мэри.

-- Да-да, концерт! -- выразительно кивнул Элвис. -- Да, конечно, вы
должны остаться на концерт! Вы услышите настоящий рок. Оставайтесь и
убедитесь, что я прав.

-- Это абсолютный факт, -- подтвердил полицейский.

-- Если мы останемся на концерт... нам можно будет уехать, когда он
закончится?

Элвис и полицейский обменялись взглядами, которые казались серьезными,
но чувствовалось, что за ними скрывается улыбка.

-- Вы понимаете, мадам, -- произнес бывший король рок-н-ролла, -- мы
находимся в такой глуши, что привлекать аудиторию не всегда удается... это
происходит очень медленно... хотя после того, как они нас услышат, всегда
остаются и на другие концерты... Вот мы и надеялись, что и вы останетесь с