Чтение 10–й страницы книги ~Дикая охота короля Стаха~

Кони летели в ночь, и слабый месяц освещал их длинные гривы, и где-то
впереди бегали по кочкам синие огни.

И из этого дикого стада доносился голос короля Стаха:

- Дьяволу отдаю душу свою, если не помогает Бог. Держись, Раман, мы
прискачем к тебе конные! Дрожи, Раман, трясись, извечный враг! Мы придем! Мы
отомстим!

И никто не знал, что правда была в этих словах, что оружием дьявола,
мести и кары стал король Стах. Никакое убийство не заслуживает такого
возмездия, как убийство побратима.

Недолго они зажились на свете. Доезжачий Варона первым увидел тени
Стаха и его сподвижников через две недели. Не разбирая дороги, мчалась дикая
охота по самой жуткой трясине, по лесу, по воде проток. Не звякали удила, не
звенели мечи. На конях сидели молчаливые всадники, и болотные огни катились
впереди дикой охоты короля Стаха прямо по трясине.

Алехно лишился рассудка. Погиб после того и Дубатоук. Гетман литовский
рассеял мужичьи полки, оставшиеся без вожака, в битве погиб Яраш Штамет. А
Раман Яноуски был жив и смеялся.

И вот однажды он был на охоте и возвращался один через вересковые
пустоши домой. Месяц слабо освещал дорогу. И вдруг забегали где-то сзади
синие болотные огни, и долетели оттуда звуки рогов и едва слышный стук
копыт. А потом появились смутные тени всадников. Гривы коней развевались по
ветру, бежали впереди дикой охоты гепарды, спущенные со сворок. И бесшумно
по вереску и трясине летели они. И молчали всадники, а звуки охоты долетали
откуда-то с другой стороны. И впереди всех скакал, освещенный луной,
туманный и огромный король Стах. И горели глаза и коней, и людей, и
гепардов.

И Раман побежал, а они бесшумно и быстро скакали за ним, и кони иногда
перебирали ногами в воздухе, и пел дикий вереск, и месяц равнодушно глядел
на погоню.

И Раман трижды крикнул: "Дикая охота!" - таким голосом, что услышали
даже люди в далеких хатах. А потом дикая охота нагнала его, и сердце его не
выдержало. Так погиб Раман.

С того времени многие видели на торфяных равнинах дикую охоту Стаха. И
хотя карала она не всех, но мало у кого не разрывалось сердце, когда видел
он на болотах мрачные тени всадников.

Так погибли сын Рамана и сын его сына, после смерти которого я и пишу
об этом для науки и устрашения его потомков, которые, может быть, и смогут
добрыми делами лишить силы седое, давнишнее проклятие.

Берегитесь трясины, люди, берегитесь болот ночью, когда синие огни
собираются и начинают пляски на самых гиблых местах. Там часто увидите вы
двадцать всадников на вороных дрыкгантах*.

* Вымершая беларусско-польская порода коней. Иноходцы белой, реже
вороной масти (исключения были редки), в полосы и пятна, как леопарды. Храп
- розовый.

И главный всадник мчится впереди всех. Шляпа с загнутыми полями
надвинута на глаза. Не бряцают мечи, не ржут кони.

Только изредка откуда-то издали доносится пение рога. Развеваются
гривы, болотные огни мерцают под копытами коней.

По вереску, по гиблой трясине скачет дикая охота и будет скакать до тех
пор, пока существует мир. Она - наша земля, нелюбимая нами и страшная.
Помилуй нас, Боже!

Я оторвался от бумаги и потряс головой, желая избавиться от диких
образов. Берман выжидающе смотрел на меня.

- Ну, что пан, прошу извинения, думает об этом?

- Какая ужасная, красивая и фантастическая легенда! - искренне
воскликнул я. - Так и просит кисти большого художника. Чего только нельзя
придумать!

- О, если бы это, извините, была только легенда... Знаете, я
свободомыслящий человек, я атеист, как каждый человек, который живет душой в
наш высокообразованный век. Но в дикую охоту короля Стаха я верю. Да и
странно было бы не верить. От нее погибли потомки Рамана и почти вымер род
Яноуских.

- Послушайте, - сказал я. - Я уже говорил это одному человеку, но скажу
и вам. Я могу увлекаться старыми легендами, но что меня заставит верить им?
Потомки Рамана погибли "от охоты" двести лет тому назад. В те времена
магилевская летопись серьезно утверждала, что перед войной на магилевских
каменных стенах (куда и человек не может взобраться) появлялись кровавые
отпечатки ладоней.

- Да, я помню это, - ответил книголюб. - Можно было бы привести и еще
ряд примеров, но они... м-м-м... немного фривольные. Наши предки были такие
грубые люди.

- Ну, вот видите, - сказал я укоризненно. - А вы верите в охоту...

Кукольный человечек, как мне показалось, колебался.

- Ну, а что бы вы сказали, почтенный, если б я заявил, что видел ее?

- Басни, - жестко отсек я. - И не стыдно вам пугать такими словами,
такими сообщениями женщин?

- Это не басни, - порозовел Берман. - Это серьезно. Не всем быть
героями, и я, честно говоря, боюсь. Я даже не ем теперь с хозяйкой за одним
столом, потому что на таких тоже падет гнев короля Стаха. Да помните, в
рукописях...

- И как вы видели дикую охоту?

- Так, как описано здесь, в книге. Я был у Дубатоука, соседа Яноуских,
- между прочим, потомка того Дубатоука, - и возвращался от него. Я шел
вересковой пустошью, как раз мимо огромной груды валунов. И ночь была
довольно светлая. Я не услышал, как они появились! Они мчали мимо меня прямо
по трясине. О, это было ужасно!

Что-то мутное плеснулось в его глазах. И мне подумалось, что в этом
доме, да, наверное, и по всей равнине, нечто нехорошее происходит с мозгами
людей.

"Есть ли здесь хоть один нормальный человек? Или, может, все
сумасшедшие?" - подумал я.

- Главное, они мчали почти бесшумно. Кони, знаете, такой древней
породы, которую теперь с огнем не сыщешь: настоящие полесские дрыкганты с
подрезанными жилами у хвостов*. Гривы развеваются по ветру, плащи-велеисы**.

* То, что у англичан называлось "англизировать коня": подрезать
сухожилия с исподу репицы, чтобы она поднялась.

** Велеис - плащ, застегнутый фибулой на правом плече, чтобы не мешать
руке, держащей меч.

- Велеисы надевались только на панцирь, - непочтительно перебил я. - А
какой панцирь может быть на охоте?

- Я знаю, - просто и очень искренне согласился кукольный человек,
уставившись на меня большими ласковыми, как у оленя, глазами. - Поверьте,
если б я врал, я мог бы придумать что-то более удачное.

- Тогда извините, - смутился я.

- Велеисы развеваются за спинами людей. Пики торчат в воздухе. И мчат,
мчат они, как нашествие.

- Еще раз извините, уважаемый пан. А скажите, может, на ужине у соседа
вас угощали медом?

- Я не пью, - с достоинством поджал губы Берман-Гацевич. - И скажу вам,
они не оставляли даже следов, и туман скрывал ноги коней. И лицо короля. Оно
было спокойным, безжизненно-мрачным, сухим и совсем-совсем серым, как туман.
Самое главное, они приезжали ко дворцу Яноуских в ту ночь. Мне рассказали,
когда я вернулся домой, что в полночь загремело кольцо на двери и голос
крикнул: "Раман в двенадцатом колене, выходи!"

- Почему Раман?

- Потому что Надзея - последний потомок Рамана, как раз его двенадцатое
поколение.

- Не верю, - снова сказал я, сопротивляясь до конца, потому что лицо у
Бермана было действительно бледное. - Дайте родословец Яноуских.

Берман с готовностью вытащил и развернул пергаментную рукопись с
"древом достоинства". И действительно, одиннадцать поколений значились со
времени Рамана Старого. Ниже одиннадцатого поколения, снова Рамана, стояла
запись, сделанная мелким почерком: "26 октября 1870 года родилась дочь моя,
Надзея. Последнее, двенадцатое наше колено, единственное мое дитя. Жестокая
судьба, сними с нас свое проклятие, пусть погибнут только одиннадцать
поколений. Смилуйся над этим маленьким комочком. Возьми меня, если это
необходимо, но пусть выживет она. Она ведь последняя из рода Яноуских.
Уповаю на тебя".

- Это писал ее отец? - спросил я, растроганный, и подумал, что мне было
в год рождения этой девочки восемь лет.

- Да, он. Видите, он предчувствовал. Его судьба - доказательство
правдивости легенды про короля Стаха. Он знал ее, они все знали, потому что
проклятие висело над потомками этих несчастных, как топор. Тот сойдет с ума,
того убьют за деньги братья, тот погибнет во время охоты. Он знал и
готовился: обеспечил девушке хотя и мизерный, но доход, нашел
заблаговременно опекунов, составил завещание (кстати, я боюсь осени, многие
из Яноуских не доживали до совершеннолетия, а через два дня будет ее день
рождения, и уже дважды появлялась дикая охота у стен дворца). Раман никогда
не выходил ночью из дома. Но два года тому назад Надзею Рамановну взяла в
гости ее родственница по матери, жена шляхтича Кульши. Девочка задержалась у
нее допоздна. Раман очень нервничал, когда ее не было дома. А дом Кульши
возле самой Волотовой прорвы. Он сел на коня и поехал. Девочка возвратилась
домой с Рыгором, сторожем Кульши. А пана нету. Поехали искать. А была осень,
время, когда охота короля Стаха появляется особенно часто. Мы ехали по
следам панского коня, я и Рыгор. Я боялся, а Рыгор - ни капли. Следы вели по
дороге, потом свернули и начали петлять по лугу. И сбоку Рыгор отыскал
другие следы.

Он хороший охотник, этот Рыгор. Какой ужас, пане! Следы были от двух
десятков коней. И подковы старые, с трезубцем, похожим на вилы. Таких давно
у нас не куют. И временами эти следы исчезали и появлялись через двадцать,