взирали на юношу как на бога, теснились к нему, чтобы лобзать край его
одежды, плакали от умиления. Тело блаженнопочившего Иоанна остывало,
покинутое всеми.
появился среди оружия и факелов и преклонился перед новым господином мира,
касаясь рукой земли. Воины грубыми, непривычными к пению голосами
затянули:
вошел в доверие к Василию. Василевс приблизил меня к себе, и я стал делить
его воинские предприятия. Я полюбил эту жизнь, полную перемен, волнений,
глубокого дыхания на полях сражений и незабываемого привкуса конского
пота. Мое сердце не отвращалось от крови, пролитой в битве, от гор трупов
после победы, и рука у меня не дрожала, когда требовалось обнажить меч. Но
не хочу возомнить себя героем. Одно дело - стоять в первых рядах и рубить
секирой, другое - принимать участие в военном совете или сидеть на коне за
непоколебимой стеной воинов, прикрывающих тебя щитами, и с каждым истекшим
годом я все больше и больше постигал, что пролитие крови противно
христианскому сознанию. Пришлось мне читать в житии Андрея Юродивого
предсказания о том, что Египет снова принесет свою дань ромеям, и я знаю,
что победы любезны константинопольской черни, так как отмечаются раздачей
денег и съестных припасов. Но не вздыхал ли сам Андрей, подобно пророку
Исайе, о том времени, когда мечи превратятся в серпы, копья - в полезные в
сельском хозяйстве шесты или в орудия для возделывания почвы?
ублажал юных василевсов и соблазнял их молоденькими иверийскими
наложницами. Константин подрастал и вполне удовлетворялся охотой, а
Василий с каждым годом все больше мрачнел, все чаще метал молнии из
голубых глаз, все крепче сжимал в руках кормило ромейского корабля. Свое
внимание он направил на борьбу с самоволием стратигов, на воинские
предприятия и приготовления к походам, предоставив ведение запутанных
государственных дел евнуху Василию, хранителю государственной печати.
человек? Не ради же одного корыстолюбия? Должно быть, вкусившему власти
уже трудно оторваться от этой сладостной чаши, и каждый мнит себя
спасителем отечества.
противогосударственных замыслах Варду Склира, героя победы под
Адрианополем, победителя варваров, прекрасного тактика, но мужа с
беспокойным характером, он лишил его звания доместика и сделал стратигом
отдаленной Месопотамской фемы. Обиженный полководец поднял восстание.
Тогда пришлось вызвать из тихого хиосского монастыря его личного врага и
соперника Варду Фоку. На Павкалийской равнине разыгралось решительное
сражение, в котором с обеих сторон лилась кровь ромеев. В это же время
сарацины вторгались в наши италийские владения, а Мизия глухо волновалась.
отнимали у нас город за городом. Самуил завоевал Ларису и даже похитил
мощи св.Ахиллия, ревнителя православия на Никейском соборе. Затем он
двинулся на Коринф, но здесь ему преградил путь стратиг Василий Апокавк.
Сам василевс впервые в этой войне попробовал свои львиные когти. Желая
оттянуть от Коринфа полчища Самуила, он изнурительными переходами привел
ромеев к Сардике и осадил этот крепкий город. Двадцать два дня мы стояли
под его бревенчатыми стенами.
живописных гор, по которым вьются тропы, известные только пастухам. Среди
диких скал прыгают горные козлы и серны. Воздух здесь полон горной
бодрости, приятно дышать таким воздухом путнику.
сдаче, мы укрепили свой лагерь палисадами, разорили соседние селения, с
нетерпением ожидая, когда у осажденных иссякнут съестные припасы. Каждое
утро василевс выходил из бревенчатой хижины, которую ему срубили и где он
спал, как простой воин, на овечьей шкуре, и смотрел на крепость, грозно
стоявшую на возвышенном месте. Мы окружали его, как птенцы орла, - Никифор
Ксифий, Феофилакт Вотаниат, Лев Пакиан, Василий Трахомотий, Константин
Диоген, протоспафарий Иоанн Геометр и другие. Василевс хмуро взирал на
городские башни. Слышно было, как осажденные кричали со стен и осыпали
василевса оскорблениями, надругаясь над его священной особой. Василий в
гневе щипал завитки русой бороды.
ромейские баллистиарии не отличались большой опытностью, и наш обстрел не
причинял врагу большого вреда, а осажденные отвечали тучей стрел.
тетивы и описав в воздухе красивую кривую, она летит, оперенная, втыкается
в землю и дрожит, вся еще в нетерпении полета? Дышали ли вы этим воздухом,
насыщенным яростью, криками воинов, конским потом, вонью греческого огня,
запахом свежесрубленного дерева на осадных сооружениях и вкусом металла?
Видели ли вы, как плачет от бессилия в своем шатре мужественный, но
побежденный вождь? Я был под Сардикой, дышал воздухом поражения, слышал
пение вражеских стрел и видел слезы героя.
вокруг василевса. В хижине тускло горели светильники, пахло овчиной, а в
лагере ржали кони, догорали дымные костры. Стояла осень, часто шли дожди,
закрывая туманом горы.
Лев Диакон. Лев захватил с собою редкий список "Последнего видения
Даниила". По вечерам, покончив с трапезой, мы читали вслух эту страшную
книгу и пытались найти в ее темных словах намеки на судьбы ромеев.
когда родился в яслях спаситель мира. Последние годы были полны
таинственных событий. Прошлой зимой в Месемврии родился младенец, у
которого было три глаза, а руки росли из горба на спине. В Константинополе
на императорской псарне каждую ночь выли псы, и псари не могли заставить
их умолкнуть даже плетьми. Затерянные во мраке гор, мы трепетали.
Василевс, подпирая рукой усталую голову, забыв о торжественных
церемониалах, сидел с нами, как равный среди равных, смотрел на пламя
светильника, и его голубые глаза становились совсем черными.
кого-нибудь из присутствующих:
Гавриил к пророку Даниилу. И сказал ему архангел: "Муж, преклони ухо твое,
ибо я открою тебе все, что совершается на земле, до самых последних
дней..."
окружала черная ночь. Мы знали трудности, которые стояли перед нами. В
воздухе явственно чувствовалась трагедия.
водою, а Седмихолмный будет окружен врагами! Горе тебе, Седмихолмие! Увы
тебе, Вавилон! Вода потопит высокие твои стены, и не останется в тебе ни
одной колонны, и возрыдают о тебе приплывшие к твоим башням корабли..."
руки свои на священные жертвы. Тогда восстанет спящий змей и убьет юношу и
будет царствовать пять или шесть лет. После него воцарится дикий волк, и
поднимутся народы севера, которые приступят к великой реке..."
протянул руку.
благочестивому. Простирая руки в ту сторону, где был осажденный город,
Василий взывал:
придут? Руссы?
как звон кимвала.
- какие стены падут? Эти стены, перед которыми мы стояли? Кому грозит
гибель? Может ли человеческий ум верить в эти пророческие слова или все
это жалкий бред? Но как иначе предвидеть то, чему суждено случиться? В
самом деле - какие народы севера? Руссы? Это им уготовлены мы в жертву?
пытаясь проникнуть в тайны будущего.
глас с небес остановит сражение. Тогда перст судьбы укажет человека. Ангел
возьмет его в святую Софию и скажет ему: "Мужайся!"...
приносить тысячу гроздий, а жатва даст неисчислимое множество колосьев, но
зубы у антихриста будут железные, и скоро во всем мире останется одна мера
пшеницы..."