поочередно в шесть окон комнаты, прислушиваюсь к шуму прибоя и ветра. Все же
стоит побыть здесь, в Иоппе, чтобы познать ощущения Ионы, которые, если
верить Байрону, равнозначны переживаниям убийцы. Иоппа, возможно,
существовала в допотопные времена. Она служила портом еще до наступления
Великого потопа. Здесь нет памятников древности, достойных упоминания. Город
слишком древний. Все же я побывал в том месте, где стоял дом, в котором
якобы проживал Симон-кожевник. Он находился у самого моря и был огражден
стеной. На его месте воздвигнуты мечеть и храм. В этой заброшенной, старой
Йоппе я испытал ощущение такой безысходности, вызванное сильным волнением на
море, что, только призвав на помощь все свое самообладание и разум, смог
сохранить спокойствие и душевное равновесие. Над моей головой, под самым
потолком проходит главное стропило здания. Оно, очевидно, взято из
каких-нибудь развалин. Это доказывают отверстия, проточенные насекомыми. В
правой перемычке двери вмурована склянка, в которой содержится какая-то
бумажка с изречением из Талмуда. Выглядит очаровательно. Владелец места -
еврей. Все, вместе взятое, вызывает истинные, неподдельные ощущения самого
Ионы.
поутихли. Чудесный день, однако под ногами сырость. Под вечер разразился
ливень, напоминающий наши июньские дожди. Гулял по крыше дома. Читал роман
Дюма "Бриллиантовое ожерелье". Великолепно. Рассуждения Калиостро во
вступительной главе. Вышел на улицу, чтобы полюбоваться скалами,
возвышающимися перед городом. После обеда вместе с мистером Зондерсом зашел
к мистеру Диксону.
новость о появлении австрийского парохода. Подошел кокну, чтобы получше
рассмотреть его. Итак, наконец-то заканчивается мое шестидневное пребывание
в Йоппе. Утро очень ясное, и с крыши дома, кажется, виден Ливан. Возможно,
это гора Хермон, так как вершина покрыта снегом.
Мое внимание вновь привлекла необычная школа, устроенная в курятнике, в
сумрачной нише около ворот. Учитель - старый турок, как всегда раскуривающий
с важным видом.
развалины. Однако на месте выяснилось, что это не развалины древнего причала
или остатки архитектурного сооружения, а остатки скалистой гряды,
разрушенной волнами. С близкого расстояния они напоминают обыкновенные кучи
грязи. Однако на самом деле они обладают необычайной прочностью. Некоторые
похожи на скалы вулканического происхождения. На берегу я видел, как
вываливают в воду мусор из мешков, что в значительной степени дополняет
картину.
просуществовал в этом отеле и т. п. и т. п.". В этих записях было нечто
комическое. Религиозного, покаянного, смиренного либо смутного содержания,
они, возможно, были лестны для хозяина, но явно умаляли достоинства самого
жилища.
безвоздушное пространство. Море - гигантский мазок берлинской лазури.
сторону Вифании. Остановился на вершине холма. Жалкая арабская деревушка.
Отличный вид. Гробница Лазаря - обыкновенная пещера, похожая на подвал. По
лысым холмам спустился в долину. Ручей Кедрон. Ужасная глубина. Черный и
траурный. Долина Иесофат. По мере приближения к Мертвому морю она принимает
вид все более и более демонический. Равнина Иерихона. Довольно зеленая
(только часть ее). Сад, где единственным видом дерева является содомская
яблоня. Равнина Иерихон напоминает равнину Шарон и расположена с
противоположной стороны горы. Гора Искушения. Черная, сухая масса. В этих
краях, кроме Мертвого моря, не на что посмотреть. Устье Кедрона. Там, где
Кедрон врывается в долину Иерихона, он кажется вратами ада. Башня с
домишками на вершине, раскуривающие шейхи. Толстые стены. Деревушка Иерихон.
Руины на склоне холма. Палатка. Чудесный обед. Приятно проведенное время.
Отдых у входа в шатер и созерцание горы Моаб. Шатер - заколдованный круг,
сдерживающий проклятие.
Вой шакалов и волков. Разбили лагерь. Дождь. Сырость. Выехали на
заплесневелую долину. Никакой растительности, кроме колючего кустарника,
похожего на проволоку. Грязь. Созданию в обличье человека негде укрыться.
Конвой чем-то обеспокоен. Куда-то поскакали, что-то выясняют. Приветствия.
Это понятно каждому. Чувство достоинства, присущее местному населению. Это
стоит приветствия. Арабы на вершине холма над Иорданом. Тревога.
Галопирование эскорта впереди. Бурлящий и желтый поток после дождя. Берега,
скрытые листвой. За ними открываются скучные холмы. Арабы переправляются
через реку. Пика. Древние крестоносцы. Пистолеты. Угрожающие крики. Табак.
Грабители. Они нападают на Иерихон ежегодно. Скачка к Мертвому морю по
заплесневелой равнине. Горы с обеих сторон. Похоже на озеро Комо. За
исключением зелени. Берег покрыт галькой и пеной, похожей на слюну бешеной
собаки. Горький привкус воды. Целый день испытывал горечь во рту. Горечь
жизни. Раздумывал обо всех горестях. Горько быть бедным и горько испытывать
оскорбления. "О, как горьки эти воды смерти", - думалось мне. В воде мечутся
обломанные сучья. Следы пикника. Поживиться нечем, кроме битума и пепла, а
на десерт содомские яблоки, омытые водами Мертвого моря. Необходимо
запастись собственной провизией как для тела, так и для души. Ибо кругом
пустота. Напился из ручья. Солоноватый. Снова подъем в гору. Бесплодие.
солнцем. Проказа. Покров проклятия. Высохший сыр. Кости камней. Под ногами
хруст, тлен, легкое шуршание - следы сотворения мира. То же самое у ворот
Яффы. Кажется, вся Иудея завалена хламом. Перед вами голая анатомия. По
сравнению с другими уголками Вселенной все это напоминает скелет в сравнении
с живым человеческим телом. Все низведено до состояния тлена. Даже
тряпичники не смогли бы что-либо разыскать на этой равнине. Отсутствует даже
мох, присущий руинам. Никакого милосердия разложения. Нет плюща. Безлистная
нагота запустения. Белесый пепел. Печи для обжига извести. Эсквилинские
ворота Вселенной.
возвышенную равнину. Повсюду слизистые следы змей. Все стиснуто пепельными
холмами. Жалкие овцы и черные козы. Араб. Лагерь бедуинов на дне впадины
меж: высоких холмов. Овал. Напоминает катафалки, выстроенные в два ряда.
Ручей Кедрон. Два потока. Лавра святого Саввы. Тянется вдоль Кедрона. Лощина
с захоронениями, словно обугленная пламенем. Пещеры и подвалы. Невероятная
глубина. Сплошные скалы. Загадка глубины. Дожди выпадают дватри раза в году.
По краю лощины проходит каменная стена. Подъехали к греческому монастырю,
передали письмо. Его втянули на корзине в дыру. В высокой стене маленькая,
но массивная дверь, окованная железом. Стук в дверь. Открыли. Селям монахов.
Помещение для пилигримов. Диваны (кушетки). Вино святого Саввы. Арак. Уютно.
В сумерках, следуя таинственными переходами, спустился по каменным ступеням
к ложу Кедрона. Пещеры. Западни. Щель в стене. Лестница. Уступ за уступом.
Словно винтовая лестница.
орлиных гнезд, огражденных стеной. Уютная постель и ночной отдых. Зашел в
часовню. Небольшая келья в скале. Железная балюстрада. Одинокие монахи.
Черные дрозды. Кормятся, потряхивая головками. Многочисленные террасы,
балконы. Одинокая финиковая пальма на середине обрыва. До свидания.
Проехали по Вифлеемским холмам. Пастухи, стерегущие стада (как и тогда),
однако на дороге встретился мусульманин, который молился в сторону Мекки,
повернувшись спиной к Иерусалиму. В часовне латинский монах проводил нас в
пещеры. Могилы святых. Для освещения жгут оливковое масло. Добрались до
вертепа рождества - множество лампад. Св. Ясли ярко освещены. Вид с крыши
часовни. Поездка в Иерусалим. Подгоняли лошадей, чтобы не попасть под дождь.
По дороге в Вифлеем издали видел Иерусалим. Если бы не знал, что передо мной
город, никогда бы об этом не догадался. Напоминает нагромождение голых скал.
куча навоза. Жители сидят у ворот, выпрашивая милостыню. Воют. Их избегают и
боятся.
задыхающиеся под тяжестью ноши. Мужчины с меланхолическими лицами.
можно сойти с ума.
долине Хином. Традиция, освященная письменами. Камни на могиле Авессалома,
надгробия вокруг Захария.
лампады. Тускло. Странный запах. Беспорядок. Пещеры. Часовня Обретения
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Жюль Верн
Корнев Павел
Чернецов Андрей