как будто сообщническим, взглядом.
Петр, как всегда на церемониальные речи, ответил
кратко:
- зело желаю, чтобы весь народ прямо узнал, что
Господь нам сделал. Не надлежит и впредь ослабевать,
но трудиться о пользе, о прибытке общем, который Бог
нам пред очами кладет.
И, вступив опять в обычный разговор, изложил по-
голландски,- чтобы иностранцы также могли понять,-
мысль, которую слышал недавно от философа Лейбница
и которая ему очень понравилась -"о коловращении наук":
науки и художества родились на Востоке и в Греции;
оттуда перешли в Италию, потом во Францию, Германию и,
наконец, через Польшу в Россию. Теперь пришла и наша
череда. Через нас вернутся они вновь в Грецию и на Во-
сток, в первоначальную родину, совершив в своем тече-
нии полный круг.
- Сия Венус,- заключил Петр уже по-русски,
особою, свойственной ему, простодушною витиеватостью,
указывая на статую,- сия Венус пришла к нам оттоле,
из Греции. Уже Марсовым плугом все у нас испахано и
насеяно. И ныне ожидаем доброго рождения, в чем. Гос-
поди. помози! Да не укоснеет сей плод наш. яко фини-
ков, которого насаждающие не получают видеть. Ныне
же и Венус, богиня всякого любезного приятства, согла-
сия, домашнего и политического мира, да сочетается с
Марсом на славу имени РОССИЙСКОгО.
- Виват! Виват! Виват Петр Великий, Отец оте-
чества, Император Всероссийский!- закричали все,
подымая стаканы с венгерским.
Императорский титул, еще не объявленный ни в Евро-
пе, ни даже в России,- здесь, в кругу птенцов Петровых,
уже был принят.
В левом дамском крыле галереи раздвинули столы
и начали танцы. Военные трубы, гобои, литавры семенов-
цев и преображенцев, доносясь из-за деревьев Летнего
сада, смягченные далью, а, может быть, и очарованием
богини - здесь, у ее подножия, звучали, как нежные
флейты и виольдамуры в царстве Купидо, где пасутся
овечки на мягких лугах, и пастушки развязывают пояс
пастушкам. Петр Андреич Толстой, который шел в ме-
нуэте с княгинею Черкасскою, напевал ей на ухо своим
бархатным голосом под звуки музыки.
Покинь, Купидо, стрелы:
Уже мы все не целы.
Но сладко уязвленны
Любовною стрелою
Твоею золотою,
Любви все покоренны.
И жеманно приседая перед кавалерами, как того требо-
вал чин менуэта, хорошенькая княгиня отвечала томной улыб-
кой пастушки Хлои семидесятилетнему юноше Дафнису.
А в темных аллеях, беседках, во всех укромных угол-
ках Летнего сада, слышались шепоты, шорохи, шелесты,
поцелуи и вздохи любви. Богиня Венус уже царила в Ги-
перборейской Скифии.
Как настоящие скифы и варвары, рассуждали о любов-
ных проказах своих кумушек, фрейлин, придворных мам-
зелей или даже попросту "девок", государевы денщики и
камер-пажи в дубовой рощице у Летнего дворца, сидя вда-
ли от всех, особою кучкою, так что их никто не слышал.
В присутствии женщин они были скромны и застенчи-
вы; но между собою говорили о "бабах" и "девках" со
звериным бесстыдством.
- Девка-то Гаментова с Хозяином ночь переспала,-
равнодушно объявил один.
Гаментова была Марья Вилимовна Гамильтон, фрей-
лина государыни.
- Хозяин - галант, не может без метресок жить,-
Заметил другой.
- Ей не с первым,- возразил камер-паж, мальчонка
лет пятнадцати, с важностью сплевывая и снова затяги-
вааясь трубкою, от которой его тошнило.- Еще до Хо-
зяина-то с Васюхой Машка брюхо сделала.
- И куда только они ребят девают?- удивился
первый.
- А муж не знает, где жена гуляет!- ухмыльнулся
мальчонка.- Я, братцы, давеча сам из-за кустов видел,
как Вилька Монсов с хозяйкой амурился...
Вилим Монс был камер-юнкер государыни - "немец
подлой породы", но очень ловкий и красивый.
И подсев ближе друг к другу, шепотом на ухо приня-
лись они сообщать еще более любопытные слухи о том,
что недавно, тут же в царском огороде, при чистке засо-
ренных труб одного из фонтанов, найдено мертвое тело
младенца, обернутое в дворцовую салфетку.
В Летнем саду был неизбежный по плану для всех
французских садов так называемый грот: небольшое че-
тырехугольное здание на берегу речки Фонтанной, снару-
жи довольно нелепое, напоминавшее голландскую кирку,
внутри действительно похожее на подводную пещеру,
убранное большими раковинами, перламутром, коралла-
ми, ноздреватыми камнями, со множеством фонтанов и
водяных струек, бивших в мраморные чаши, с тем чрез-
мерным для петербургской сырости обилием Воды, кото-
рoe любил Петр.
Здесь почтенные старички, сенаторы и сановники бе-
седовали тоже о любви и о женщинах.
- В старину-то было доброе супружество посхи-
менье, а ныне прелюбодеяние за некую галантерию почи-
тается, и сие от самых мужей, которые спокойным серд-
цем зрят, как жены их с прочими любятся, да еще глуп-
цами называют нас, честь поставляющих в месте столь
слабом. Дали бабам волю - погодите, ужо всем нам сядут
на шею!- ворчал самый древний из старичков.
Старичок помоложе заметил, что "приятно молодым
и незаматерелым в древних обычаях людям вольное об-
хождение с женским полом"; что "ныне страсть любовная,
почти в грубых нравах незнаемая, начала чувствитель-
ными сердцами овладевать"; что "брак пожинает в один
день все цветы, кои амур производил многие лета", и что
"ревнование есть лихоманка амура".
- Всегда были красные жены блудливы,- решил
старичок из средних.- А у нынешних верченых бабенок
в ребрах бесы дома, конечно, построили. Такая уж у них
политика, что и слышать не хотят ни о чем кроме амуров.
На них глядя, и маленькие девочки думают, как поаму-
риться, да не смыслят, бедные: того ради младенческие
мины употребляют. О, коль желание быть приятной дей-
ствует над чувствами жен!
В грот вошла государыня Екатерина Алексеевна, в соп-
ровождении камер-юнкера Монса и фрейлины Гамильтон,
гордой шотландки с лицом Дианы.
Старичок помоложе, видя, что государыня прислуши-
вается к беседе, любезно принял дам под свою защиту.