read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



5
В памяти моей почти не сохранились подробности первого визита Жана в
Ларжюзон, я не отличаю его от последующих. В течение всего августа мы были
неразлучны. Если Жан не приходил к нам, к нему в Балюзак отправлялась
Мишель. И понятно, я увязывался за ней и ни за какие блага мира не остался
бы сидеть дома; каникулы мне были не в каникулы при мысли, что они там
вдвоем без меня, так что вся моя жизнь подчинялась одному - быть всегда
при них.
Откровенно говоря, сначала это меня почти не мучило. Теперь гораздо
реже повторялись те страшные дни, когда они держались вместе и дружно
избегали меня, и, напротив, участились такие, когда Мишель бранила обоих
мальчишек и старалась отбиться от шуточек, которые мы изобретали, чтобы
поддразнить "девчонку". В нашей троице согласия не было: или мне, или моей
сестре выпадала роль жертвы. По-настоящему счастлив я был лишь тогда,
когда мне приходилось защищать Мишель от Жана, от его порой довольно
злобных поддразниваний. Но почти всегда получалось так, что именно в ту
минуту, когда я считал, что они поссорились окончательно, они вдруг без
всякой видимой причины мирились. Чаще всего, именно когда я верил, что
надежно защищен от их сговора, именно тогда разражались непонятные,
мучительные для меня сцены, как, скажем, в тот день, когда мы довели
Мишель до белого каления своими намеками на "историю с пирожными", после
которой мы с ним стали друзья до гробовой доски, твердил Жан. "Да какая
история?" - допытывалась Мишель. Мы переглядывались, перемигивались и,
приложив в знак молчания палец к губам, торжественно клялись, что никогда
не расскажем про это девчонке. И тут мы начали скакать вокруг Мишель,
тянули ее за волосы и удирали прочь, показывая кукиш со словами "что,
съела...". Я держался на почтительном расстоянии, но Жан кружил вокруг нее
как одержимый какой-то, дергал ее, потом снова убегал... Вдруг Мишель
рванулась вперед и ногтями вцепилась Жану в щеку. Он даже не отбивался, но
не устоял на ногах и упал в траву, а, когда поднялся, мы с сестрой
увидели, что щека у него расцарапана до крови. Мы застыли в растерянности,
Мишель побледнела.
- Ой, Жан, скорее вытри кровь, у меня носового платка нет.
А он не вытирал, и кровь текла у него по щеке. Я подумал было, что
сейчас он набросится на Мишель, но нет, он улыбнулся ей. И как улыбнулся,
новой, не своей обычной улыбкой! Эта улыбка словно бы свидетельствовала,
что Жан имеет на Мишель права, и Мишель имеет права на Жана, и он волен
принимать от нее все, даже боль. Они, совсем еще дети, вступали, сами того
не ведая, в тот мир, где удары равнозначны ласкам, где ругательства куда
полнее, чем самые нежные слова, выражают всю силу любви. И завеса закрыла
их, я уже их не видел, я остался один по ту сторону завесы, несчастный
мальчишка, затерявшийся в мире, населенном этими переменчивыми чудищами;
взрослыми людьми.
Если Мирбеля удалось немного приручить, то вся заслуга в этом
принадлежала моей сестре, а отнюдь не господину Калю (по крайней мере так
было до конца августа, вплоть до некоего события, о котором я расскажу в
свое время). То, чего добился кюре от своего воспитанника в первый же
день, конечно, нельзя сбрасывать со счета, но в последующую неделю успехи
были самые мизерные. "У меня в доме поселилась кошка, - писал в своем
дневнике тем летом господин Калю, - кошка, которая бесшумно входит и
выходит из библиотеки, причем и стула не заденет, обнюхает книги,
проскользнет в столовую, присядет у краешка стола и жадно лакает суп. От
борьбы он отказался, соглашается работать час в день, по воскресеньям
ходит к мессе. Я слишком скоро обнаружил себя: ему ненавистна моя
кротость, "ваша поповская кротость", как заявил мне как-то с отвращением
этот юнец из Бордо... А мне хотелось, чтобы ничто ни во внешнем моем
облике, ни в моем лексиконе его не отвращало. Да-да, именно так: никакой
елейности в тошнотворном смысле этого слова. Какой жесткой была елейность
Иисуса Христа! Алмазом какой твердости надо стать, дабы взрезать сердца
ближних! Жана меньше бы отвращала моя жестокость, против которой он хорошо
вооружен..."
Возможно, аббат Калю разгадал секрет Жана, но не разгадал моего. Да и
то сказать, кто бы мог его понять и растолковать мне самому? Никто не
может взять на себя бремени ребенка, оно никому не под силу.
Господин Пюибаро пекся о моих занятиях и о моей душе с немалым пылом,
но я не испытывал к нему за это благодарности. Конечно, он меня любил, и
домашние твердили, что я "его просто обожаю", и я безропотно дал втянуть
себя в эту игру. "У Луи с языка господин Пюибаро не сходит..." Но на
самом-то деле я с легким сердцем согласился бы больше никогда в жизни его
не видеть и не испытал бы при этом ни малейшей печали. Никто еще не сумел
измерить всю глубину равнодушия ребенка в отношении взрослых, даже тех, с
которыми он по видимости наиболее тесно связан. За исключением Жана,
Мишель да еще папы и покойной мамы - но это уже совсем в ином плане, - ни
одно живое существо не представлялось мне реальным. Те, что зовутся
"другие", были в моих глазах статистами, они толклись где-то в глубине
сцены, кружили в хороводе вокруг моего истерзанного или, напротив, полного
радости сердца в зависимости от того, как складывались мои отношения с
Мишель и Жаном, но сердца моего не видели.
Господин Пюибаро мог разгуливать со мной по аллеям парка, наставлять
меня, вести умные речи о воспитании духа, я отвечал ему с чуть лукавой
любезностью, которая так легко открывала мне все сердца, если я прилагал к
этому хоть какие-то усилия! Но не мог же бедняга Пюибаро догадаться, что
сердце мое за тысячи миль отсюда и мучится своей мукой; что я говорю
слова, не имеющие никакого отношения к моим подлинным мыслям и чувствам;
что я бессовестно и легко ускользаю прочь, оставляя ему лишь внешнюю
оболочку внимательного, умненького мальчика, на которого он изливал
сокровища своей прекрасной души.
Было у меня перед ним еще одно преимущество - я знал его историю, но
она меня совсем не интересовала. Этим летом господин Пюибаро сбросил свою
прежнюю кожу и почти догнал наш век. Цилиндр уступил место панаме, сюртук
- пиджаку, но даже в самые знойные дни он щеголял в черных панталонах и
крахмальных рубашках. Со мной он держался тона христианского наставника и
поведал мне о себе куда больше, чем полагается слышать мальчику моих лет.
Теперь, когда прошло столько времени и когда господин Пюибаро стал прахом,
я, перечитывая его дневник, с внезапным волнением вникаю в его споры с
самим собой, в ту драму, которой я был рассеянным свидетелем, ибо мой
учитель касался именно тех вопросов, какие по мере приближения к могиле
все неотступнее преследуют и меня.

Первую неделю пребывания господина Пюибаро в Ларжюзоне Брижит Пиан не
испытывала скуки: даже дня ей не хватало на то, чтобы до конца исчерпать
счастье, какое она вкушала, помогая бедняге распутывать клубок его
внутренней жизни; не было у нее ощущения, что она зря теряет время, что
зарывает в землю талант свой, каковой заключался в том, чтобы просвещать
ближних насчет путей, которые в извечной премудрости своей господь
начертал им. А тут у нее в доме, под самым боком находится господин
Пюибаро, ей послан небом счастливейший случай, когда она может
развернуться, хотя сама Брижит не скрывала от себя опасности: слишком уж
пылкую, конечно, отнюдь не греховную, радость черпала она в этом
благочестивом занятии, испытывая поначалу непомерное удовольствие оттого,
что Пюибаро внимает ей как оракулу. Покорность, увы, оказалась внешней!
Очень скоро Брижит Пиан должна была признать, что овечка попалась с
норовом, чего никак нельзя было предположить по первому взгляду. К концу
второй недели она уже твердила про себя: "Уклончивая душа..." Словом, она
начала даже обвинять его в том, что он бежит благодати, то есть ее
указаний.
Главной страстью Брижит Пиан было подымать человеческие души, по
собственному ее выражению, на горние вершины, и она старалась открыть
глаза несчастному Пюибаро на козни лукавого, специализирующегося на том,
чтобы извращать смиренное представление, какое составляет о себе
христианская душа. Мой наставник был убежден, что он отнюдь не
переоценивает своих сил, считая себя предназначенным общей участи людской,
и что он, пока еще не упущено время, обязан идти торной тропой, какой идут
все смертные, к числу коих принадлежит и он сам: взять себе жену, народить
детей, кормить их, как кормит птица небесная выводок свой. Но Брижит Пиан
знала, что необходимо подчас совлечь с души маску лжесмирения, в которую
она рядится, она утверждала с полным убеждением, словно получила сообщение
лично от самого господа бога, что если Пюибаро до сих пор не ушел из
нашего коллежа, то лишь потому, что самим провидением предназначен к
монашеству. По ее словам, единственно спорный вопрос был лишь в том, в
двери какой обители ему постучаться, какому монашескому уставу
подчиниться.
Однако мадам Брижит не только не выиграла битву за душу господина
Пюибаро, хотя и вела атаки на выбранном ею самой поле брани, но и
вынуждена была признать, что ее влияние наталкивается на чужое влияние,
куда более мощное, чем ее, и чье же, чье, великий боже! На влияние этой
Октавии Тронш, внушавшей моей мачехе чувство, близкое к тому, что люди
светские именуют презрением. Однако Брижит Пиан знала, что не следует
никого презирать и что душа даже такой Октавии Тронш имеет в глазах
господа бога свою ценность.
Наша мачеха дивилась тому, что отсутствующая Октавия приобрела куда
более сильную власть над Пюибаро, чем в городе, где они встречались чуть
ли не ежедневно. Хотя мой наставник не виделся с Октавией, зато он часто
получал от нее письма, и, когда за первым завтраком он читал очередное
послание в присутствии мадам Брижит, читал с неописуемым вниманием, та
пожирала взглядом эти странички. И в самом деле, если Пюибаро порой не без
огорчения взирал на невзрачную внешность Октавии (хотя не мог
противостоять духовной прелести, которой она вся лучилась), эти прежние



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [ 10 ] 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.