хватало, хотя к концу месяца часто случалось, что в извещении из банка
(да-да, "Креди Лионэ"!) цифра на правой колонке "Кредит" перекочевывала в
левую "Дебет", что значило - какие-нибудь 200-300 франков не банк тебе
должен, а ты ему. Но это бывало не часто.
себя на том, что хотя он уже и француз, но плевать ему с десятого этажа на
все их выборы, на бесконечные дискуссии с пеной у рта в парламенте,
чего-то требует партия Ширака, а чего-то Жискар с Барром, и на то, что
заваливается у них металлургия и автомобильная промышленность, он тоже
плевал.
заботы. Не интересует это его, ну вот нисколечко. А вот что там, в далеком
Питере, как там Ромка с фильмом - затеял, полез-таки, несчастный, в
режиссуру, - вот это волнует. И что в его, казалось бы, осточертевшем
Ленинграде происходит? Писали, что новый директор студии вроде ничего. Все
это свое, далекое, но свое. Мать с Эткой над ним смеются, он нет-нет да и
купит в "Глобе" "Литературку" или "Советскую культуру". Вот и интересно.
Какие новые фильмы, кто что сыграл на сцене, какое звание получил
(подумать, Кирилл Лавров уже Герой Соцтруда!), а кто и концы отдал. В
"Глобе" сдружился с директрисой Ольгой Михайловной, и она разрешала ему на
субботу-воскресенье брать "Новый мир", "Юность", кое-что и там появлялось.
В том же "Глобе" купил Шукшина, Распутина, Трифонова, прозу Окуджавы. Ну,
а кроме того - живые москвичи, ленинградцы...
этом и стремятся в него. Летом не пробиться сквозь толпы американцев,
англичан, немцев (западных, в основном), не говоря уже о японцах. Они
везде, всюду, и все с "Канонами", "Никонами". И среди этой массы - в
шортах, джинсах, майках, свитерах, босоножках и в тяжеленных горных
ботинках на толстой подошве - маленькие, но плотно сколоченные группки
людей в серых пиджаках и болтающихся брюках. Это советские туристы.
Встретить их можно иной раз и в Лувре, и в Бобуре, но, главным образом, в
магазине "Тати". Оттуда их не выгонишь - там все дешево. Дрянь, но дешевая
и все-таки парижская.
кровь из носу, быть в гостинице. А есть категории и повыше - приехавших по
приглашению. На месяц, два, три. Эти живут у друзей, ходят больше по
"Лафайетам", что не мешает - это уже в последние дни - и в "Тати"
заглянуть. Эти держатся посвободнее. Первые дни еще озираются, от чего-то
отказываются, куда-то не идут, с кем-то не встречаются, потом - парижский
воздух, что ли? - срываются и - эх! была не была! - соглашаются, идут,
встречаются...
гастролировавшего в Париже, встретился он кое с кем и из моисеевцев.
Побродил по Монмартру, посидел в кафе с Вовкой Симакиным из Ленконцерта,
приехал тот с какой-то делегацией. От него и узнал, что Роман ударился в
режиссуру, задумал и даже запустил собственный фильм то ли про Пушкина, то
ли про Лермонтова. Вовка точно не помнил, нет, про декабристов, кажется,
но Пушкин и Лермонтов там появляются. Это ему уже Ветряк говорил, его
пробовали на одного из них. Промелькнула Верка Архипчук, старая знакомая,
гимнастка, приехала на соревнования в Страсбурге. Все они были
ошарашенные, растерянные, все время боялись куда-то опоздать, что-то
пропустить. Только хитроглазый Валя Брудер, из ТЮЗа, по прозвищу Тюлька,
он приехал простым туристом, сказал: "А имел я их всех в виду, покажи мне
что-нибудь про совокупление". И они пошли на полупедерастическую картину
"Любовь вчетвером". Тюлька был в восторге. "А? В матушке Москве такое?
Ходынка, проломленные черепа..." Прощаясь, Ашот преподнес Тюльке номер
"Плэйбоя" с большой раскладывающейся картинкой-портретом обнаженной девки
не в самой пристойной позе. "Дай второй! Я таможеннику суну. Век будет
благодарен. А этот провезу, будь спок!"
граммов с оглядкой ("А нельзя ли загнать фотоаппарат, а?"), хождений в
"Тати", изредка даже в музеи, так вот, на фоне этих событий произошло еще
одно, весьма знаменательное.
дождливый, вечером, где-то уже после одиннадцати, в дверь раздался звонок,
вещь в Париже необычная. Ашот даже спросил: "Кто там?" В ответ что-то
промычало.
В пальто, в шляпе, с зонтиком в руках, Ашот даже попятился. И вдруг
движение, раз-два, Жискар исчез, и перед ним Роман... Ромка Крымов!
любимые и ненавистные, не меняющиеся в веках, неистребимые, невозможные в
приличном обществе и все же произносимые, крепкие, крутые, обозначающие
все на свете, кроме того, что они обозначают, о, эти слова, без которых не
обходится ни одна радостная встреча, они были произнесены. И повторены. И
Ромка затащен, усажен на почетное место, иными словами - в кресло, которое
без особых на то оснований называлось "вольтеровским".
еще?
буржуазно, где ж камин?" - увидел фотографию над письменным столиком, где
они втроем в плащах и шляпах с перьями...
золотыми медалями.
поставил бутылку на стол. - Ну, так как тебе мой Жискар? Вернее, твой,
ваш. Поверил, признайся?
маски.
оренбургский платок, свою гордость.
сопротивлялся.
тем и рады. Чего нет, того нет.
бывает до десяти утра, - он ткнул пальцем в аппетитный кубик с дырочками.
- Ветчина - как повезет, паштет такой вообще никогда, исключено. - Роман
стал разливать водку по граненым стаканам. - Ладно. Так вот, - и Роман
произнес пышный тост в честь исторического собрания общества Франция -
СССР, нет, ну его в баню, Париж - Москва - Ленинград, и по этому случаю...
- Короче, ахнули! И чтоб до дна у меня.
поперхнулась, замахала руками, Роман тут же потянулся опять за бутылкой.
помню каком, говорится: как хорошо, войдя с морозу в теплое помещение,
выпить рюмочку водки и... сразу же за ней другую... Последуем же его
совету.
собачий. Рануш Акоповна все молодеет, цветет...
а ты не беременная, а? А ну, встань. Да ты не красней, признавайся.
как у всех парижанок, животу своей жены. - Ну, а ты, Ромка, малость того,
возмужал, что ли?
Но Роман особенно. Говорил, не умолкая, перебивая, задавая вопросы, сам
тут же на них отвечая, опять задавал, делал вид, что слушает, ахал, охал,
пересыпая речь - дамы ему сегодня прощали - все теми же обиходными
словечками.
один он, еще одна она. Называется "Любовь вчетвером". Не пропустили.
ТЮЗа, без зуба переднего, смотрели порно под таким же точно названием.
"Л'амур ан катр" по-французски.
Чистейшей, разумеется, советской, без всяких этих ваших штучек. Но это
только канва, внешний рисунок, отнюдь не главное. И все равно к этому,
хоть и не главному, а придрались... Да, а ты знаешь, что у нас чуть-чуть
не пустили "Агонию"?
Николаев Андрей
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Маккэфри Энн